Из внутреннего кармана он вытащил запечатанный конверт и протянул мне.

Я понюхала пакет. От него исходил запах малиновых листьев, камнеломки и чего-то еще. Я надеялась, что мать Хильдегард указала в письме ингредиенты, входящие в состав ее эликсира.

– Пожалуйста, поблагодарите матушку Хильдегард от моего имени, – сказала я. – А как поживают все остальные в больнице?

Я очень скучала по своей работе, а также по монахиням и всему медицинскому персоналу.

Некоторое время мы болтали о больнице. Джейми время от времени вставлял несколько фраз, но больше слушал с вежливой улыбкой или, когда разговор заходил о сугубо медицинских проблемах, прихлебывал из стакана вино.

– Как жаль, – искренне сказала я, когда месье Форе закончил свою краткую лекцию по поводу лечения раздробленной лопатки плеча. – Я никогда не видела, как это делается. Я действительно скучаю по хирургии.

– Да, и я тоже буду скучать.

Месье Форе кивнул, потягивая вино маленькими глотками. Стакан по-прежнему оставался полон почти наполовину. Палач не шутил, когда говорил о своей нелюбви к спиртным напиткам.

– Вы покидаете Париж? – удивленно спросил Джейми.

Месье Форе пожал плечами.

– Только на время. Не меньше чем месяца на два. И это, мадам, основная причина моего визита к вам.

– Правда?

– Да, я собираюсь в Англию, и мне подумалось, что, если вы пожелаете отправить кому-нибудь из живущих там весточку, мне не составит никакого труда ее доставить. Если, конечно, там есть кто-нибудь, с кем вы хотели бы поддерживать связь, – уточнил он.

Я взглянула на Джейми. Лицо его, выражавшее вежливый интерес, мгновенно превратилось в маску, скрывавшую под улыбкой все сокровенные мысли. Посторонний не уловил бы этой перемены, но я хорошо знала Джейми.

– Нет, – медленно произнесла я. – У меня нет в Англии ни друзей, ни родных. Боюсь, что у меня не осталось там никаких привязанностей с тех пор, как я овдовела.

Я почувствовала привычную острую боль, как всегда при упоминании о Фрэнке, но подавила ее.

Если это и показалось странным месье Форе, он никак того не обнаружил. А просто кивнул и поставил на стол свой так и не допитый стакан вина.

– Понятно. К счастью, у вас есть друзья здесь.

Тон, каким это было сказано, казалось, таил в себе предостережение. А когда месье Форе наклонился, чтобы поправить чулок, перед тем как встать, он как-то особенно проницательно посмотрел на меня.

– Я загляну к вам, когда вернусь, и надеюсь снова застать вас в добром здравии.

– По какому же делу вы едете в Англию? – робко осведомился Джейми.

Месье Форе повернулся к нему со слабой улыбкой.

– А какое еще может быть дело у человека моей профессии, месье Фрэзер? – спросил он. – Меня вызывают для исполнения моих служебных обязанностей в Смитфилде.

– По весьма важному делу, однако, – заметил Джейми. – Если принять во внимание ваше мастерство.

Выражение его глаз казалось прежним, но в них появилось что-то еще, кроме обычной вежливости.

Взгляд месье Форе сделался пронзительным. Он медленно выпрямился, глядя сверху вниз на Джейми, сидящего возле окна.

– Вы правы, месье Фрэзер, – мягко произнес он. – Многое зависит от мастерства. Здесь вы не ошиблись. Задушить человека при помощи веревки сможет каждый. Но чтобы сломать шею аккуратно, одним быстрым движением, требуется особое мастерство. Нужно уметь рассчитать силу удара в зависимости от веса субъекта и правильно расположить веревку. Ну а для того, чтобы правильно привести приговор в исполнение, когда дело касается предателя, уж и впрямь необходимо великое мастерство.

– Предателя?

Неожиданно у меня пересохло во рту, и я потянулась за стаканом.

– Казни предателя? – повторила я, желая, чтобы на этот вопрос не последовало ответа.

– Повешение, потрошение и четвертование, – коротко произнес Джейми. – Именно это вы имели в виду, месье Форе?

Палач кивнул. Как бы вопреки своей воле Джейми поднялся, став лицом к лицу со своим гостем – человеком в мрачной черной одежде. Они были одного роста. Месье Форе шагнул навстречу Джейми, и на лице у него появилось такое выражение, словно он собирается провести некий медицинский эксперимент.

– О да. Это называется казнью предателя. Вначале человек должен быть повешен, но, по милостивому решению суда, так, чтобы шея его не была сломана, а дыхательное горло раздроблено. Ведь удушение здесь не самая главная цель, понимаете?

– О, понимаю.

Голос Джейми звучал мягко, почти насмешливо, и я с недоумением посмотрела на него.

– Понимаете, месье? – вкрадчивым тоном спросил месье Форе, не переставая улыбаться. – Главное – не упустить время. Вы должны уметь определить его на глаз. Лицо потемнеет от крови почти тут же, особенно если у субъекта светлая кожа, а язык вывалится изо рта. Вот что особенно приводит в восторг толпу. Да еще выпученные глаза. Но вы наблюдаете за уголками глаз и ждете, когда в них лопнут мелкие кровеносные сосуды. После этого вы должны подать сигнал своему ассистенту – немедленно освободить субъекта. Весьма немаловажно иметь при этом хорошего помощника.

Он слегка обернулся, как бы вовлекая и меня в беседу, и я против своей воли кивнула.

– Потом, – продолжал он, снова повернувшись к Джейми, – вы должны распорядиться, чтобы ему немедленно дали какое-нибудь возбуждающее средство, дабы оживить на тот момент, пока с субъекта будут снимать рубашку. Вы должны потребовать, чтобы рубашка была расстегнута заранее, часто ее бывает трудно снять через голову.

Длинный тонкий палец приблизился к груди Джейми, указывая на среднюю пуговицу его рубашки, однако не касаясь свеженакрахмаленной ткани.

– Можно себе представить, – сказал Джейми.

Одобрительно кивнув, месье Форе убрал палец.

– Очень хорошо. Ассистент разводит огонь заранее. Заниматься этим ниже достоинства палача. Наступает очередь ножа.

В комнате царила мертвая тишина. Лицо Джейми попрежнему оставалось непроницаемым, но на шее выступили капельки пота.

– Вот где нужно обладать непревзойденным мастерством, – провозгласил месье Форе, предостерегающе подняв палец. – Вы должны действовать быстро, иначе приговоренный умрет прежде, чем вы довершите свое дело. Дав субъекту необходимую дозу стимулянта, вы заставите сокращаться мелкие сосуды, и у вас появится несколько минут, не больше.

Заметив на столе серебряный нож для распечатывания писем, он проворно схватил его и, зажав в правой руке рукоятку, указательным пальцем левой коснулся кончика лезвия и нацелил нож в сверкающую поверхность орехового стола.

– Именно сюда, – произнес он мечтательным тоном. – В основание грудины. И быстро рассечь тело до самого паха. Тут вы увидите кости.

Лезвие ножа для распечатывания писем мелькало в воздухе легко и быстро, подобно порхающей по ветвям колибри.

– Это ребра. Вы не должны погружать нож глубоко, чтобы не повредить сумку, в которой находятся внутренности. Но кожу, жировой слой и мышцы вы должны одолеть одним махом. Это, – с удовлетворением произнес он, рассматривая свое отражение в полированной столешнице, – считается мастерством высшего класса.

Осторожно положив нож на прежнее место, он повернулся к Джейми.

– В конце концов, успех зависит от вашей сноровки. Если точно следовать методике, тут нет особых сложностей. Внутренности заключены в мембрану, напоминающую сумку. Если вы нечаянно не повредите ее, то вам потребуется лишь небольшое усилие, чтобы просунуть руку под мембрану, быстро надрезать у желудка и заднего прохода, и весь мешок с внутренностями можно бросать в огонь. Теперь, – он опять предостерегающе воздел палец, – если вы действовали достаточно быстро и ловко, у вас появится минута для отдыха, так как крупные сосуды еще не повреждены.

Я была близка к обмороку. Хотя я сидела, но лицо мое наверняка было таким же бледным, как у Джейми. Мой муж улыбнулся, как бы подшучивая над собеседником:

– Ну а субъект… он… может прожить немного дольше?

– Именно так, месье.

Блестящие черные глаза палача скользнули по крепкой фигуре Джейми, задержались на широких плечах и мускулистых ногах.

– Трудно ответить точно, но мне приходилось сталкиваться с сильными людьми, которые оставались живыми в таком состоянии еще более четверти часа.

– Но самому субъекту, наверное, эти четверть часа казались бесконечностью, – сухо прокомментировал Джейми.

Месье Форе сделал вид, что не слышал этих слов. Он снова взял нож для распечатывания писем и, продолжая свой рассказ, принялся им размахивать.

– К моменту приближения смерти вы должны проникнуть в полость грудной клетки и вынуть сердце. Тут опять требуется великое мастерство. Видите ли, сердце расположено удивительно глубоко, к тому же оно очень скользкое.

Он вытер руку о свою одежду.

– Но самая большая трудность заключается в том, чтобы правильно отсечь крупные сосуды, расположенные выше. Это нужно сделать очень быстро, чтобы сердце еще продолжало несколько секунд биться. Для развлечения толпы. От этого в значительной мере зависит и вознаграждение за подобный труд. Что же касается остального… – он пожал острыми, худыми плечами, – то эта работа больше подходит мяснику. После того как жизнь субъекта иссякла, никакого мастерства не требуется.

– И в самом деле не требуется, – чуть слышно выговорила я.

– Но вы бледны, мадам! Я слишком утомил вас долгой беседой, – воскликнул месье Форе.

Он прикоснулся губами к моей руке, и я испытала жгучую потребность отдернуть ее. Его собственная рука была холодна, но губы оказались неожиданно теплыми. Он чуть заметно, словно тайком, пожал мою руку и сделал официальный поклон в сторону Джейми.

– Мне нужно идти, месье Фрэзер. Надеюсь на скорую встречу с вами и вашей очаровательной женой и… при таких же приятных обстоятельствах, как сегодня.

Глаза мужчин на мгновение встретились. И тут месье Форе, видимо, вспомнил о серебряном ноже для распечатывания писем, который он продолжал держать в руке. Удивленно ахнув, он протянул его Джейми на раскрытой ладони. Джейми нахмурился и осторожно взял нож за лезвие.