Мне ужасно не хотелось расставаться с моими драгоценными запасами шиповника и сушеных ягод, но все же я предложила принцу делать из них чай. Мое предложение было грубо отвергнуто, и, как я поняла, тут же был вызван Арчи Камерон с кувшином пиявок и ланцетом, чтобы посмотреть, не поможет ли кровопускание уменьшить королевский зуд.

– Я могла бы сделать это, – сказала я.

Сердце билось так, что трудно было дышать.

– Я могу подмешать ему это в лекарство. Думаю, мне удастся убедить его выпить.

– А если он выпьет твое лекарство и сразу умрет? Боже, Клэр! Они убьют тебя на месте!

Чтобы хоть немного согреться, я обхватила себя руками.

– Какое это имеет значение? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Это была правда. Что значила сейчас моя жизнь по сравнению с сотнями жизней, которые я могла спасти? Я сжала кулаки, дрожа от ужаса, словно мышь в мышеловке.

Джейми тут же поспешил ко мне. Ноги меня не слушались. Он помог мне добраться до старой кушетки и усадил на нее, крепко обняв за плечи.

– У тебя мужество львицы, моя дорогая, – шептал он мне на ухо. – Или медведицы, или волчицы! Но ты же знаешь: я не позволю тебе сделать это.

Дрожь постепенно унялась, но мне по-прежнему было холодно. От ужаса перед тем, что я сказала, меня подташнивало.

– Есть еще один способ. Еды в доме мало, и она вся идет на стол принца. Я думаю, нетрудно будет незаметно добавить что-нибудь ему в блюдо. Здесь такая неразбериха…

Это была правда. Офицеры спали по всему дому – на полу и на столах, прямо в обуви, слишком усталые, чтобы снять оружие. В доме царил хаос. Кто-то постоянно приходил и уходил. Было бы нетрудно вечером отвлечь слугу и добавить смертельный порошок в еду Карла.

Внезапно нахлынувший ужас медленно рассеивался, но мое страшное предложение, леденя кровь, действовало как яд – медленно и постепенно. Рука Джейми, крепко обнимавшая меня, опустилась – он задумался над моим предложением.

Со смертью Карла Стюарта восстание не прекратится – дело зашло слишком далеко. Лорд Джордж Муррей, Балмерино, Килмарнок, Кланраналд, Лохиель – все мы были предателями, которым предстояло поплатиться перед английской короной жизнью и имуществом. Шотландская армия была разбита в пух и прах. Без фигуры Карла, объединяющего всех, она рассеется, как дым. Англичане, униженные и понесшие большие потери под Престоном и Фолкерком, без сомнения, начнут преследовать дезертиров, искать возможность восстановить свою поруганную честь и смыть позор кровью.

Маловероятно, что набожный Генри Йоркский, младший брат Карла, крепко связанный церковными обетами, займет место своего брата, чтобы продолжить борьбу за реставрацию. Впереди – ничего, кроме полной катастрофы, ее не отвратить. Единственное, что можно сейчас спасти, – жизни людей, которым завтра предстоит умереть на болотах.

Именно Карл выбрал Куллоден местом решающего сражения, именно Карл со своим упрямством и близорукостью, отклонив все советы своих генералов, пошел завоевывать Англию. Собирался ли Сандрингем поддерживать шотландскую армию – это умерло вместе с ним. Со стороны юга поддержки не было, английские якобиты не собирались, как то ожидалось, вставать под знамя своего короля. Вынужденный отступать, Карл занял жесткую позицию и разместил свою плохо вооруженную, измученную, голодающую армию на пропитанных кровью болотах, лицом к лицу с яростным огнем пушек Камберленда. Если Карл умрет, битва на Куллодене не состоится. Одна жизнь против двух тысяч жизней. Одна жизнь, королевская, и не в пылу битвы, а хладнокровное расчетливое убийство.

В маленькой комнате, где мы находились, был очаг, но огня в нем не было – не нашлось топлива. Джейми сидел молча, уставясь в очаг, словно искал ответа в невидимом пламени. Убийца… Не просто убийца, но цареубийца. Убийца своего давнего друга.

И все же, пока разрабатываются, пересматриваются, согласовываются планы битвы, пока подтягиваются новые силы, шотландцы уже дрожат на открытом болоте, переминаясь в сомкнутых рядах. Среди них люди Маккензи из Леоха, Фрэзера из Бьюли, четыреста соплеменников Джейми. И тридцать человек из Лаллиброха, его собственные люди.

Джейми думал. Лицо его окаменело; он был бледен, сложенные на коленях руки крепко сжаты, пальцы переплетены. Я сидела рядом, боясь даже дышать, и ожидала его решения.

Наконец он еле слышно вздохнул и повернулся ко мне; в его глазах была неизбывная печаль.

– Я не могу, – еле слышно выговорил он. Его рука коснулась моего лица, погладила по щеке. – Видит бог, англичаночка, не могу.

Я почувствовала такое облегчение, что на мгновение потеряла дар речи, но он понял, что я чувствую, и сжал мои руки.

– Слава богу, Джейми, я так рада, – прошептала я.

Он склонился над моими руками. Я прижалась щекой к его голове и замерла.

В дверях с выражением крайнего отвращения на лице стоял и смотрел на меня Дугал Маккензи.

Последние месяцы состарили его – смерть Руперта, бессонные ночи, проведенные в бесполезных спорах, напряжение трудной кампании, а теперь еще и горечь предстоящего поражения. В его густой бороде появились седые волосы, кожа приобрела землистый оттенок, на лице прорезались глубокие морщины, которых не было в ноябре. Содрогнувшись, я заметила, как сильно он похож на своего брата, Колума. Он хотел главенствовать, Дугал Маккензи. Теперь он получил то, что хотел, и платил за это.

– Грязная предательница… развратница… ведьма!

Джейми подскочил будто ужаленный, лицо стало белым, как снег за окном. Я вскочила на ноги, перевернув скамью с грохотом, эхом раскатившимся по комнате.

Дугал Маккензи медленно приближался ко мне, отводя в сторону полы своего плаща, пока рукоять кинжала не оказалась прямо под его рукой. Я не слышала, как открывалась дверь, должно быть, она была отворена. Сколько же времени он стоял здесь и слушал?

– Ты, – тихо произнес он. – Я должен был это знать. С первого раза, как увидел тебя.

В темной зеленой глубине его глаз, устремленных на меня, стоял ужас, смешанный с яростью.

Я уловила за своей спиной какое-то движение. Это Джейми положил руку мне на плечо, заставляя отступить назад.

– Дугал, – сказал он, – это не то, что ты думаешь. Это…

– Не то? – прервал его Дугал.

На мгновение он отвел от меня взгляд, и я нырнула за Джейми, благодаря судьбу за передышку.

– Не то, что я думаю? – все еще не повышая голоса, переспросил он. – Я слышал, как эта женщина подстрекала тебя к гнусному убийству – к убийству твоего принца! Это не только подлое убийство, но и измена! А ты мне говоришь, что я ослышался?

Дугал тряс головой, спутанные рыжеватые волосы, грязные и сальные, разметались по плечам. Как и все мы, он голодал; лицо было осунувшимся, но глаза яростно пылали в темных глазницах.

– Я не виню тебя, парень, – сказал он. В его голосе вдруг послышалась усталость, и я вспомнила, что ему за пятьдесят. – Это не твоя вина, Джейми. Она околдовала тебя. Все это видят.

Он взглянул на меня, и его рот снова скривился.

– Я понимаю, как она тебя обработала. Как-то она попробовала свои колдовские чары и на мне. – Его глаза горели ненавистью. – Лгунья, погубительница, шлюха, такая, как она, берет мужчину за кукан, вонзает свои когти в его яйца и ведет его к гибели. Так она заколдовала и тебя. Заманила в свою постель и, пока ты лежал на ее груди, украла твою душу. Похищают души и пожирают мужское достоинство, Джейми!

Маккензи, все еще не спуская с меня глаз, облизнул губы и сжал рукоять кинжала.

– Отойди в сторону, паренек. Я освобожу тебя от этой английской суки.

Джейми мгновенно загородил меня от взгляда Дугала.

– Ты устал, Дугал, – сказал он ровным, успокаивающим тоном. – Устал и слышишь то, чего нет. А теперь иди вниз. Я…

Но закончить он не успел. Устремив на меня взгляд своих глубоко посаженных зеленых глаз, предводитель клана Маккензи вытащил из ножен свой кинжал.

– Я перережу тебе горло, – тихо сказал он мне. – Нужно было сделать это сразу, когда я впервые увидел тебя. Это избавило бы нас всех от больших бед.

Я бы не сказала, что он был полностью неправ, но не собиралась позволить ему уладить дело таким образом. Я сделала три шага назад и уперлась спиной в стол.

– Отойди! – Джейми бросился вперед и поднял руку, преграждая Дугалу путь.

Маккензи, набычившись, тряхнул головой и уставился на меня налитыми кровью глазами.

– Она моя, – хрипло произнес он. – Ведьма. Предательница. Отойди в сторону, парень. Я не причиню тебе зла, но, Бог свидетель, если ты будешь защищать ее, я убью тебя и не посмотрю, что ты мой приемный сын.

Изловчившись, он обогнул Джейми и схватил меня за руку. Усталый, голодный и немолодой, он все еще был чудовищно силен, и пальцы его, словно клещи, впились в мою руку.

Я вскрикнула от боли и, когда он стал тащить меня, яростно набросилась на него. Он вцепился мне в волосы, резко запрокинул голову, и я почувствовала на своем лице горячее прокисшее дыхание. Я закричала и, пытаясь вырваться, стала царапать ногтями его щеки.

Джейми ударил его под ребра, и Дугал задохнулся. Второй оглушительный удар пришелся в плечо, и он выпустил мои волосы. Неожиданно получив свободу, я снова упала на стол, всхлипывая от боли и потрясения.

Дугал резко повернулся к Джейми, принял бойцовскую стойку и поднял над головой кинжал.

– Что ж, пусть будет так, – сказал он, тяжело дыша и медленно раскачиваясь из стороны в сторону в ожидании удобного случая. – Пусть говорит кровь. Ты – отродье проклятого Фрэзера. Предательство сидит в твоем сердце. Иди сюда, иди ко мне, молокосос. Во имя твоей матери я убью тебя быстро.

В маленькой комнате было слишком мало места для маневров. Меч здесь не выхватишь, а кинжал крепко сидел в столе – Джейми был безоружен. Он принял ту же позу, что и Дугал, и замер, не сводя глаз с угрожающего лезвия.

– Положи его, Дугал, – сказал он. – Если ты еще помнишь мою мать, положи его. Ради нее!