— О Господи, этого нам еще не хватало!

— Дьюбуст забрал всю приличную мебель, а знакомым и прислуге говорил, что отправляет мебель в Нортклифф-холл. Какой мерзавец! Знаешь, Софи, я до сих пор не могу прийти в себя от всего, что здесь увидел. Прости, что по моей вине ты терпишь такие неудобства. Нам, видимо, придется спать на одеялах. Все равно где-то же надо спать, мы оба устали за сегодняшний день.

— Какая неуютная комната. Она мне не нравится.

— И мне она никогда не нравилась. Миссис Смизерс сказала, что здесь спал Дьюбуст, считая, наверное, что если он спит в господской спальне, то он господин. А я-то хорош, выбрал себе управляющего! Пойдем вниз, поищем более приятную комнату.

— Знаешь, Райдер, я бы даже выпила бренди, но боюсь тяжелого похмелья.

— Тебе вовсе не обязательно выпивать целую бутылку, — улыбнулся Райдер. — Соблюдай меру, и голова на следующий день болеть не будет.

— И это ты говоришь мне об умеренности? А как же тот табун женщин, который бегает за тобой?

— Табун? — переспросил Райдер. — Ничего не знаю ни про какой табун. У меня есть одна замечательная, выносливая лошадь, стройная и красивая, и ей, бедняжке, нелегко приходится, потому что ее муж — болван и привез ее в пустой, разрушенный дом. Ладно, Софи, шутки в сторону, пока ты не напилась, давай устроим себе хоть какую-нибудь постель, хорошо? Слава Богу, Дьюбуст не забрал с собой все одеяла и подушки.

— Нет, он, судя по всему, интересовался главным образом мебелью. Миссис Смизерс говорила мне, что мебель здесь стояла чудесная, времен короля Георга Второго.

— Миссис Смизерс сказала тебе сущую правду, Софи. Пошли, пора начинать поиски, наши слабые, бренные тела настоятельно требуют отдыха.

Поиски были недолгими, и скоро измученные хозяева Чедвик-хауса лежали на расстеленных на полу одеялах, крепко прижавшись друг к другу. София, положила свою руку на руку Райдера и сказала:

— Потихоньку все образуется. Сегодня только первый день наших трудов.

Райдер поднес руку жены к губам, нежно поцеловал изящные пальчики и маленькую ладонь и ответил:

— Да, сегодня только начало. Нам будет нелегко, любимая моя. А я заслуживаю порки за свою непредусмотрительность.

— О, раньше я мечтала о том, чтобы кто-нибудь хорошенько выпорол тебя, но в данной ситуации… Ты не виноват в случившемся.

— А кто виноват? Миссис Смизерс? Или доктор Прингл?

— Не вешай на себя чужую вину, Райдер. Ты жестоко ошибся в Алане Дьюбусте, но от ошибок никто не застрахован. Перестань обвинять себя.

Райдер понимал справедливость слов жены, но в душе все равно продолжал ругать и корить себя за то, что перед поездкой не проверил, готов ли дом к их приезду, и так далее. Но… Что случилось, то случилось, и теперь нужно было приложить максимум усилий к тому, чтобы наладить нормальный быт. Софи была права: сегодня только начало, и впереди их ждет много дел. В Лоуэр-Слотере он случайно встретил двух женщин, которые раньше служили в Чедвик-хаусе и горели желанием вернуться к своей работе. Завтра, на рассвете, они обещали приехать. Значит, будет еще двое помощников. Райдер оглядел комнату, в которой они устроились на ночлег, и чертыхнулся про себя.

— Эта комната раньше называлась Голубой гостиной, — сказал он, — но я думаю, мы смело можем поменять слово «голубая» на слово «черная», ведь Господь свидетель, здесь не осталось ни клочка голубой обивки.

Он выругался, уже вслух, и со злости ударил кулаком по подушке, потом прижал жену к себе.

— Наша первая ночь здесь получилась не очень удачной, — сказал он, — мне, право, искренне жаль, что все так вышло. Мне страшно неудобно перед тобой, прости меня.

София не отвечала, но Райдер не ждал ответа. Он продолжал говорить, выплескивая накопившуюся за день досаду и усталость:

— Я найду этого негодяя, Алана Дьюбуста, он ответит за свое воровство. Вся мебель, которую он украл, внесена в опись имущества, а он даже не подозревает об этом. Спасибо дядюшке Брэндону, он был аккуратен до мелочности, дотошен до ненормальности, мне кажется, он и умер от своего педантизма. Я не сомневаюсь в том, что мы вернем всю мебель, и без особого труда, а Алану Дьюбусту не уйти от меня, я ему устрою…

Райдер замолчал и взглянул на жену. Она спала. Он ласково поцеловал ее в лоб и, улегшись поудобнее и обняв Софи, закрыл глаза. Заснул он с мыслью о том, что жизнь постоянно преподносит сюрпризы, приятные и неприятные, и иногда не знаешь, что ждет тебя за очередным поворотом пути.

* * *

Следующие несколько дней, помимо непрекращающихся ни на минуту хлопот, принесли Софии несказанную радость. Впервые в жизни она почувствовала себя значительной, нужной, она с утра и до позднего вечера занималась хозяйством, отдавала распоряжения, проверяла, помогала, ощущая себя военачальником на поле битвы, причем почти все время ей приходилось сражаться на передовой. Она ходила грязная, к полудню буквально валилась с ног от усталости и была счастлива как никогда.

Как-то раз, когда София, в замызганном платье и таком же замызганном платке, повязанном вокруг головы, трудилась в поте лица, ее окликнула Дорис, полная, добродушная женщина:

— Миссис Шербрук! Пришел какой-то джентльмен.

София едва успела поставить в угол метлу, как оказалась лицом к лицу с красивым юношей, похожим на Райдера.

— О, вы, должно быть, Тони Пэриш! — радостно вскричала она.

—Совершенно верно, мэм. А вы — жена моего кузена, не так ли? — Гость обернулся и весело позвал: — Входи, любовь моя, не стесняйся, здесь наша новая кузина!

В холл медленно вошла, а вернее, вплыла, едва касаясь ногами пола, молодая женщина такой неописуемой красоты, что София застыла, молча уставившись на чудесное, волшебное видение. Она долго смотрела на принцессу из сказки, каким-то необыкновенным образом оказавшуюся в Чедвик-хаусе, и наконец, придя немного в себя, спросила:

— Вы сестра Аликс?

— Да, — ответила Мелисанда Пэриш, леди Рэтмор, — а вы, должно быть, Софи? Тони говорил мне, что вы сводите с ума всех Шербруков без исключения. Никто не ожидал, что Райдер… Вам, наверное, уже известно, что Райдер пользуется успехом у женщин и все такое, но Тони считает, что после женитьбы… что ваш муж перестанет видеться со своими любовницами и…

— О, моя дорогая, оставим эту неинтересную тему, — вмешался Тони Пэриш и, наклонившись, поцеловал жену в губы.

София едва могла поверить своим глазам. Мелисанда вспыхнула и капризным голосом возразила:

— Ты сам начал этот разговор в карете, а теперь вдруг… — Она замолчала, тряхнула прелестной головкой и продолжала: — Мой муж такой непоследовательный… Я не вижу, где мы могли бы сесть. Как странно. Что же нам делать?

София не знала, что на это ответить. В этот момент вошел Райдер, такой красивый, мужественный, в распахнутой на груди белой рубашке, еще больше подчеркивающей его привлекательность, что София, увидев его, захотела броситься ему на шею от радости, но это было не ко времени. Он сильно изменился за эти дни, не внешне, конечно. Белозубая открытая улыбка, ясные синие глаза, загорелое лицо остались прежними, но вот выражение лица стало другим. В Нортклифф-холле Райдер находился в тени своего брата, здесь же он был хозяином, на нем лежала ответственность за дом, за семью, за прислугу, хозяйство. И роль хозяина оказалась ему по плечу.

Кузены радостно обменялись рукопожатием, похлопали друг друга по спине, обнялись, перекинулись дружескими насмешками и шутливыми замечаниями. София с замиранием сердца ждала, что вот-вот Райдер обернется к красавице Мелисанде и упадет к ее ногам, как и подобает восторженному поклоннику.

Как ни странно, Райдер не сделал ничего подобного, он просто приветливо улыбнулся жене своего кузена и сказал:

— Добро пожаловать в Чедвик-хаус, дорогая кузина. Осторожнее, не испачкайтесь, у нас довольно грязно.

— Я не отличаюсь особенной брезгливостью, — успокоил кузена Тони. — В твоем распоряжении, Райдер, двое послушных рабов, готовых на любую работу.

— Мы собираемся в Лондон на следующей неделе, — сообщила Мелисанда, оглядываясь вокруг. — Тони считает, что, пока у нас есть время, мы должны вам помочь. Я, разумеется, не против, но у вас в Чедвик-хаусе такой разгром… Я и не представляла себе, насколько здесь все не устроено. Я еще ни разу в жизни не была грязной, а грязь под ногтями… Фу, какая гадость.

София непроизвольно сжала руки в кулаки, пряча грязные ногти. «Какая до боли красивая женщина, — подумала она, — и какая бестактная!»

— Я не позволю вам ничего делать, Мелисанда, — сказала она, — или идите переоденьтесь. В вашем платье…

София посмотрела на мужа, но он в этот момент был занят разговором с Тони, а виконт, в свою очередь, повернулся к Мелисанде и весело заметил:

— А я помню, как ты была и потной и грязной, любовь моя. Тогда, в Нортклиффе, когда мы осматривали статуи…

Мелисанда шлепнула мужа по руке.

— Что-то в нашей жизни никогда не меняется, — задумчиво произнес Райдер, — а что-то меняется так резко и неожиданно, что нам, бедным смертным, остается только развести руками. Слова тут не помогут.

— О, слова, слова, — подхватил виконт. — Чем меньше слов, тем лучше, но моя дорогая жена… Она невоздержанна на язык, хотя иногда и старается помалкивать.

— А вы хорошенькая, Софи, — сказала Мелисанда, — несмотря на эту ужасную тряпку у вас на голове, а платье ваше… оно более чем ужасно. Да, вы хорошенькая, но назвать вас красавицей нельзя. Как странно, право. Я не совсем понимаю…

— Понимать тут особенно нечего, дорогая кузина, — вмешался в разговор Райдер, — выбор мужчины зависит от его вкуса. А вкусы у всех разные. — Он наклонил голову к уху Софии и зашептал: — Она не возьмет в толк, почему я предпочел тебя ей.

— Мне кажется, я догадываюсь, что именно ее задевает, — прошептала София в ответ и сказала громко: — Вы потрясающе красивая женщина, Мелисанда. От вашей красоты захватывает дух.