– Очень логично, – заметила я. – Думаю, на самом деле он опасался, что, если тебя упекут в тюрьму, ты больше не сможешь играть с ним в шахматы.

– Наверное, так оно и есть, – согласился Джейми, потянулся, зевнул и, с улыбкой глядя на меня, добавил: – Как бы то ни было, а я дома, и меня не так уж волнует, почему это стало возможным. Иди ко мне, англичаночка.

Он усадил меня к себе на колени и удовлетворенно вздохнул.

– Знаешь, чего мне хочется? – прошептал он мне на ухо. – Сбросить эту грязную одежду и улечься с тобой на коврике перед камином. Положить голову тебе на плечо и спать так до утра.

– Рискуем помешать слугам, – заметила я. – Им придется мести вокруг нас.

– К черту слуг, – сказал он умиротворенно. – Для чего существуют двери?

– Конечно, для того, чтобы в них стучать, – ответила я, так как именно в этот момент раздался легкий стук.

Джейми помедлил, уткнувшись лицом в мои волосы, затем вздохнул, поднял голову и посадил меня на постель рядом с собой.

– Всего на полминуты, – пообещал он мне, понизив голос, и крикнул: – Войдите!

Дверь отворилась, в комнату вошел Мурта. Я хорошо помнила, какой жалкий вид был у него прошлой ночью, и теперь подумала, что выглядит он, пожалуй, еще хуже.

Он, как и Джейми, провел бессонную ночь. Подбитый глаз совсем затек. Второй потемнел и приобрел цвет подгнившего банана. Над бровью красовалась пурпурная шишка величиной с гусиное яйцо с кровавой коркой посередине. Это был след от удара по голове.

Маленький клансмен произнес едва ли несколько слов с тех пор, как его освободили из парусинового свертка прошлой ночью. Коротко осведомившись у Фергюса, где его кинжал и шпага – Фергюс, обладая нюхом ищейки, тут же нашел их за кучей мусора, – Мурта угрюмо молчал всю обратную дорогу, пока мы поспешно шагали по мрачным парижским улицам. А дома достаточно было одного взгляда его здорового глаза, чтобы предупредить все вопросы слуг.

Я надеялась, что в суде он постарается защитить своего хозяина, хотя понимала, что на месте французского судьи вряд ли прислушалась бы к его словам. Сейчас он молчал, как химеры на соборе Парижской Богоматери, одну из которых он, кстати, удивительно напоминал.

Как бы ужасно ни выглядел Мурта, он никогда не терял чувства собственного достоинства. Не потерял и сейчас. Выпрямившись, он прошел по ковру и преклонил колено перед Джейми. Последнего этот жест привел в некоторое замешательство.

Невысокий и жилистый, Мурта отстегнул от пояса свою шпагу и, выдвинув ее наполовину из ножен, протянул Джейми. Сделал он это просто, без рисовки, но явно с чувством облегчения. Изуродованное лицо было бесстрастно, единственный глаз смотрел не мигая прямо на Джейми.

– Я предал тебя, – тихо произнес он. – И я прошу тебя, как своего господина, возьми мою жизнь, потому что я не могу больше жить с таким позором.

Джейми подался вперед и, забыв об усталости, внимательно смотрел на своего слугу. Помолчал, положив руку на колено, встал и осторожно опустил ладонь на голову Мурте.

– Потерпеть поражение в битве – это не позор, друг мой, – мягко возразил Джейми. – Самые великие воины могут быть побеждены.

– Нет, – покачал головой маленький шотландец, – меня победили не в битве. Ты мне доверился. Доверил охранять твою жену и неродившегося ребенка, а также юную английскую девушку. И я так плохо выполнил это поручение, что не смог нанести удара, когда пришла опасность. Честно говоря, я даже не видел руки, которая сбила меня с ног.

– Послушай… – начал Джейми.

Но Мурта не дал ему досказать.

– И вот что из этого вышло.

Никогда раньше, за все время, что знала его, я не слышала, чтобы он был так многословен.

– Твое доброе имя запятнано, на твою жену напали, а юная леди… – Его тонкие губы на мгновение сомкнулись, к горлу подкатил комок. – Я не нахожу себе места от горя.

– Да… – тихо заговорил Джейми, кивая. – Да, я это понимаю и сам испытываю то же самое.

Он приложил руку к сердцу. Мужчинам явно надо было остаться наедине. Они стояли, склонившись друг к другу. Я сидела, опустив руки на колени, не говорила ни слова и не двигалась.

– Но я не твой господин, – снова заговорил Джейми. – Ты не давал мне клятвы, и у меня нет власти над тобой.

– Нет, она у тебя есть.

В голосе Мурты звучала твердость. Наполовину обнаженная шпага в его руках даже не дрогнула.

– Но…

– Я дал тебе клятву, Джейми Фрэзер, когда тебе не было еще и недели от роду. Когда твоя мать еще держала тебя у груди.

Глаза Джейми широко открылись, и в них мелькнуло удивление.

– Я склонялся к ногам Эллен, как склоняюсь теперь к твоим.

Маленький шотландец гордо поднял подбородок.

– Я поклялся ей именем триединого Бога, что последую за тобой повсюду, буду выполнять твои приказания и охранять тебя, когда ты станешь взрослым.

Его голос дрогнул, и веко закрыло единственный здоровый глаз.

– Я заботился о тебе как о собственном сыне, и вот я предал тебя.

– Ты никогда меня не предавал и не мог сделать этого. – Джейми положил руки Мурте на плечи. – Послушай, я не хочу лишать тебя жизни, потому что ты нужен мне. Но я возьму с тебя еще одну клятву, и ты выполнишь ее.

Какое-то время Мурта колебался, потом молча кивнул.

Джейми понизил голос, но не до шепота. Сложив вместе три пальца правой руки, он прижал их к эфесу шпаги.

– Я поручаю тебе, во исполнение клятвы, данной мне и моей матери, найти этих людей. Выследи их и, когда найдешь, отомсти за честь моей жены и за поруганную невинность Мэри Хоукинс.

Он замолчал и убрал руку со шпаги. Шотландец поднял ее, держа прямо за лезвие. Внезапно, заметив мое присутствие, он поклонился и произнес:

– Как сказал господин, так я и сделаю. Я отомщу за вас.

Я провела языком по пересохшим губам, не зная, что сказать. Ответ, похоже, был не нужен. Мурта поднес шпагу к губам и поцеловал ее. Затем решительно выпрямился и вложил ее в ножны.

Глава 20

Белая дама

Пока мы переодевались, уже совсем рассвело. Из кухни принесли завтрак.

– Хотелось бы знать, – сказала я, наливая в чашку шоколад, – кто такая, черт побери, эта Белая Дама?

– Белая Дама?

Магнус, склонившийся за моим плечом с корзинкой горячего хлеба, выпрямился так резко, что одна булочка выпала из корзины. Я подняла ее и оглянулась на дворецкого. Он выглядел потрясенным.

– Да, именно, – сказала я. – Вы слышали это имя, Магнус?

– Да, миледи, – ответил старик. – Белая Дама – это колдунья.

– Колдунья? – удивленно переспросила я.

Магнус пожал плечами, не глядя на меня, и с преувеличенным старанием стал накрывать булочки салфеткой.

– Белая Дама, – пробормотал он, – говорят, она мудрая женщина, целительница. А еще… ее взгляд пронзает человека насквозь и может испепелить его душу, если увидит в ней дьявола.

Он затряс головой, повернулся и поспешно удалился в кухню. Я видела со спины, как подпрыгивает его локоть. Очевидно, он крестился на ходу.

– Господи Иисусе. – Я повернулась к Джейми. – Ты когда-нибудь слышал о Белой Даме?

– Кто, я? Слышал разные истории.

Джейми склонился над чашкой с шоколадом. Его глаза прикрывали густые ресницы, но слишком яркий румянец на щеках был вызван явно не горячим паром из чашки.

Я откинулась на спинку стула, скрестила на груди руки и внимательно посмотрела на него:

– Ах, слышал? И не удивишься, если узнаешь, что бандиты, которые напали на нас с Мэри прошлой ночью, называли меня Белой Дамой?

– Правда?

Он встревоженно посмотрел на меня. Я кивнула:

– Они только глянули на меня при свете, закричали: «Белая Дама!» – и бросились врассыпную, как от чумы.

Джейми перевел дыхание. Краска сошла с его лица, и оно стало белым, как тарелка китайского фарфора на столе перед ним.

– Боже милостивый, – забормотал он себе под нос. – Боже… милостивый…

Я перегнулась через стол и взяла чашку у него из рук.

– Расскажи мне, пожалуйста, что ты знаешь о Белой Даме, – попросила я.

– Ну… – Он поднял на меня робкий взгляд. – Просто я как-то сказал Гленгарри, что ты Белая Дама.

– Что ты сказал Гленгарри?

Я поперхнулась кусочком булки, который только что откусила.

Джейми похлопал меня по спине.

– Это были Гленгарри и Кастеллоти… Что было, то было, – оправдывался он. – Я имею в виду, что они не ограничиваются только игрой в карты и в кости. Они находили забавным, что я сохраняю верность жене. Они говорили… Ну, они много чего говорили, и я… мне это надоело.

Он смотрел в сторону. Кончики ушей горели.

– Мм…

Я отпила чаю. Я знала, как хорошо у Кастеллоти подвешен язык. Представляю, как они довели Джейми.

Он осушил свою чашку одним глотком и принялся внимательно рассматривать ее, избегая встречаться со мной взглядом.

– Не мог же я просто уйти от них, – сказал он. – Мне нужно было весь вечер оставаться с его высочеством. Я не мог допустить, чтобы он думал, что я не настоящий мужчина.

– Так ты сказал им, что я Белая Дама? – Я едва не прыснула со смеху. – И если ты будешь развлекаться с другими женщинами, я сделаю так, что все твои мужские достоинства отсохнут?

– Примерно так…

– Боже мой, и они поверили в это?

Я старалась сдержаться, но чувствовала, что лицо мое горит не меньше, чем у Джейми. Уголок его рта дрогнул.

– Я это сказал очень убедительно, поклялся жизнями их матерей.

– А сколько вы все перед этим выпили?

– О, довольно много. Я продержался до четвертой бутылки.

Я не выдержала и захохотала.

– О, Джейми! Ты мой дорогой!

Я перегнулась через стол и поцеловала его в щеку.

– Ты знаешь, – смущенно сказал он, намазывая маслом кусок хлеба, – это было первое, что пришло в голову. И они перестали подсовывать мне проституток.

– Хорошо.

Я взяла бутерброд у него из рук, намазала его медом и вернула.