По его нахмуренному благородному лицу было видно, что эта встреча не принесла Ровану удовлетворения.

Наступившее утро было не слишком удачным для состязаний по стрельбе из лука. Голубовато-серое темное небо обещало дождь. По небу бродили грязноватые облака, а сплошной туман искажал солнечный свет, делая видимость неопределенной. Легкий ветер, колыхавший парусиновую крышу трибуны и траву на шарообразной арене вносил некий беспорядок. Низко стелился дым от разожженных для барбекью костров. Запах дыма напоминал, что настоящая осень уже не за горами. Ночью стало немного прохладнее и ничто не мешало накинуть на плечи легкую кашемировую шаль.

Кэтрин вооружилась маленьким шифоновым шарфиком цвета слоновой кости — знаком ее сегодняшнего расположения. Сразу же после завтрака она подарила его Сэтчелу. Он, возможно, и станет чемпионом, так как, подобно индейцам, часто охотится на оленей с луком и стрелами.

Она даже не ожидала, что он будет настолько тронут этим жестом.

— Я не подведу вас, мэм! — Лицо его покраснело, как у индюка, а голос охрип от волнения.

— Я уверена, вы победите, — ответила она, привязывая шарф к предплечью.

— Я им задам такого, что они убегут с поля, поджав хвосты. Особенно это касается иностранца.

Она бросила на этого громадного человека короткий взгляд, спросив:

— Вы не любите Рована де Блана?

— Спрашиваете! Он слишком уверен в себе.

— Я согласна с вами, — мягко сказала Кэтрин.

— Не беспокойтесь, я присмотрю за ним, — важно кивнул Сэтчел.

— Хорошо, — ответила она.

— Хорошо.


Уже с трибуны Кэтрин наблюдала за здоровяком, шагавшим по полю взад-вперед. Он размахивал руками, демонстрируя шелковый шарфик, развевающийся как флаг и гордо, и радостно улыбался, словно ребенок, получивший новую игрушку.

Позади нее послышались шаги. Это был Льюис. Он наклонился и зашептал ей на ухо: «Я понимаю ваш выбор на сегодня, дорогая, но не думаете ли вы, что не надо было так явно давать ему советы?»

— Почему же? — спросила Кэтрин, едва взглянув снизу вверх на его тонкое лицо и серебристые волосы.

— Его сегодняшнее поражение будет для вас не столь оскорбительно.

— Почему вы думаете, что он проиграет сегодня? — резко спросила она.

— Частная информация. Из авторитетных источников мне сообщили, что де Блан вырос с луком в руке, лесник его отца, бывший браконьер, передал ему свое мастерство.

— Я должна была бы знать об этом, — Кэтрин закрыла глаза, плотно сомкнув веки.

— Знали бы, если бы спросили меня. Я даже поставил на него, так я уверен в его доблести.

— Поставили, вместо того, чтобы продемонстрировать свое мастерство? — Его высокомерный тон действовал ей на нервы.

— О, ни одному леснику не давались указания учить меня. А спорт для моего отца всегда имел привкус низшего общества. Кроме того, я не теряю времени на бесполезные занятия.

— Итак, вы признаете, что не пара Ровану де Блану?

— Если вам так нравится. На свете существуют более важные признаки мужественности, нежели обыкновенные спортивные достижения.

— А, тогда вы равны ему по уму, — предположила она.

Страдальческая гримаса исказила его надменную улыбку.

— По крайней мере, я так считаю.

— Очень в этом сомневаюсь, — задумчиво сказала она, позволив своему взгляду поискать, а затем найти человека, о котором они говорили.

— Вы делаете мне больно, — пожаловался Льюис. — Я никогда не думал, что вы такого невысокого мнения о моем интеллекте.

— Это не так, — вяло посмотрев на него, она отвернулась.

— Вы такого высокого мнения о де Блане? Интересно!

— Я определенно его уважаю, да. На вашем месте я бы не стала его недооценивать.

Его тонкие губы раздраженно скривились.

— А, он победил вас в споре. Но это еще не доказательство его ума и проницательности.

Она равнодушно приняла его обиду.

— Он здесь не ради игр, насчет этого вы были правы. Он находит, что в смерти Теренса очень много странного.

— А уж это не мое дело, — сказал племянник мужа, но его брови нахмурились, когда он, в свою очередь, отыскал взглядом высокую фигуру де Блана.

— Я только подумала, что вы должны это знать, — ответила Кэтрин; понизив голос, так как к ним подходил Брэнтли Хэннон.

Муж Мюзетты, как всегда, вежливо улыбался, но выглядел рассеянным, словно что-то вычислял в уме. Он быстро заговорил:

— Кто-нибудь из вас видел Мюзетту?

— Сегодня утром нет, — ответила Кэтрин. У Мюзетты не было привычки спускаться к завтраку, предпочитая, чтобы ей приносили поднос в комнату. Она завтракала в постели. Затем, когда ей хотелось, одевалась и приводила себя в порядок.

— Мы договорились вчера вечером сесть вместе, но я что-то не найду ее…

— Я думаю, она забыла.

— Я тоже в этом уверен. — Он отошел, оглядываясь по сторонам.

Кэтрин глазами прошлась по полю. Перри Блэкстоуна тоже не было видно. Неблагоразумно с их стороны отсутствовать одновременно и так откровенно! Взгляд Льюиса также блуждал по полю. Неодобрительно прищелкнув языком, он удалился, по-видимому, искать прогульщиков.

Состязания начались вовремя.

Первым заданием было попадание в мишень с нарисованным глазом быка с расстояния ста шагов. Сэтчел стрелял первым. Он послал в мишень все три стрелы, они ее проткнули, но, к сожалению, в «яблочко» не попали. У Алана в мишень попали только две стрелы. Остальные участники ничем не отличились, пока не подошла очередь Рована. Все его стрелы разместились так близко одна к другой в самом центре, что их можно было принять за одну.

Остаток утра прошел в той же тягостной атмосфере. Рован попал в качающуюся мишень каждой из трех стрел. Затем он всадил все стрелы из своего колчана в ряд сидящих мишеней намного быстрее, чем пересыпался песок в песочных часах. Стреляя на скаку из седла, как индеец западных равнин, он попал в набитое чучело, бывшее мишенью. Из пяти попыток пять раз каждая стрела попала в красное сердце.

Наконец, наступила очередь последнего состязания.

Этот вид пришел из средневековья, а мишенью для этого случая должна быть живая птица яркой окраски, традиционно — редкий и ценный попугай. А в Аркадии он был заменен голубем.

Кэтрин ненавидела стрельбу так же, как и фехтование, хотя, по правде сказать, борьба редко заканчивалась для птицы фатально. Она старалась не смотреть на живую птицу, привязанную за одну лапку к длинной веревке, сплетенной из кожи. Веревку привязывали к вершине шеста. Кэтрин старалась смотреть куда угодно, только не на птицу и поднятый с нею шест.

В прошлом году она придумала причину уйти с трибуны в то время, когда стрелы посылались в бедную птицу, а та широко размахивала крыльями, пытаясь спастись в небе.

Естественно, каждый год она не могла уходить, оставаясь незамеченной.

Шест был установлен, стрелы проверены, лучники готовы.

Зрители, покидавшие трибуну на время перерыва, снова заняли свои места. Смех, болтовня, споры, рассказы о прошлых состязаниях — все затихло.

Именно в этот момент раздался печальный крик. Это была погребальная песнь другой птицы, состоявшая из двух нот. Серая птица носилась над ареной. Она кружила над шестом, пронзительно крича, ее крик был похож на мольбу. Затем она улетела, но через минуту снова вернулась. На секунду она опустилась на вершину шеста рядом с пленной голубкой, затем спикировала вниз и все кружилась, звала, а на ее крыльях золотилось уходящее солнце.

Кэтрин напряженно наблюдала за второй птицей. Это был голубь точно такого же мягкого серого цвета, похожего на облака, собирающиеся над головой, и с такой же темной полосой вокруг шеи.

Когда остальные гости заметили происходящее, позади Кэтрин послышались вопросы.

Жиль, сидевший рядом, наклонился к ней и тихо заговорил: «Там что-то непонятное. Голубка на шесте, должно быть, его пара».

— Но это же ужасно! Прикажи им снять ее.

— Но ведь это только птица, дорогая. Если она будет пытаться улететь за голубем, ее борьба только сделает состязание интереснее.

— Жиль, ну при чем здесь соревнование! Нет, это так трогательно…

Неистовое кружение и крики голубя, слившиеся с криками плененной птицы — все это уже выглядело трагично. Кэтрин почувствовала, будто ее грудь сжали тисками. Одной рукой она зажала колено, другой вцепилась в подлокотник кресла так, что побелели кончики пальцев.

— Я не думаю, что там, на поле, меня поблагодарят за вмешательство, — сказал муж.

— Скажи им, что это моя просьба.

— Ты не захочешь, чтобы я это сделал. Ты не захочешь внести разногласия теперь, когда состязания в самом разгаре. Кроме того, — о, уже слишком поздно.

Первый участник, молодой человек с соседней плантации, подошел к черте, натянул стрелу и пустил ее.

Стрела пролетела справа от мишени.

Вторая попытка была также неудачной. Казалось, что стрела пытается лететь в противоположном направлении — так громко бились в воздухе крылья голубки.

— Ну, а теперь, — сказала Кэтрин Жилю, когда молодой человек покинул место старта, — скажи им все прекратить.

Жиль покачал головой.

— Будет нечестно менять мишень после того, как начались состязания. Каждый должен иметь одинаковые шансы, одинаковую степень трудности.

— А каковы шансы у голубя?

Жиль, сосредоточившись на поле, не ответил.

Один за другим, лучники делали попытки. Перри чуть не подстрелил свободную птицу. Стрелы Алана прошли под пленницей. Сэтчел послал свою первую стрелу прямо в шест, вторая полетела прямо в голубя. Кэтрин вскочила, зажав рукой рот. Птица пронзительно закричала. Стрела улетела, но три светло-серых пера, кружась на ветру, упали на землю.

Кэтрин медленно опустилась в кресло. Она смотрела на последнего ждущего своей очереди. Сдвинув брови, Рован наблюдал за ней. На секунду она встретила его взгляд, затем вскинула глаза на верхушки деревьев. Сзади все замерли в ожидании. Теперь не оставалось ни единой возможности пленной голубке остаться в живых!