Галина Шкавронская - Стремнина

Саид, с которым она теперь виделась практически ежедневно и которому иногда поверяла свои проблемы, как попугай, твердил только одно — «Увольняйся! Не женское это дело!..». Едва он заводил свою шарманку, она была готова вскипеть от возмущения. Чтобы не дошло до ссоры, быстренько расставались. А на следующий день Саид вновь ждал её после работы у офиса, чтобы отвезти домой. Приходилось отпускать персонального водителя. Сходиться с Саидом она пока не решалась. Но он, и это следовало признать, был единственным, кому была не безразлична её судьба, не считая, конечно, отца с матерью.

Приближался день рождения Яны. В этом году ей исполнялось двадцать пять лет. Вроде бы, многие в таком возрасте ещё только начинают жить. А за плечами этой молодой женщины осталось уже столько!.. Всего восемь лет назад закончила среднюю школу, а уже стала вполне состоявшимся человеком, закалённым многими жизненными испытаниями.

День рождения приходился на будни, что было удобно коллегам Яны. Её кабинет был заставлен корзинами с цветами, а на столе лежала гора поздравительных открыток и адресов от руководства фирм-партнёров. Их поток не иссякал. Часов в одиннадцать утра в кабинет генерального директора была внесена огромная корзина с розами и именным поздравлением от президента Сунила Малхотры. Его поручение выполнил главный бухгалтер представительства Судендра.

В этот день Яна была красива, как никогда: в новом элегантном костюме — белом с чёрными розами. Ближе к обеду накрыли чайный стол, внесли огромный заказной торт с цифрой «25» в центре. Взлетели к потолку пробки из бутылок шампанского. Каждый из коллег стремился сказать тост первым. Но быстро пролетел обеденный час — и все разошлись по рабочим местам. Основное празднование этого события предполагалось в субботу.

На праздник были приглашены все сотрудники и родственники виновницы торжества. А всё действо должно было состояться в горах, на лоне природы. Там, в одном из ресторанов, которых видимо-невидимо понастроили в Алма-Арасанском ущелье после перестройки, был заказан стол. В числе разносолов коронным блюдом должен был стать барашек, запечённый на вертеле.

С утра гостей повезли на двух автобусах сначала на Большое Алма-Атинское озеро, находящееся высоко в горах, в самом верху ущелья. Было пасмурно, собирался дождь. Дорога серпантином вилась среди горных круч и была узкой. Кое-где не смоги бы разъехаться встречные машины. Смотреть в окно было страшновато. Казалось, одно только неверное движение руля — и полетишь в непроглядную пропасть. Дно ущелья даже не всегда просматривалось.

В эту поездку был приглашён и Саид, который с Зарой на руках сидел среди гостей. Рядом расположилась мать Яны. Когда, наконец, достигли вершины, все направились к озеру, что находилось в нескольких минутах ходьбы. Над ним висел густой туман, вода была различима только у самого берега. Марина Михайловна держала за ручку маленькую Марьяшу, которая всё время выпытывала: «Бабуль, а где же озеро?..».

Похолодало, посыпал мелкий дождь. Все раскрыли зонты, но уходить не торопились, предстояло коллективное фотографирование в памятном месте. Марина, подумав, что Марьяшка может простудиться, решила вернуться с нею в автобус.  Предупредив об этом Яну, они направились к стоянке транспорта.

Марина и не заметила, что идут они вовсе не в сторону парковки, а потихоньку забираются в гору. Странно, вдруг сообразила Марина, что-то уж больно долго мы идём. Где же автобусы? По пути встретили туристов, спускающихся с горы.

— Скажите, пожалуйста, — спросила Марина Михайловна, — где автобусная стоянка? — Те развели руками, иностранцы, по-русски не понимают.

Идут дальше. Ни птиц, ни людей, ни строений каких-нибудь… Тишина стала осязаемой.

— Ой, ягодка моя! Мы с тобой, кажется, заблудились! — сказала, оглядевшись, Марина, и ей стало не по себе. — Давай-ка скоренько назад!..

В это время припустил дождь, и бабушка отдала свой зонт ребёнку. Тропинка стала скользкой. Идти пришлось медленно, чтобы не упасть. Долго ли, коротко ли блуждали они, спускаясь таким макаром. Вдруг Марина Михайловна услышала голоса разыскивающих их людей. Подбежала заплаканная Яна.

— Слава богу! Куда же вас понесло, мама? Я чуть с ума не сошла! Мы тут все на уши встали! Разве можно так?.. — Оказалось, что вместо того, чтобы повернуть к парковке налево, Марина с ребёнком отправилась вправо. Постепенно придя в чувство, Яна и Саид, насмерть перепуганные, разразились нервным смехом, заявили друг другу, что этот день они уж точно никогда не забудут.

Автобусы двинулись к основанию ущелья, там, в ресторане, их ждал праздничный банкет. Несмотря на непогоду, столы были накрыты на улице — под навесами. Вместо стульев стояли скамейки. Торжественный ужин был оформлен в деревенском стиле. Что значит молодость, думала Марина. И плохая погода — нипочём. «Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мои друзья со мной?» — зазвучала в голове старая пионерская песенка.

Тем временем за столом звучали тосты. Гости и хозяйка торжества надели на себя всё из одежды, взятой в дорогу, спасаясь от горной прохлады. Но постепенно спиртное и прекрасное настроение побороли холод. А тут и солнце выглянуло! Начались танцы. Наблюдая за весельем, Марина не могла отделаться от грустных дум. Впервые на дне рождения дочери с ними не было отца Яны. Она не смогла простить ему предательства, как бы ни хотелось ей спустить всё на тормозах! Уж как он каялся! Сердце сжималось от боли, когда она вспоминала те дни. Она продолжала по-бабьи жалеть Евгения, переживала за него… Но вера в него была уже подорвана, и как было жить с этим дальше? Воображать его в объятиях другой женщины, а потом принимать в свою постель? Нет, это не для неё! Только… почему же душа никак не успокоится? Не выходит он из головы — и всё тут!

Не склеить уж боле разбитую чашу. А память её не разбитой хранит. И ночи в тоске провожу я всё чаще — рисуются счастьем те светлые дни. Разбитая чаша… Да, видно, осколок своим остриём прямо в сердце проник! Не помню обид я, не помню размолвок, а помню глаза: как сияли они… Полна была чаша прекрасных мгновений: пьянящий напиток прозрачен и чист. Тщусь мысленно склеить, стою на коленях, хоть в жизни уже начала новый лист. Разбитая чаша… Слова все избиты. Заезжена тема. Зачем же душа не знает покоя, не сходит с орбиты, над призрачной чашей упорно кружа?..

Марина вспомнила, как узнав о случившемся, переживала их разрыв Яна, как она уговаривала мать «спустить всё на тормозах». Всем свойственно ошибаться, убеждала её дочь. И даже Костя несколько раз пытался убедить мать простить отца.

Марина Михайловна вспоминает, как плакала, собирая вещи Евгения, как решилась сказать ему, что другого выхода из сложившейся ситуации не видит… как выставила собранные чемоданы в прихожую. Перед её глазами снова и снова возникают его опущенные плечи, поникшая голова. Вот он вышел на улицу и через некоторое время вернулся на такси. Вошёл, не глядя на неё, не сказал ни слова, просто взял вещи и уехал. Сколько раз она мысленно возвращалась к этим последним в их совместной жизни мгновениям.

Прошло уже больше месяца со дня его отъезда. Об Евгении ничего не было слышно. Да она и не пыталась наводить справки о нём. Раз нет вестей, значит, всё хорошо, значит, он счастлив, если даже не вспоминает о прежней семье. Когда они по вечерам гуляли с Яной, дочь затевала разговор об отце:

— Как так можно, мам, что папа даже ни разу не позвонил, не спросил, как дела у нас? Я несколько раз звонила ему на работу, но там отвечали, что его нет, уехал по делам.

— Ах, детка, значит, всё хорошо у него в новой семье, каким может быть другое объяснение?

— Мамочка, а кто эта женщина?

— Ничего не знаю о ней. Знаю только адрес дома, в котором она живёт. Так уж случайно вышло. Именно там раскрылся его роман, — горько усмехнулась Марина.

— А номер квартиры не знаешь случайно?

— Нет. Слежку я за ними не устраивала. Ещё этого мне не хватало!

— А как её зовут и кто она, тоже не знаешь?

— Понятия не имею. Да и какая разница?

— Ну как так можно? Я о нём беспокоюсь, например. Не похоже на него, чтобы он о нас не вспомнил за столько времени.

Марина помолчала, подумав про себя, что, видимо, он сильно увлечён своей молодой гёрл-френд, так, кажется, называются теперешние гражданские жёны. Зарегистрировать свои отношения с ней они не могли. Ведь процедуры развода у них с Женей не было. Значит, по документам он все ещё её муж. «… объелся груш!» — терзалась Марина, делая весёлое лицо для Яны. Ей было стыдно перед дочерью за случившееся. Вот и сейчас, пока молодёжь танцевала, Марина Михайловна в очередной, в который уже раз, переживала мужнину измену.

К бабушке подбежала Зара, а следом за ней младшая внучка. Обе наперебой просили пить. Марина, стряхнув с себя бесполезную грусть, ласково улыбнулась и налила девочкам по полбокала сока.

— Бабуся, пошли танцевать? — затарахтела Зарочка и потянула её за руку.

— Ладно, пошли, мои сладенькие!

Потом все пили чай и пели песни под гитару. Не заметили, как на горы опустилась темнота. Ощутимо похолодало.

Пора было отправляться по домам.

У Евгения Ивановича сегодня выдался относительно свободный день. С утра никуда не нужно было ехать, что у заместителя директора по АХО случалось редко. Он решил привести в порядок дела, разложить валяющиеся тут и там накладные в папки, освободить стол от лишних бумаг. В кабинет заглянула главбух, официально-холодноватым голосом, сознательно не глядя ему в глаза, молвила:

 -Зайдите ко мне на минуту, Евгений Иванович! С последними документами, пожалуйста, по которым вчера не отчитались. Насколько я знаю, вас не было до конца рабочего дня.