Глава 29

Сухой, горячий ветер проносился по бескрайней пустыне. Длиннохвостые ящерицы в панике метались по выжженной земле, стараясь укрыться от палящего солнца. Огромный коршун парил в небесах, ветер и жара были ему нипочем.

Кое-где в иссушенных солнцем кустах роились пчелы, их жужжание можно было слышать издалека. А на вершине высокой скалы неподвижно сидел огромный гриф, лениво поглядывая вокруг, надеясь обнаружить какую-нибудь падаль.

Через эту безжизненную, раскаленную солнцем пустыню мчался взмыленный, измученный черный жеребец, несущий на своей спине двух человек.

Мужчина лениво развалился в седле, низко надвинув на глаза шляпу. Привычный к долгим путешествиям в любую погоду, он не обращал внимания на жаркое июньское солнце.

Женщина, которая никогда не попадала в столь тяжелые условия, страдала от зноя и была настолько измучена, что боялась не выдержать этой ужасной пытки. Пот струился по ее груди и спине, увлажняя грязную голубую рубашку. Пыль и песок прилипли к коже, вызывая нестерпимый зуд.

Мужчина и женщина, пересекавшие безводную пустыню, не разговаривали друг с другом уже несколько часов. Когда безжалостное солнце достигло зенита, она наконец нарушила напряженную тишину.

— Мы когда-нибудь доберемся до Эль-Пасо?

— Наверняка, — ответил Вирджил.

— Это не ответ, рейнджер! — рассердилась принцесса. — Мы уже должны быть недалеко от города.

— Мы уже были бы там, если бы ты не сбежала к индейцам, — проворчал он. — Это маленькое приключение добавило лишних шестьдесят миль к нашему пути.

— Ну… я ничего не могла поделать. Это не моя вина! Это все глупые индейцы. Я говорила их вождю, что не хочу ехать с ними.

— Неужели? — засмеялся Вирджил. — Господи, женщина, этот край называется Диким Западом, потому что никакие законы и правила не соблюдаются в этих местах.

— Знаешь, техасец, ты самый грубый человек, какого я когда-либо имела несчастье встретить. И не смей называть меня женщиной!

Вирджил молча пожал плечами. Они снова надолго замолчали.

Теперь в раскаленном полуденном воздухе повисла тишина, только изредка раздавались громкие крики стервятников.

Это растущее взаимное раздражение происходило из-за того, что их непреодолимо влекло друг к другу. Это влечение было настолько сильным, что им уже не удавалось его скрывать.

Двое суток миновало с той поры, как они занимались любовью в пещере во время грозы. И с тех пор они намеренно старались держаться подальше друг от друга. Но когда прошлой ночью они остановились и сделали привал, их тела случайно соприкоснулись. И этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы разжечь их так долго подавляемую страсть. Они, забыв о своих обидах, начали обниматься и целоваться, стараясь не поддаваться безумному желанию, которое грозило их поглотить. И если одному удавалось взять себя в руки, он тут же поспешно отстранялся от другого.

На ночь они, не сговариваясь, расстелили одеяла по разные стороны костра. Они решили не заниматься любовью, но больше всего на свете хотели этого.

Даже сейчас, усталые, потные, грязные, они с трудом подавляли свою страсть. Вирджил напрягался всякий раз, когда она случайно дотрагивалась до него, и был рад, что она не видела страданиям его глазах и не знала, что он с трудом сдерживает себя. Его тело ныло от постоянного желания обладать ею, голова болела от бесконечной борьбы с самим собой. Если он не проведет час или два вдали от этой прекрасной искусительницы, то в конце концов просто сойдет с ума.

То же самое происходило и с принцессой.

Она с самого начала была очарована высоким, смуглым, красивым рейнджером, завороженная той аурой приключений, которая, казалось, обволакивала его. Даже до их близости, еще до того, как он открыл ей поразительные секреты ее собственного тела, ее неудержимо влекло к своему похитителю. Все в нем восхищало ее — и загорелое лицо, и мощная фигура, и спокойствие, и невозмутимость. Какая женщина сможет устоять, встретив такого мужчину?

А принцесса прежде всего была женщиной. Марлена узнала об этом, когда страсть смуглого незнакомца разбудила в ней дремавшие до той необыкновенной ночи тайные желания и она испытала впервые в жизни сладостное наслаждение и поняла, что соединение мужчины и женщины — это и есть сама жизнь. Было что-то фатальное в том, что именно этот красивый техасец посвятил ее в тайны настоящей любви.

Принцесса инстинктивно чувствовала, что этот человек умело открыл наглухо запертую прежде дверь ее желаний, неизвестных даже ей самой. И он вошел в эту распахнутую дверь и терпеливо повел ее за собой. Экстаз был сильным, волнующим и неповторимым, и она верила, что он продлится до конца ее дней.

Но сейчас, когда она познала такое невероятное наслаждение, она захотела испытать это потрясающе волнующее чувство еще раз. И в то же время принцесса боялась новой близости с ним. Ее тело уже безраздельно принадлежало ему, но сердце пока еще любви не познало. А вдруг она полюбит этого несносного техасца? Этого она допустить не могла.

Надеясь в душе, что этот суровый рейнджер захочет вновь заняться с ней любовью, и в то же время страдая от мысли, что этого может не произойти, Марлена закрыла воспаленные от яркого солнца глаза и молча молилась, чтобы они поскорее выбрались из этого Богом забытого места и добрались наконец до Эль-Пасо.

Вирджил, напряженно всматривавшийся в даль, заметил клубящийся столб песка, идущий со стороны Техаса, и сразу понял, что на них надвигается песчаная буря, которую гнал по пустыне сухой, знойный ветер.

Он натянул поводья, и принцесса открыла глаза.

— Что там? — сонно спросила она.

Блэк встал в стременах и со страхом смотрел на плотное облако золотистого песка, которое быстро приближалось к ним. Наконец он спрыгнул на землю.

Развязывая потертый кожаный мешок, он небрежно произнес:

— Небольшая песчаная буря, только и всего.

— О, нет! Разве ты не можешь… Господи, этого еще не хватало! — сердито воскликнула она.

— Небольшая песчаная буря даже полезна для здоровья, — заявил он. — Достаточно посмотреть на мою фигуру, чтобы понять это.

— Какая глупость! А почему мы остановились? Ты что, собираешься сидеть здесь и ждать, когда буря настигнет нас?

Вирджил достал белую рубашку. Принцесса отметила, что это та самая рубашка, в которой он был, когда похитил ее в Клаудкрофте. Он быстро разорвал ее на три широкие полосы. Две положил на седло, а потом, открыв бурдюк, намочил последний кусок ткани.

Первым делом Вирджил обвязал мокрой тряпкой пыльную морду жеребца. Другие полоски он тоже смочил водой. Одну протянул Марлене, приказав ей потуже завязать рот и нос. Потом затянул лоскут на своем лице.

— Теперь сядь в седло впереди меня и повернись ко мне лицом, — приказал он.

— Зачем?

— Так надо.

Принцесса молча повиновалась.

— А за что я буду держаться?

— За меня. — Рейнджер вскочил в седло позади нее и пришпорил коня.

Принцесса обхватила его за талию и прижалась лицом к его груди, крепко зажмурив глаза.

Буря поглотила усталых всадников и измученного черного жеребца, а твердый песок, летящий на огромной скорости, вонзался в их тела и слепил глаза. Марлена крепко обнимала Вирджила, прижимаясь к нему изо всех сил.

Но их тела оказались слишком близко.

Принцесса пришла к выводу, что совсем потеряла рассудок, обнаружив, что среди кружащегося и воющего песка, когда единственной их заботой было вырваться из этой бури живыми, она сгорает от желания к этому мужчине в маске, в чьих объятиях сейчас находилась.

Под рев и стоны ветра принцесса думала только о том, что они приняли такие позы, как будто собирались заняться любовью. Ее голова прижималась к груди Вирджила, она сцепила руки за его спиной, а ее раздвинутые ноги лежали у него на бедрах.

Марлена понимала, что он посадил ее так ради ее же блага, чтобы иметь возможность закрыть от песка своим телом.

Но думал ли он при этом, что в таком положении ей было невозможно избежать трения о его мужскую плоть? Устыдившись, что она думает о таких вещах, когда жизнь их висит на волоске, Марлена тем не менее не способна была думать ни о чем другом.

Пока вороной жеребец, громко фыркая, пробивался сквозь песчаную бурю, принцесса вскрикивала и вздыхала, стараясь не прикасаться к столь желанному крепкому телу рейнджера. Ее щеки залил румянец, когда она неожиданно обнаружила, что не она одна не могла сидеть спокойно.

Его затвердевшая плоть начала ритмично подниматься, чтобы встретить каждое ее робкое прикосновение. Сначала принцесса решила, что это случайность, но скоро поняла, что он поступает так сознательно. Осторожно и даже робко он наступал и отражал ее движения, дразнил ее, и скоро она ощутила приятное давление на свое влажное лоно.

Буря бушевала вовсю, и то же самое происходило с ними. Вскоре они уже энергично толкались и терлись друг о друга, сидя в одном седле верхом на измученном животном.

Странная, волнующая игра перестала быть игрой, когда принцесса, к своему удивлению, вдруг ощутила ту же страсть, которую испытала, когда Вирджил занимался с ней любовью в пещере.

Он видел, что происходит с ней, потому что то же самое происходило и с ним. Господи, если бы еще вчера кто-нибудь сказал ему, что он будет испытывать такую страсть к женщине и достигнет пика наслаждения, когда будет ехать вместе с ней на лошади в разгар песчаной бури!

Он не должен был выпускать свое семя, отдавшись порыву этой безудержной страсти, полностью захватившей его, но он больше не в силах был себя сдерживать.

В вихре ревущей бури и кружащегося песка они приникли друг к другу, имитируя любовные движения, пока не достигли наивысшего наслаждения и не содрогнулись в волнах экстаза. В этот момент рев и вой песчаной бури достигли максимальной силы, а затем все стихло. Буря прекратилась.

Первая мысль, которая посетила Вирджила после того, как его дыхание пришло в норму, что он не сможет добраться до Эль-Пасо, если не отдохнет от этой женщины. Он должен хоть ненадолго сбежать от соблазнительной чертовки, иначе его голова совсем перестанет соображать.