Она ответила мне мыслями, а после я вышел из транса. Задохнулся. Силы на пределе. Начал кашлять. Завтра Ютан снова будет кровь с пола оттирать. Но я, узнал. Катя не желала ему зла. Она навела на него тоску, и случайно нацепила чёрную ауру. Хотела напомнить о себе, чтобы он её нашёл. Он вспомнил о ней, но ещё и заболел. Катя не знает правильных ритуалов. Она действовала по наитию. Она не умеет контролировать магию, поэтому не успевает во сне сказать о ребёнке. Максим её не ищет. Несмотря на то, что она несколько лет стучит в его сны. Катя разозлилась и случайно чуть не убила его. Это я о червях. А сюда она проникала через девочку. Девочка на двадцать пять процентов гриф и у неё кровная связь с Максимом. Промотал дальше, на то время, когда отпустил Максима. Катя исчерпала все магические силы. Раньше она восстанавливалась, пусть медленно, но всё же. Но вот наступил предел. Она уже не может поддерживать свою жизнь. Её мозг умер. Похороны. Вижу на них Максима. Фёдор девочку ему не показал. Боится сволочь, что отец её узнает. Нужно бы посмотреть на неё.

Устал, почти обессилел. Спать. Завтра днём посмотрю на малышку. Еле дошёл до кровати. Нужно восстановить силы хотя бы сном, для этого подольше поспать.

Провалился в сон и проснулся только к вечеру. Принял душ и поужинал. Ух, уже шесть часов вечера. Нужно взглянуть на дочку Кати и Максима. Посмотреть, как с ней обращаются. Значит снова лезть на несколько лет назад. Нарисовал пентаграмму на зеркале, пальцем в крови Максима, шепча при этом заклинание. Как ещё вчера догадался, разделить эту каплю на две частички? Вот зеркало показало квартиру Кати.

— Мама! Почему эта ублюдочная всё время орёт?! Я с работы пришёл, устал, а она воет! — кричит Фёдор.

— Не ори, ты её пугаешь. Девочка не виновата, что не от тебя родилась, — шикнула пожилая женщина, качая ребёнка.

— Заткни её, или я за себя не ручаюсь!

— Мы с Оленькой пойдём на улицу. Отдыхай, сынок, — проскулила мать.

А сыночка хорош. Даже мать его боится.

— Дальше покажи мне ещё. Оле исполнился год.

Снова изображение. Пугающая рожа Феди. Дрожащая мама с ребёнком на руках.

— Я не отпущу её в деревню! Здесь живите! Оле, как почти сироте, ясли через полгода обещали! Отдам в садик, и свалишь на свои грядки! Опека уже приходила, спрашивала о ребёнке. Я сказал, что ты забрала на неделю домой. Вы же полгода жили в деревне. Соседка какая-то ляпнула, что у меня нет ребёнка. Якобы я его куда-то дел. Бред сивой кобылы! Куда я её дену, у меня же хату отберут. Шалава Катя, перед родами умудрилась завещание на не родившегося ребёнка написать. Я тут живу только потому, что считаюсь отцом этой.

— Она не эта. Её Оля зовут, — возразила мать, присаживаясь на диван.

— Похуй мне, как её зовут! Она не моя дочь! И не хрен меня учить! По роже захотела, как в прошлый раз! Мало тебя папаша лупит!

— Ты выпил, сынок, ложись спать, — мямлит мама, дрожащими губами.

— Лягу, но один писк с её стороны, и я ей шею сверну!

Это же ребёнок, он, в чём виноват. Как же мерзко от всего этого. У нас любят всех детей. Даже если он родился с капелькой магии, его холят и лелеют. И опять я не увидел девочку в лицо, всё только спиной. Сделал пас рукой, прокручивая дальше.

— Я не буду касу, она кака, — плачет Оля.

Эта мразота перегнул её через колено и бьёт ремнём.

— Будешь! Ты у меня, тварина, всё жрать будешь! Посидишь денёк голодом, говно своё жрать начнёшь! Дочь шалашовки!

Не могу на это смотреть, я сейчас задохнусь от жути и боли. Нужно увидеть её в лицо. Самое недавнее время путь покажется.

— Montru al mi la lastatempaj tempoj. Montri Oli vizago.

И вот я её увидел. Она стояла посреди двора, окружённая сугробами. Розовая шапка, покрытая грязными пятнами, непонятного происхождения. Сверху платок местами серый вместо белого. Но поражали её удивительные глаза. Глаза моего мальчика. Они смотрели прямо на меня, таким пронзительным умоляющим взглядом, что я задохнулся и начал кашлять. Посмотрел платок, которым зажимал губы, он был уже весь в крови. Выкинул тряпку в мусорное ведро и снова глянул в зеркало. К девочке подошёл какой-то мужик и злобно рыкнул, дёргая за руку.

— Эй, ты, ублюдское отродье, зачем в сугроб забралась. Домой пошли. И учти, кашу жрать не будешь, я тебе её в рот вместе с ложкой и тарелкой впихну! Если бы не квартира, сдал бы в детдом. А лучше продал кому-то, всё польза какая-то.

Это же Федя. Я его даже не узнал сразу. Он пьяный что ли?! Нет, так не должно было быть. И так не будет. Я принял правильное решение. Ещё тогда, когда узнал о ритуале. Как чувствовал. О моём сыне будет, кому позаботиться, а о ней некому. Я взмахом руки убрал картинку из зеркала и отразился в нём сам. Потом снова начал творить заклинание, вписывая имя моего сына. Хотелось посмотреть на него в последний раз. Сейчас он у старейшины и моей матери. Я отправил его туда. Ваэль не должен видеть, во что я превращаюсь медленно подыхая. Мальчик перед сном играл во дворе со своей маленькой собакой породы чихуахуа. Она с заливистым лаем бегала за мячиком, а сын смеялся. Прости меня, сынок, но так надо. Ты вырастешь и всё поймёшь.

Я решил окончательно. До этого ещё сомневался, раздумывал. Нет, должен уйти я. Девочку нужно спасать от этого ублюдка, который бьёт её и издевается над ней. Это может сделать только отец. Сделает анализ ДНК, докажет, что она его дочь и заберёт её из этого ада. Я же пойду к Максиму через пару часов. Никому говорить не буду. Родня может помешать мне, провести ритуал.

24

Максим

Час ночи, а мне не спится. Мне долго не удаётся уснуть в последнее время. А днём сплю как сурок. Я всё ещё жду его, вглядываясь в темноту ночи. Уличный фонарь выхватывает часть двора, но там никого нет.

Он появился неожиданно. Я всё ещё стоял у окна и увидел его отражение в стекле. Повернулся и обомлел. Ямиль очень сильно изменился. На бледном лице ярко выделялись губы. Под глазами образовались тёмные круги, а волосы стали седыми.

— Что ты с собой сделал, Ямиль? — потрясённо спросил я.

— Это не важно, Максим. Теперь уже не важно. Я пришёл рассказать правду о неразлучниках. А ещё, я должен поведать тебе одну тайну. Это важно. А потом мы расстанемся навсегда. Ты не переживай, портал не оставляет здесь своих. Моё тело исчезнет, как только я умру, — грустно сказал он.

— О чём ты говоришь?! Что происходит?! — я хотел подойти к нему, но он выставил руку впереди себя, словно защиту.

— Не подходи ко мне. Я не смогу ничего сделать, если дотронусь до тебя. Сначала выслушай меня. А потом мы попрощаемся, навечно.

Я был в шоке. Не понимал, что творится. На душе нарастала невероятная тревога за него. Неужели он не чувствует этого? Он же должен. Что за разговоры о смерти? Я кивнул, разрешая ему говорить. Язык прилип к небу, и я не мог ничего сказать.

Он сказал несколько слов, которые прошли фоном. Потому что в ушах были только его слова о смерти. И тут меня словно взорвало. Я подбежал к нему и отвесил смачную оплеуху. От неожиданности он не успел отстраниться, или закрыться защитой. Покачнулся и схватился за щёку.

— Ты что у думал, идиот?! О какой смерти говоришь?! Сбрендил?! Думаешь, я дам тебе что-то с собой сделать?! Хрен ты, сука, угадал! — заорал я на всю комнату.

Он смотрел на меня ошалело и, кажется, ничего не понимал. А я подошёл к нему, обнял и заскулил. Просто накатило. Прорвало плотину.

— Я знаю, Ямиль, мы расстались. Ты, возможно, меня больше не любишь. Но я прошу о последней милости. Я хочу прожить остаток жизни с тобой. Мне осталось немного. Врачи говорят, может месяц всего. У меня лейкемия, Ямиль, последняя стадия. Я звал тебя, Ямиль. Звал ночи напролёт. Я понял, как люблю тебя. Ты же можешь исполнить последнюю волю умирающего. Я хочу умереть с твоим поцелуем на губах. Я хочу, чтобы ты попрощался со мной. Пожалуйста. Мне так было плохо без тебя. Почему ты не чувствуешь меня? Почему не видишь, как я люблю тебя? Ты от меня как-то смог отказаться, да?

Я яростно ударил его кулаком по груди, а потом впился в его губы. Сам начал его целовать, а он ответил на поцелуй.

Ямиль

Я пришёл к нему. Максим понурив плечи, стоял у окна. Потом он обернулся. Я начал говорить, о том, что портал заберёт меня после смерти. Что мы расстанемся навечно. Даже выставил руку, чтобы он не подошёл ко мне. Иначе всё, я бы сгрёб его в охапку и трахнул, хочет он того или нет. Когда уже начал говорить о неразлучниках, он как будто не слышал меня. Встрепенулся, и вдруг подбежал ко мне. Я даже не ожидал такого, потому пропустил его смачный удар в челюсть. Вау, больно! Потом он стал кричать, что я сбрендил. И он мне не позволит умирать. Дальше было и вовсе невероятное. Максим обнял меня и заплакал. Говорил, что умирает от лейкемии. Что ему осталось жить мало. Он думал, что я каким-то образом отказался от него, просил хотя бы попрощаться. Хотел умереть с моим поцелуем на губах. Говорил, что любит. Так как я его не чувствовал, то подумал, это блеф. Он говорит о любви, выпрашивая очередной колдовской ритуал, чтобы я его спас от смерти. Но тут он меня поцеловал. Сам поцеловал. Так неистово и жарко, как будто в последний раз. Я не смог не ответить. Хотя Довей предупреждал, что в этом случае магическая защита слетит. И она слетела. Меня буквально накрыло шквалом его прошлых эмоций. Как он звал меня ночами. Как шептал в подушку, что любит. Как высматривал меня в небе и думал, что я его бросил, раз за столько времени не пришёл за кровью. Я увидел, что он действительно смертельно болен. У него отказывают органы, и он последнее время провёл в мучительных болях. Всё это прокрутилось с такой скоростью, с болью врываясь в душу и царапая до крови сердце, что я упал на ковёр. Чуть не заорал от боли, и душевной и физической. Дурак, какой же я дурак! Нет, хуже, я идиот последний! Дибилоид, а не маг! Зачем я поставил эту защиту?! Я бы ещё раньше узнал, что в нём проснулся неразлучник.