В мой первый день в средней школе я стала Мисс Популярность по двум причинам: первая — я была Де Лука — приемная дочь Эббота Де Луки, известного за его колоссальный рекорд в чемпионате по боям без правил; и вторая — я была сестрой восходящей звезды Захария Де Луки. Связь с Райфом Мейсоном, превзошедшего моего брата по умениям, технике и беспощадности в бизнесе, сделало мою судьбу. Я стала светской львицей.

Я ненавидела таких девиц и хотя им, похоже, было наплевать на мое полное безразличие, никто так и не получил возможности попасть в мой дом. Они хотели попасть туда ради тестостерона, и мне было все равно, но только до тех пор, пока они держали свои руки подальше от Райфа. Он был старше меня на шесть лет, но в моей голове он все равно был моим, хотя и не знал об этом.

Однако Зак все же заметил, как часто я стала упоминать его лучшего друга, и тогда проявилась ревность, опасное чувство собственности. Их дружба стала похожа на соревнование.

Мы с Заком стали близки после свадьбы наших родителей, вероятно ближе, чем большинство сводных братьев и сестер. Мы часто спали в одной кровати, ютились под одеялом, когда папа напивался или у мамы были очередные срывы, вынуждавшие ее посещать психиатрические клиники. Их брак рассыпался под крики. Мои уши не понимали слова, что рассекали воздух как оружие массового уничтожения.

То, что Зак был на моей стороне, успокаивало меня, но я взрослела и понимала, что наши отношения выходят боком, особенно когда присутствие Райфа окончательно достало Зака, и он стал чужим для меня.

Полиция арестовала невиновного человека, а я позволила это сделать.

Я не могла обвинять никого, кроме себя самой, за мое нынешнее затруднительное положение — голая и замерзшая, задница болит от бетона, совершено униженная. Я почти писалась под себя каждый раз, когда что-то шевелилось в темноте. Как глупо бояться грызунов, когда человек, которого ты когда-то очень хорошо знала, держал тебя как заложника.

Дверь неожиданно распахнулась, и свет проник внутрь. Я прищурилась, даже тусклый свет был слишком ярким. Райф спустился вниз по ступенькам и остановился за пределами клетки.

Я не могла сказать, сколько времени прошло с того момента, как проснулась в этой дыре, но судя по моим слипшимся волосам и запахе немытого тела, где-то дня три. Я потеряла счет его визитам. Первый был наиболее примечательным, так как он принес ведерко, чтобы я справляла нужду, а так же еду и бутылку воды, а потом вышел, не отвечая на мои мольбы. Все его визиты были безрезультатны, и я перестала ныть, принимая тот факт, что я пробуду здесь некоторое время.

Я присела в углу и обняла ноги руками.

— М-мне холодно, — сказала я, стуча зубами. — Можно мне одеяло? Пожалуйста?

Он открыл дверь и зашел внутрь.

— Я провел недели в камере, голый, прямо как ты. Думаешь, у меня было одеяло? — он опустился на колени и взял мой подбородок. — Обычно, меня избивали, прежде чем отправить в камеру, а иногда они даже не кормили меня, — его рот сложился в тонкую линию. — Тебе повезло, что я не такой говнюк, как те охранники.

Я смотрела, пытаясь преодолеть вину, которая сковала мое сердце. Мне хотелось утешить его, стереть эти восемь лет из его памяти. Невозможная затея.

— Что ты хочешь от меня? — спросила я. — Ты хочешь ранить меня, трахнуть?

Что бы он ни собирался сделать со мной, скорее бы он уже начал. Ожидание заставляло меня нервничать.

— Ты забрала восемь лет моей жизни. Я думаю, будет справедливо, если я заберу твои.

Я не могла поверить в то, что слышала. Его слова шипели внутри моего живота, как кислота.

— Ты собираешься держать меня здесь восемь лет?

Он крепче сжал мой подбородок.

— Ты голодна?

Его нежелание отвечать не укрылось от меня. Что-то поменялось с его последнего визита. Он оторвался от своей рутины, и я не знала, что это значит. При мысли о еде меня тошнило, но я не собиралась спорить с ним. Возможно, он наконец-то меня отпустит.

— Да. А еще мне нужно в ванную.

Я молилась, чтобы он не принес мне опять то ужасное ведро. Даже стоя в другой стороне клетки, оно ужасно воняло. Он встал и махнул рукой в сторону этой ужасной вещи.

— Тогда лучше вставай.

Я поднялась на ноги, мое тело начало ныть от боли, потом я страдала от унижения над ведром, пока он смотрел на это со скрещенными руками и ухмылкой. После того, как я опустошила свой мочевой пузырь, я стояла, не зная, куда деть руки. Если я обниму ими свою грудь, это разозлит его, поэтому я решила опустить их по бокам.

— Следуй за мной, — сказал он. — И не делай ничего дурного, если, конечно, не хочешь остаться здесь.

Я поднималась по лестнице вслед за ним, каждый шаг давался с трудом. Мы зашли в просторную кухню. Темные тучи затягивали небо, предвещая шторм. Я осмотрела местность за окном и ничего, кроме густых деревьев, не заметила. Мое внимание привлекла входная дверь. Интересно, сколько шагов я успею сделать, прежде чем меня поймают?

Я осматривала соседнюю гостиную, когда он сказал:

— Ты воняешь. Душ вон там, — он указал вперед. — Полотенце на вешалке. У тебя есть пять минут, прежде чем я приду за тобой.

Я поспешила внутрь и уселась на унитаз. Меня слишком сильно трясло, чтобы делать что-либо еще. Я опустила голову между коленями и начала глубоко дышать. За то время, пока я нервничала, я потеряла как минимум две минуты из пяти. Остальные тридцать секунд я придумывала, как можно сбежать, но у ванной не было окон. Когда я встала под душ, стало понятно, бежать было некуда. Я уже почти сбегала из своего дома, когда он пришел. Как глупо, учитывая то, что у меня даже не было плана на тот случай, если Зак отследит меня… Я не хотела думать о том, как бы он наказал меня за побег.

Дрожь пробила меня, я быстро прияла душ и высушила волосы полотенцем. Несмотря на то, что провела последние несколько дней голой, я чувствовала себя замечательно, выходя из ванной без одежды.

Райф повернулся ко мне спиной, наклонив голову к холодильнику, и я почти купилась на это, но боязнь того, что он сделает со мной, если я сбегу, парализовала меня. Хотя настоящая причина, почему я даже не попыталась, была сложнее. Я не была готова уйти. Мазохистка внутри меня не хотела покидать его, несмотря на логику и здравый смысл.

Соберись Алекс. Он украл тебя, накачал наркотиками и у него не все в порядке с головой. Беги же, глупая!

Но сбежать, чтобы попасть к другому? Моя гордость не сдастся без битвы.

— Мой отец найдет меня.

Он держал в руке упаковку апельсинового сока и обернулся назад.

— Никто не ищет тебя, так что тебе, пожалуй, лучше присесть и успокоиться.

Я сложила руки.

— Тебе следовало знать лучше. Ты провел достаточно времени с моим отцом. Ты знаешь, каким настырным он может быть.

Особенно если это касается его детей, и в частности Зака.

Поставив сок на стол, он поднял газету и показал мне заголовок:


«Девушка из Портленда признана мертвой, после того, как ее машину нашли в реке».


Я рухнула в кресло, мысли кипели с головокружительной скоростью, газета упала на стол. У нас с отцом бывали напряженные отношения, но даже так, новости опустошили бы его, а Зак пошел бы следом, зная, что я ушла.

Подождите… он думает, что я мертва.

Секунды бежали одна за другой, пока до меня доходили всевозможные варианты событий, и я обдумывала их с разных сторон. Если он поверил, что я мертва, то у него нет причин идти за мной, как и нет причин идти за Райфом.

Но это не дает Райфу права держать меня здесь и издеваться.

— Ты должен дать мне уйти, — конечно, он не собирался держать меня взаперти в этом доме, или не дай Бог, в ужасном подвале, на протяжении восьми лет.

— Никуда ты не пойдешь, — сказал он, стиснув зубы. — Иначе получишь по голове.

— Парень, которого я помню, никогда бы не сделал так.

— Парень, которого ты помнишь, мертв, как и ты для этого мира, — он дернул меня за мои влажные волосы. — Ты можешь выбрать путь, легкий или сложный.

— И каков сложный? — спросила я, вздрогнув, когда его пальцы потянули сильнее. — Украсть меня? Раздеть? Запереть в подвале?

— Ты отправила меня в ад, Алекс. Я просто плачу тебе той же монетой.

Он отпустил, и я села на свой стул. Его слова звучали эхом в моей голове.

— Отдай мне хотя бы мою одежду? Пожалуйста.

Я умоляла, положив руки на мои бедра, так как желание закрыться почти одолело меня.

Его взгляд остановился на моей груди, и я почувствовала, как твердеют мои соски.

— Мне нравится этот вид. Восемь лет в тюрьме это слишком много для того, чтобы вытерпеть без пары хороших сисек. Ты получишь одежду, когда я захочу.

Он поставил передо мной тарелку с едой, и запах омлета, как всегда, напомнил мне о нашей мокрой собаке.

— Я не голодна.

Он сел напротив меня, его тарелка стояла перед ним.

— Это не зависит от твоего желания. Ешь свою гребаную еду.

Ярость вспыхнула во мне, отказываясь сдерживаться, мне нужно сделать что-нибудь, лишь бы унять все то, что кипело внутри меня. Я скинула тарелку со стола, и хотя я была разочарована, что она не разбилась, тот факт, что еда забрызгала пол, удовлетворила меня.

Он потер щетину, которая скрывала его подбородок, и поднялся со своего стула. Он обошел стол, злые зеленые глаза сузились, и я схватилась за свой стул. О, Господи! Мне еще никогда не было так жаль, что я потеряла самообладание. Он сел рядом со мной, и я не могла предугадать, что будет дальше. В один момент я сидела, а в следующий уже оказалась на его коленях.

Его ладонь била быстро и больно, но я не издала ни звука, я даже не противилась ему. Я была шокирована, слишком осведомлена о его намерениях. Его рука замерла на моей заднице, поглаживая, но потом он снова ударил, каждый удар был сильнее, чем предыдущий. Он снова посадил меня, и только тогда я почувствовала сильное жжение на моей заднице. Он вернулся на свое место. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не вышло.