– Что это? – спросил он, подозрительно принюхиваясь, когда я достала и открыла еще одну банку. – Надеюсь, что ты не собираешься поить меня этим? Пахнет дохлой уткой.

– Ты почти угадал. Это утиный жир, смешанный с камфорой. Я хочу натереть тебе грудь.

– Нет, только не это!

Джейми натянул одеяло до подбородка.

– Прекрати! – непреклонным тоном произнесла я и принялась за дело.

Занятая хлопотами, я не сразу заметила, что мы в комнате не одни. Фергюс стоял у другого края кровати и с любопытством наблюдал за происходящим. Из носа у него текло. Я потянулась за носовым платком.

– А ты что здесь делаешь? – спросил Джейми, опуская подол рубашки.

Не особенно огорчившись недружелюбным тоном, Фергюс проигнорировал протянутый ему платок и вытер нос о рукав, не переставая с восхищенным видом рассматривать выпуклые мускулы на груди у Джейми.

– Тощий милорд велел мне принести пакет, который, как он сказал, вы ему обещали. Милорд, скажите, у всех шотландцев так много волос на груди?

– Бог мой! Я совсем забыл! Подожди, я сам отнесу его Камерону.

Джейми забарахтался в постели и вновь вдохнул запах моих целебных снадобий.

– Фу! – Он размахивал подолом рубашки, чтобы рассеять едкий аромат, и беспомощно взглянул на меня: – Как удалить с меня эту гадость? Не могу же я появиться в обществе, воняя, словно дохлый гусь, англичаночка?

– Конечно не можешь. Ты должен спокойно лежать в постели и отдыхать, – произнесла я, свирепо сверкая глазами.

– Я доставлю пакет в целости и сохранности, – уверял Фергюс.

– Ничего подобного, – сказала я, глядя на пылающие щеки и горящие глаза мальчика.

Прикоснувшись к его лбу, я убедилась, что он горячий.

– Не говори мне, – ехидно произнес Джейми, – что у него температура.

– Да, температура.

– Ха, – с торжествующим видом сказал Джейми Фергюсу. – Теперь посмотрим, как тебе понравится, когда тебя будут поливать жиром.

После моих усиленных стараний Фергюс вскоре тоже лежал на соломенном тюфяке у камина, напившись чаю и так же, как Джейми, благоухая моими целебными мазями.

– А теперь, – сказала я, тщательно моя руки, – я сама отнесу этот злополучный пакет мистеру Камерону. Вы же оба отдыхайте, пейте горячий чай, сморкайтесь и так далее. Поняли, вояки?

Кончик длинного покрасневшего носа показался среди вороха одеял.

– Поить насильно, – пробормотал Джейми, глядя в потолок, – это так не похоже на женщин.

– Плохо же ты знаешь женщин, любовь моя.

Я поцеловала его в горячий лоб и сняла плащ с крючка.

* * *

Эван Камерон возглавлял разведывательную службу в Холируде. Его квартира находилась в конце западного крыла дома, недалеко от кухни. Наблюдая за его аппетитом, я заподозрила, что он расположился там неспроста. А сейчас, глядя на его смертельно бледное лицо, уткнувшееся в бумаги, я подумала, что у него, скорее всего, солитер.

– Все в порядке? – через несколько минут спросила я, сделав над собой усилие, чтобы не добавить привычное «сэр».

Прервав размышления, он оторвал голову от бумаг и уставился на меня.

– А? О!

Придя в себя, он улыбнулся и поспешил рассыпаться в извинениях.

– Извините меня, миссис Фрэзер! Как невежливо с моей стороны так забыться и заставить вас стоять здесь. Да, все в полном порядке и очень интересно, – пробормотал он себе под нос и снова обратился ко мне: – Не откажите в любезности сказать вашему мужу, что я хочу обсудить с ним кое-какие вопросы, и чем скорее, тем лучше. Я понимаю, что сейчас он нездоров, – деликатно добавил он, старательно избегая моего взгляда.

Ясно, что Ангус Макдональд не удержался и рассказал всем о моем визите и разговоре с принцем.

– Он действительно болен, – беспомощно произнесла я.

Меньше всего мне хотелось, чтобы Джейми покинул сейчас постель и всю ночь просидел с Камероном и Лохиелем, обсуждая разведывательные донесения. Это равносильно танцам на балу с дамами всю ночь напролет. А может, вовсе и не равносильно, поправила я себя, вспомнив трех барышень Уильямс.

– Уверена, что он навестит вас, как только сможет, – сказала я, плотнее запахивая полы своего плаща. – Я передам ему.

Я действительно передам – завтра или послезавтра. Где бы сейчас ни находились английские войска, я уверена, что не ближе чем в ста милях от Эдинбурга.

* * *

Когда, вернувшись домой, я заглянула в спальню, то увидела на кровати под ворохом одеял две неподвижные фигуры. В комнате слышалось размеренное дыхание. Я успокоилась и, сняв плащ, присела в гостиной с чашкой горячего чая, куда добавила небольшое количество медицинского бренди.

С удовольствием попивая чай, я чувствовала, как медленно и приятно теплеет в груди, как тепло распространяется по всему телу, достигает ног, замерзших после прогулки по внутреннему двору и многочисленным лестницам и неотапливаемым переходам.

Я прижала чашку к подбородку, вдыхая приятный, слегка горьковатый аромат, чувствуя, как горячие пары бренди согревают мне грудь. Вдыхая их, я задумалась над тем, каким образом мне удается не заболеть, когда в городе, да и в самом дворце свирепствует инфекция.

Действительно, последний раз я болела простудой в детстве и совсем не болела после того, как прошла через каменный круг. И это странно, принимая во внимание далеко не идеальные условия гигиены и санитарии, в которых мне приходилось жить. Я должна была хотя бы подхватить насморк, но ничего подобного. Здоровье мое оставалось по-прежнему крепким.

Кое-что было вполне объяснимо. В свое время мне были сделаны прививки от некоторых болезней. Я не могла заболеть, например, оспой, тифом, холерой или желтой лихорадкой. Нынешняя инфекция была мало похожа на желтую лихорадку, но все же… Я отставила чашку и пощупала через одежду мою левую руку. Шрам от вакцинации слегка сгладился, но был еще вполне ощутим – слегка загрубевший круглый участочек кожи диаметром примерно в полдюйма.

Я вздрогнула, вспомнив о Джейлис Дункан, отогнала прочь эти мысли и вновь принялась размышлять о собственном здоровье, чтобы не думать о сожженной на костре женщине или о Колуме Маккензи, отправившем ее на костер.

Чашка была почти пуста, я встала, чтобы вновь наполнить ее.

Возможно, причина моего здоровья – приобретенный иммунитет? Меня учили в медицинской школе, что простуда вызывается бесконечным множеством вирусов, и, если вы подверглись воздействию какого-либо вируса, вы приобретаете иммунитет к нему. Вы можете снова схватить простуду, но уже под воздействием иных вирусов. Но с годами опасность подхватить вирус становится все меньше и меньше. Поэтому если дети болеют простудой в среднем шесть раз в году, то люди среднего возраста – только два, а пожилые люди могут вообще годами не подвергаться простудным заболеваниям, потому что за долгие годы жизни у них выработался стойкий иммунитет ко многим вирусам.

Вполне возможно, думала я. А что, если некоторые виды иммунитета становятся наследственными? Антитела ко многим болезням могут передаваться от матери к ребенку, я знала это. Через плаценту или грудное молоко ребенок приобретает иммунитет к тем болезням, которые перенесла его мать. Возможно, я никогда не болею простудой потому, что во мне живут антитела к вирусам восемнадцатого столетия, переданные мне моими предками за последние двести лет?

Я углубилась в размышления на эту интересную тему, так что даже забыла присесть и прихлебывала чай, стоя посередине комнаты.

Вдруг послышался осторожный стук в дверь. Почувствовав невольное раздражение, с чашкой в руке я направилась к двери, готовая принять и тут же отправить назад посыльных с вопросами о здоровье Джейми. Они могли быть от Камерона, споткнувшегося на непонятном месте в донесении, или от Карла, скучающего на балу без Джейми. В любом случае они поднимут его с постели в эту ночь только через мой труп.

Я распахнула дверь, и слова приветствия застряли у меня в горле. На пороге стоял Джек Рэндолл.

* * *

От неожиданности рука, державшая чашку, дрогнула, и ее содержимое выплеснулось мне на юбки, что сразу привело меня в чувство, а он тем временем вошел в комнату. Бесцеремонно оглядев меня с головы до ног, он кивнул в сторону закрытой двери.

– Вы одна?

– Да.

Он переводил взгляд своих светло-карих глаз с меня на дверь и обратно, желая удостовериться в правдивости моих слов. На его лице лежала печать болезненности. Оно было бледным от плохого питания и недостатка свежего воздуха, но не выказывало никаких следов тревоги. В холодных глазах светились ум и непреклонная воля.

Решившись, он одной рукой сграбастал мой плащ, а другой схватил меня за запястье.

– Идемте со мной.

Я скорее дала бы растерзать себя на куски, чем издать какой-либо звук. Я не могла допустить, чтобы дверь в спальню открылась.

Мы уже прошли половину коридора, когда наконец я решилась заговорить. У дверей, где жили придворные, стражников не было, но сам дворец и его переходы тщательно патрулировались. Он не смог бы вывести меня из дворца незамеченным, поэтому причинить мне какое-либо зло в пределах Холируда было невозможно.

Убить меня в отместку Джейми? Сердце заныло от этой мысли. Я испытующе посмотрела на него, когда мы попали в полосу света, падающего от свечей, вставленных в настенные подсвечники. Они были установлены здесь не для красоты, а лишь для того, чтобы слегка осветить коридор и дать возможность живущим здесь придворным беспрепятственно отыскать путь к своим апартаментам. Свечей было мало, и они были расположены на почтительном расстоянии друг от друга.

Он был не в форме и без оружия. На нем была грубая простая одежда: кафтан из домотканой материи, мешковатые светло-коричневые штаны и чулки. Если бы не стройная осанка и высокомерно запрокинутая голова без парика, его попросту было бы невозможно узнать. Он вполне мог проскользнуть во дворец под видом слуги, сопровождающего своих господ на бал, вместе с очередной партией гостей.