— Индейцы? Не смеши меня! — фыркнула она. — Даже в моем королевстве знают, что американские индейцы живут в небольших резервациях, которые для них специально устроили белые.

— Приказать апачам оставаться в резервации — это все равно, что тебе приказать успокоиться. — Он хмуро взглянул на нее, и принцесса Марлена непроизвольно содрогнулась, когда его холодный взгляд остановился на ее спутанных рыжих локонах. — Если ты не хочешь, чтобы из твоих рыжих волос сделали скальп, то лучше говори шепотом.

Принцесса открыла рот, чтобы возмутиться, но воздержалась. Какой в этом смысл?

Был уже полдень. Они не останавливались с самого утра, когда Вирджил похитил ее с платформы. Не обращая внимания на ее протесты, он пустил своего жеребца галопом, и они мчались так несколько миль, прежде чем рейнджер перевел его на рысь. Когда же они пересекли несколько высокогорных лужаек в поросших соснами горах Сакраменто и принцесса, задохнувшись, умолкла, Вирджил Блэк, посмотрев на нее, изрек:

— Так-то лучше, Рыжая. Почему бы тебе не опереться на меня и не отдохнуть? У нас впереди долгая дорога.

— Долгая? — испуганно протянула Марлена, еще крепче вцепившись в луку седла.

— Мы проскакали только шесть или семь миль, так что осталось еще сто тридцать пять миль пути, — пояснил он. — И если не случится ничего непредвиденного, мы доберемся до Эль-Пасо через четыре-пять дней.

Принцесса Марлена пришла в ужас. Пройдет целых четыре дня, прежде чем кто-то узнает, что с ней случилось! Четыре дня, прежде чем эта ужасная ошибка обнаружится. Четыре дня, прежде чем она окажется на свободе, чтобы занять свое место в турне по Техасу!

Господи, это же невероятно долго!

Горло принцессы болело так сильно, что она не могла говорить, и ей оставалось только бросать на рейнджера грозные взгляды. Но вскоре она ослабела до такой степени, что была не в силах даже поднять головы. Ее плечи поникли, спина ныла, глаза воспалились от слез и ветра, а горло болело так, что трудно было глотать.

Измученная принцесса лишь слегка сопротивлялась, когда Вирджил Блэк взял ее за плечо и осторожно привлек к себе на грудь. Сведенные пальцы ее руки разжались и бессильно упали на дрожащие колени. Она ухватилась за белую рубашку Вирджила, признавшись себе, что с радостью отдохнула бы сейчас даже в объятиях самого черта.

Она тихонько вздохнула, закрыла слезящиеся глаза и расслабилась, прижавшись к широкой крепкой груди своего похитителя. Потом принцесса вздохнула, облизнула пересохшие губы и, приоткрыв глаза, посмотрела на Вирджила.

Его загорелое красивое лицо по-прежнему оставалось таким же бесстрастным, как у каменной статуи, но вот глаза, эти невероятно голубые глаза, были устремлены на нее, и странный дьявольский свет струился из их глубины. Неожиданно интуиция принцессы послала ей предупреждающий сигнал о том, что ей грозит большая опасность.

Она инстинктивно поняла, что заключение в тюрьму Эль-Пасо еще не самое страшное, что могло бы с ней случиться. Самая большая угроза исходила от этого высокого, мужественного техасского рейнджера. Он ничуть не походил на тех мужчин, которые окружали ее дома, и принцесса даже не знала, как ей следует держаться с ним. И она ни капли не доверяла ему, поэтому постоянно должна быть начеку.

Принцессу Марлену, несмотря на эти тревожные мысли, неудержимо клонило в сон. Нужно передохнуть, у нее еще будет время обдумать нелепую ситуацию, в которую она попала. Принцесса смежила отяжелевшие веки и крепче прижалась к его груди. Последнее, что она услышала, был глухой ритмичный стук сердца ее похитителя.

Глава 11

— Поездка в Лондон в июне, скачки в Гудвуде, катание на яхте в Каусе, праздник в Германии в июле.

Голос Монтильона звучал тихо и размеренно, как было всякий раз, когда он наставлял свою внимательную ученицу. Все это он неоднократно говорил ей и раньше. Но он готов повторять это бесконечно, лишь бы она запомнила все до малейшей детали. Очень важно, чтобы она представляла себе даже самые незначительные аспекты жизни королевского двора и могла чувствовать себя уверенно даже тогда, когда ей будут задавать самые каверзные вопросы.

В Далласе вечерело.

Последние лучи заходящего солнца проникали в открытые двери балкона отеля «Адольфус». Легкий вечерний ветерок шевелил шелковые шторы.

Монтильон расслабился, сидя в кресле рядом с туалетным столиком, за которым устроилась красивая женщина, избранная им на роль принцессы Марлены. Она старательно и послушно внимала ему, а баронесса Ричтоффен в это время сооружала из ее рыжих волос замысловатую прическу.

Королева «Серебряного доллара» играла роль принцессы даже лучше, чем мог рассчитывать на это Монтильон. С той самой минуты, как певица ступила на платформу Форт-Уэрта, она продемонстрировала недюжинные актерские способности. Их пятидневное пребывание в этом городе прошло весьма успешно, в балах и банкетах приняла участие вся городская элита. Многие из них изъявили желание помочь деньгами обнищавшему королевству.

Шесть дней спустя они покинули Форт-Уэрт и, проехав тридцать миль, прибыли в Даллас. Прием, оказанный им здесь, был таким же теплым и радушным, как и везде, а главное — выгодным. Многие денежные мешки города решились предоставить им займы. А банкеты, скачки и приемы также значительно пополнили королевскую казну за счет добровольных пожертвований.

Сегодня их последний вечер в этом городе, а завтра утром королевский поезд отправится на юг, в Сан-Антонио. Монтильон был очень доволен.

— Ты должна помнить, что принцесса с самого рождения жила в атмосфере привилегий, — продолжал он наставлять ученицу. — У нее была нянька-немка, гувернантка-шведка, портной-француз. — Он помолчал, а потом, покачав головой, задумчиво произнес: — Она никогда не общалась с обычными детьми, от нее никогда не требовали усидчивости, и ей не нужно было считаться с чувствами других. — Монтильон снова помолчал. — Однако ты всегда должна помнить, что на публике монарх обязан проявлять только самые лучшие черты своего характера.

— Не беспокойся, Монти, — улыбнулась блистательная, элегантная Роберта Энн, грациозно повернувшись к нему. — Я буду вести себя так, что никто не заподозрит, что я не ее королевское высочество.

Монтильон улыбнулся ей в ответ. Наряженная для вечернего бала Робби совсем не походила на девицу легкого поведения. Она была потрясающе, божественно хороша в роскошном длинном платье из небесно-голубого шифона. Ожерелье принцессы из бриллиантов и сапфиров украшало ее высокую белую шею. Глубокий вырез платья позволял увидеть гладкие мраморные плечи и в то же время целомудренно скрывал ее полную нежную грудь. На лице не было косметики, и лишь коралловая помада оттеняла ее полные чувственные губы. Восхитительные изумрудные глаза были опушены такими густыми и темными ресницами, что их даже не нужно было подкрашивать.

— Я закончила. Вы можете вставать, ваше высочество. — Баронесса исполняла свою роль так же талантливо, как и эта хорошенькая молодая женщина в роскошном наряде с затейливой прической.

Рыжеволосая красавица царственно поднялась с кресла. Монтильон встал и предложил ей руку. Она приняла ее, и они торжественно направились в богато обставленную гостиную. Там Монтильон, которого не покидали тревожные мысли, обеспокоенно произнес:

— Этот вечер будет довольно легким для тебя. Экипаж губернатора подадут в восемь тридцать. Тебя провезут по улице до отеля «Бейкер». Ужин начнется ровно в девять, и ты будешь сидеть между мэром Далласа и губернатором Техаса. После ужина, в десять вечера, начнутся танцы. И как обычно, все будут умирать от желания потанцевать с тобой. Но если ты почувствуешь, что устала, можешь покинуть бал после одиннадцати, объяснив гостям, что утром тебе надо рано вставать. — Он умолк, а потом осторожно поинтересовался: — Ты не возражаешь против такого вечера?

— Возражаю ли я? — засмеялась Робби. — Ты, наверное, шутишь. Да я в восторге от встреч с этими богатыми и влиятельными людьми. Я готова заниматься этим всю оставшуюся жизнь!

Монтильон озадаченно нахмурился, посмотрел ей в глаза и впервые обратился к ней по имени:

— Робби Энн, мое дорогое дитя, твой энтузиазм восхитителен, ты потрясающая актриса, но не забывай, что эта великосветская жизнь, которой ты наслаждаешься сейчас, временна. Ты играешь роль в шоу, которое скоро закончится.

— Я знаю. Да, я знаю. — Робби тоскливо вздохнула. — Хотя мне нелегко смириться с тем, что все это скоро кончится.

Монтильон прекрасно понимал ее. Да и какой женщине не понравится, когда с ней соглашаются, ловят каждое ее слово, стремятся предугадать малейшее желание? Кому не понравится, когда с ним обращаются с благоговением и подобострастием? Кто откажется от такой восхитительной жизни, которая бывает только в сказках?

В большую резную дверь постучали, и Монтильон вернулся к реальности.

— Карета подана, ваше высочество, — громко произнес он.

— Мои перчатки, Монтильон, — небрежно бросила Робби.

Он протянул ей перчатки и прошептал:

— Занавес поднят, моя дорогая. Твой выход.


Принцесса Марлена проспала около часа, но ей показалось, что прошло всего несколько минут, когда ее неожиданно разбудил резкий выстрел. Не успела она вскрикнуть, как раздался громкий мужской голос:

— Скажите, кто вы, или готовьтесь к встрече с самим Создателем!

— Опусти ружье, Сесил! — потребовал Вирджил. — И выходи сюда.

— Рейнджер Блэк? Это ты?

— А кто же еще! — крикнул Вирджил Блэк мужчине, который все не показывался. — Что с тобой, Сесил? Что ты трусишь, как баба?

Вирджил снял принцессу с коня и поставил на землю.

— Что ты делаешь? — спросила она, недоумевающе уставившись на него. — Почему мы остановились здесь, где какой-то дурак в нас стреляет?

— Чтобы купить тебе лошадь.

Она нахмурилась, осмотрелась и заметила бревенчатый дом среди сосен. Позади дома виднелся большой загон для скота.