— Возможно, это инфекционное заболевание мочевого пузыря, но похоже на простатит. — Я взяла стакан, сделала глоток и, прежде чем проглотить, посмаковала его. Потом, сдержанно улыбнувшись его сиятельству, поставила стакан на стол.

— Вот как? — сказал старик, высоко подняв брови. — И что это значит?

Я закатала рукава, подняла руки, слегка согнув пальцы, словно фокусник, собирающийся показать фокус, и подняла указательный палец левой руки.

— Простата, — наставительно начала я, — это железа. Она охватывает трубку уретры, которая является каналом, идущим от мочевого пузыря наружу. — Для иллюстрации я охватила двумя согнутыми в круг пальцами правой руки указательный палец левой. — Когда предстательная железа воспаляется или увеличивается, это и называется простатитом. Простата давит на уретру, — я сузила круг из пальцев, — и мешает оттоку мочи. Обычное явление у пожилых мужчин. Понятно?

После неудачной попытки изменить тему застольной беседы леди Фрэнсис начала оживленно перешептываться со своей младшей сестрой, и обе они уставились на меня с еще большим подозрением, чем раньше.

Что касается лорда Ловата, то он с восхищением наблюдал за движением моих пальцев.

— Понятно, — произнес он наконец. Его кошачьи глаза сузились еще больше. — Ну, если ты так много знаешь об этом, что в таком случае можно сделать?

Нахмурившись, я попыталась оживить свою память. На практике мне никогда не приходилось встречаться с простатитом — такая болезнь редко посещает молодых солдат. Однако я читала книги, где она описывалась. Я вспомнила метод лечения, потому что он вызывал приступы веселья у молодых медсестер, которые впадали в неописуемый ужас, глядя на иллюстрации, помещенные в тексте.

— Ну, кроме хирургии, известны два способа лечения. Можно ввести металлический стержень через пенис в мочевой пузырь и таким образом открыть уретру. — Я проткнула указательным пальцем суженное кольцо. — Или массажировать саму простату, чтобы уменьшить опухоль. Через прямую кишку, — беспомощно добавила я.

Я услышала рядом с тобой легкое покашливание и посмотрела на Джейми. Его глаза все еще были устремлены на тарелку, но лицо и шею до самого воротника рубашки заливал багровый румянец. Покраснели даже кончики ушей. Он слегка дрожал. Я обвела взглядом сидящих за столом. Все с изумлением смотрели на меня. На лицах леди Фрэнсис, Элин и других женщин было самое разное выражение — от любопытства до отвращения. Во взглядах мужчин читался безграничный ужас.

Исключением из этой общей картины был сам лорд Ловат, который, прикрыв глаза, задумчиво потирал подбородок.

— Гм… — произнес он. — Или прут в кукан, или палец в задницу, так?

— Лучше два или три, — сказала я. — Попеременно. — Я улыбнулась ему скромно и сдержанно.

На губах лорда Ловата появилась легкая улыбка. Он медленно поднял свой взгляд, и его глубоко посаженные глаза впились в мои руки с выражением вызова и насмешки.

— Это звучит… обнадеживающе, — задумчиво сказал он. Быстрые глаза оценивающе скользнули по моим рукам. — У тебя красивые руки, моя дорогая, — заметил он. — Хорошо ухоженные и с длинными белыми тонкими пальцами.

Джейми с грохотом положил руки на стол и встал.

— Если ты нуждаешься в таких услугах, дед, я сделаю это сам. — Он распростер на столешнице крупные тяжелые ладони с длинными пальцами — каждый в диаметре равный диаметру дула пистолета. — Мне не очень приятно запускать свои пальцы в твою старую волосатую задницу, — сообщил он деду, — но, я думаю, мой родственный долг повелевает спасти тебя от разрыва мочевого пузыря.

Фрэнсис что-то пропищала.

Лорд Ловат неприязненно посмотрел на внука и медленно поднялся со своего места.

— Не утруждай себя, — бросил он. — Это сделает одна из служанок.

Он махнул рукой в знак того, что мы можем продолжать, и покинул зал, бросив выразительный взгляд на молоденькую служанку, вошедшую с блюдом нарезанного на куски мяса фазана. Широко открыв глаза, она повернулась и последовала за ним.

Над столом повисло гробовое молчание. Молодой Саймон посмотрел на меня и открыл было рот, но, взглянув на Джейми, снова закрыл его. Потом он громко прочистил горло и сказал:

— Передай мне, пожалуйста, соль.

— …И вследствие этой прискорбной немощи я не могу лично прибыть в распоряжение вашего высочества, поэтому посылаю вам через моего сына знак моей преданности — нет, уважения, которое я питаю к его величеству и вашему высочеству, — медленно диктовал секретарю лорд Ловат, нахмурившись и глядя в потолок.

— А что мы пошлем, Гидеон? — обратился он к секретарю. — Подарок должен быть достаточно ценным, но таким, о котором я не мог бы сказать потом, что это пустяк, ничего более.

Гидеон вздохнул и промокнул потное лицо платком. Тучный человек средних лет, с редкими волосами и круглыми красными щеками, он с трудом выносил жар хорошо натопленной спальни.

— Перстень, который ваша светлость получил от графа Мара? — без особой надежды предложил он. Капля пота упала с двойного подбородка на письмо, и он торопливо вытер ее рукавом.

— Недостаточно дорогой, — заметил его светлость, — и слишком много политических ассоциаций. — Его усыпанные старческой гречкой пальцы барабанили по одеялу.

Ага, старого Саймона привели в порядок, подумала я. На нем была его лучшая ночная рубашка, он лежал в постели, рядом стоял столик с внушительным количеством лекарств, прописанных ему его личным врачом, доктором Мензисом, маленьким косоглазым человечком, который поглядывал на меня с большой долей сомнения. Я подумала, что старик просто не доверяет воображению молодого Саймона и организовал весь этот спектакль, чтобы его наследник мог правдиво описать состояние отца, когда предстанет перед Карлом Стюартом.

— Ха! — удовлетворенно произнес его светлость. — Мы пошлем ему увесистый золотой сервиз для пикников. Дар богатый, но достаточно легкомысленный, его не истолкуешь как политическую поддержку. А кроме того, — добавил он, — на одной ложке вмятина. Вот так мы и сделаем. — И старый Саймон снова обратился к секретарю: — Продолжим. «Как вашему высочеству известно…»

Мы с Джейми переглянулись, и он незаметно улыбнулся.

— Думаю, Саксоночка, он получил от тебя то, что ему было нужно, — сказал мне Джейми, когда мы раздевались после того памятного обеда.

— Что именно? — спросила я. — Предлог, чтобы приставать к служанкам?

— Не думаю, что для этого ему нужны предлоги, — сухо произнес Джейми. — Нет, ты дала ему возможность ублажить обе стороны, как обычно. Если он серьезно болен и лежит в постели, его нельзя винить за то, что он не явился сам во главе тех людей, которых обещал Карлу. В то же время если он отправит на войну своего наследника, то не потеряет доверия Стюарта. Ну а уж если дело закончится плохо, Старый Лис объявит на всю Англию, что вовсе не собирался помогать Стюарту, а молодой Саймон действовал по своему усмотрению.

— Продиктуй Гидеону слово «простатит» по буквам, слышишь, девушка? — обратился ко мне Ловат, прервав мои размышления. — А ты, болван, смотри напиши четко, — сказал он секретарю, — я не хочу, чтобы его высочество пропустил это.

— Про-ста-тит, — медленно продиктовала я, к удовольствию секретаря. — Как вы себя чувствуете сегодня утром? — спросила я, подходя к кровати лорда.

— Спасибо, значительно лучше, — ухмыльнулся старик, продемонстрировав великолепный набор новых искусственных зубов. — Хочешь посмотреть, как я писаю?

— Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, — вежливо ответила я.

В один из ясных морозных дней в середине декабря мы покинули Биали, чтобы присоединиться к Карлу Стюарту и северошотландской армии. Вопреки погоде, здравому смыслу, а также советам своих генералов, Карл продолжал двигаться в сторону Англии.

Наконец в Дерби генералы взяли верх, шотландские командиры отказались идти дальше, и армия повернула на север. В срочном письме от Карла к Джейми нам предписывалось «безотлагательно двигаться на юг», чтобы воссоединиться с его высочеством, который возвращался в Эдинбург. Молодой Саймон в своем темно-красном пледе — настоящий предводитель клана — ехал впереди колонны тех, кто был на лошадях. Большинство же шли сзади пешком.

Мы скакали во главе колонны вместе с Саймоном до самого Комара. Оттуда Саймону и его людям предстояло отправиться в Эдинбург, а Джейми должен был проводить меня в Лаллиброх и уже потом ехать в Эдинбург. Конечно, он не собирался возвращаться, но Саймону знать об этом было не обязательно.

Утром я вышла из низкорослого кустарника, обрамлявшего дорогу, по которой мы двигались, и заметила, что Джейми с нетерпением ждет меня. Уходящим на войну был выдан горячий эль, чтобы поддержать их силы. Я обнаружила, что эль удивительно хорош на завтрак, но скоро заметила, что он влияет на почки.

— Ох уж эти женщины! — фыркнул Джейми. — Сколько можно тратить времени на то, чтобы пописать? Ты как мой дед, слишком суетишься насчет этого.

— Следующий раз пойди и понаблюдай. Может быть, сможешь что-нибудь посоветовать, — ядовито заметила я.

Он снова фыркнул и отвернулся, следя за проходящей колонной. На лице его была улыбка. В этот ясный погожий денек у всех было приподнятое настроение, особенно у Джейми. Еще бы — мы возвращались домой. Я знаю, он не обманывал себя, но считал, что все будет хорошо: война есть война. Но если мы не смогли остановить Карла, возможно, нам удастся спасти маленький уголок Шотландии, тот, что рядом с нами, — Лаллиброх. Пока что это еще в наших силах.

Я взглянула на растянувшуюся колонну:

— Двести человек — внушительное зрелище.

— Сто семьдесят, — машинально поправил меня Джейми, возясь со стременами.

— Ты уверен? — с любопытством спросила я. — Лорд Ловат сказал, что посылает двести. Я слышала, как он назвал эту цифру в письме, которое диктовал.

— Сказал, но не послал. — Джейми выпрямился в седле и поднялся на стременах, указывая вперед на темнеющее на склоне холма пятно: там развевалось знамя Фрэзеров — шлем, увенчанный головой оленя. — Я пересчитал их, пока ждал тебя, — объяснил он. — С Саймоном тридцать кавалеристов, затем пятьдесят воинов с палашами и маленькими круглыми щитами — должно быть, местные стражники — и батраки, вооруженные чем попало, от кос до молотков у пояса, их девяносто.