Месье Форе снова полез в свой емкий карман и на этот раз извлек оттуда небольшую медную булавку, примерно трех дюймов в длину, с широкой плоской шляпкой на одном конце. Крепкий костлявый палец тщательно прощупал плоть на бедре, возле паха, затем – тонкую линию вены под кожей. Цепкие пальцы помедлили, еще потыкали в кожу по кругу, видимо, нащупывая нужную точку. Глубоко погрузив ноготь указательного пальца в кожу, словно для того, чтобы отметить это место, месье Форе воткнул туда булавку. Еще одно путешествие в бездонный, полный чудес карман позволило извлечь на свет божий маленький медный молоточек, которым он с одного удара загнал булавку глубоко в ногу.

Нога резко дернулась, потом, похоже, расслабилась. Видимо, сработало и средство из флакончика, введенное орально чуть раньше. Во всяком случае, крови из раны почти не было.

– Поразительно! – воскликнула я. – Что это вы сделали?

Месье Форе сдержанно улыбнулся, на иссиня-бледных щеках появилось даже некое подобие румянца.

– Ну, это далеко не всегда срабатывает, – честно признался он. – Сейчас просто повезло.

Указав на шляпку булавки, он объяснил:

– Тут находится целый узел нервных окончаний, сестра. Я слышал, что анатомы называют его «плексус». Если вам удается точно попасть в него, вся нижняя часть тела практически полностью теряет чувствительность.

Он резко выпрямился, внезапно осознав, что лишь напрасно теряет время на болтовню.

– Сюда, сестра, – приказал он. – Займите свое место. Действие стимулирующего средства ограничено временем, надо немедленно приниматься за дело, пока кровотечение не возобновилось.

Почти полностью расслабленная нога легко выпрямилась, осколки кости ушли под кожу. Следуя указаниям месье Форе, я теперь держала молодого человека за торс, а сам костоправ манипулировал ступней и нижней частью голени, пока мы не наложили швы.

– Достаточно, сестра. Теперь вам придется лишь немного подержать ногу в полной неподвижности.

Он подозвал санитара и велел принести две плотные дощечки и тряпок для перевязки. Вскоре вся нога была аккуратно забинтована, а на открытые раны наложены плотные повязки.

Мы с месье Форе обменялись радостными улыбками по поводу столь успешного завершения операции.

– Хорошая работа, – заметила я, отбрасывая волосы, упавшие на лоб, и тут же увидела, как выражение лица месье Форе переменилось – только сейчас он заметил, что на мне нет чепца.

В этот момент со двора донесся звон церковного колокола. Я уставилась на высокое окно в конце палаты; одна створка его была приоткрыта, чтобы выветривались все неприятные запахи. Небо потемнело и приобрело глубокий синеватый оттенок, – это означало, что день на исходе.

– Простите, – я начала торопливо развязывать завязки халата, – мне уже давно пора домой, муж будет беспокоиться. Страшно рада, что мне выпала честь помочь вам, месье Форе.

Высокий костоправ, онемев от удивления, наблюдал, как я раздеваюсь.

– Так вы… выходит, вы не монахиня? Мне следовало бы догадаться раньше. Однако скажите, кто же вы тогда? – с любопытством спросил он.

– Мое имя Фрэзер, – коротко ответила я. – Послушайте, я должна идти, иначе муж…

Он выпрямился во весь свой огромный рост и поклонился:

– Окажите мне такую любезность, мадам Фрэзер, позвольте проводить вас до дому.

– О… благодарю, – ответила я, тронутая его любезностью. – У меня есть провожатый.

Я оглядела холл, высматривая Фергюса, который в свободное от основных своих занятий время иногда сопровождал меня вместо Мурты. Мальчик был на месте – сидел, привалившись к дверному косяку, и весь так и изнывал от нетерпения. Интересно, как долго бедняге пришлось просидеть здесь? Сестры не пускали его ни в приемный покой, ни в палаты, настоятельно требуя, чтобы он ждал у дверей.

Месье Форе с сомнением оглядел этого провожатого и взял меня под локоток.

– Нет уж, мадам, я провожу вас до самого дома, – решительным тоном заявил он. – Бродить дамам по вечерам в этой части города довольно рискованно, не имея при этом лучшей защиты, чем какой-то ребенок.

Фергюс весь надулся от злости, услышав, что его назвали ребенком, и я поспешила заверить месье Форе, что лучшего провожатого и пожелать нельзя. Но врачеватель, не обращая на мои слова никакого внимания, кивнул на прощание сестре Анжелике и повел меня к выходу через огромные двустворчатые двери больницы.

Фергюс трусил по пятам, цепляясь за мой рукав.

– Мадам, – твердил он настойчивым шепотом, – мадам, я обещал хозяину, что буду в целости и сохранности доставлять вас домой каждый вечер. И я вовсе не собираюсь позволять этому нахальному…

– О, ну вот мы и дошли. Вы, мадам, садитесь сюда, мальчик может устроиться рядом.

Игнорируя протесты Фергюса, месье Форе подхватил его под мышки и усадил в ожидавшую нас карету.

Карета была маленькая, с откидным верхом, но элегантная, с обитыми синим бархатом сиденьями и небольшим тентом для защиты пассажиров от капризов погоды и нечистот, выплескиваемых из окон. Герба на дверцах не было, очевидно, месье Форе не отличался знатностью происхождения. Должно быть, просто богатый буржуа, подумала я.

По пути к дому мы поддерживали светский разговор, беседовали также на медицинские темы. Фергюс сидел молчаливый и угрюмый, забившись в уголок. Когда карета остановилась у дома на улице Тремулен, он, перемахнув через бортик, выпрыгнул из нее, не дожидаясь, пока кучер распахнет перед нами дверцу, и тут же шмыгнул за ворота. Я тупо смотрела ему вслед, удивляясь, что за муха его укусила, затем обернулась – поблагодарить месье Форе.

– Ну что вы, какие пустяки! – вежливо заметил он в ответ на поток благодарностей. – В любом случае нам было по пути, мой дом чуть дальше. К тому же разве я мог доверить этому персонажу сопровождать благородную даму по парижским улицам в столь поздний час.

Он помог мне выйти из кареты и только было собрался сказать что-то еще, как ворота распахнулись.

Я успела заметить на лице Джейми целую гамму эмоций – от легкого раздражения до сильнейшего изумления.

– О! – воскликнул он. – Добрый вечер, месье… – И поклонился месье Форе, который ответил на приветствие с мрачной сдержанностью.

– Ваша супруга оказала мне огромную честь, позволив доставить до дому, милорд. Что же касается столь позднего ее возвращения, то, умоляю, вините в том только меня. Мадам была столь добра и благородна, что согласилась ассистировать при одной маленькой операции.

– Да уж… – недовольным тоном заметил Джейми. – И потом, – добавил он по-английски, обращаясь ко мне, – разве от страха за нее с ее супругом может случиться хоть что-нибудь страшнее несварения желудка или разлития желчи?

Уголок его рта нервно дернулся, и я поняла: он не злится, а просто очень беспокоился за меня. И мне тут же стало стыдно, что я доставила ему столько переживаний.

Отвесив еще один поклон месье Форе, он схватил меня за руку и повел к двери.

– А где же Фергюс? – спросила я, едва она за нами захлопнулась.

– На кухне. Ожидает наказания, я так полагаю.

– Наказания? Но за что? – удивилась я.

Тут он вдруг рассмеялся.

– Ладно, – сказал он. – Я сидел в гостиной и ломал голову над тем, куда ты подевалась, и уже готов был мчаться в эту проклятую больницу, как вдруг дверь распахнулась, ворвался юный Фергюс, упал передо мной на колени и стал умолять прикончить его на месте.

– Прикончить? За что?

– Тот же вопрос и я ему задал, англичаночка. И еще подумал: на вас, должно быть, напали по дороге какие-нибудь разбойники, ты же знаешь, по улицам в поздний час шляются целые банды злодеев. И первой мыслью было: он потерял тебя, иначе бы с чего ему так убиваться? Но тут он заявил, что ты у ворот. Я помчался посмотреть, все ли с тобой в порядке, а Фергюс бежал по пятам, бормоча, что обманул мое доверие, нарушил клятву, данную мне как хозяину, и умолял запороть его до смерти. Я был совершенно сбит с толку всеми этими причитаниями и просто ответил, что займусь им чуть позже и чтобы он дожидался меня на кухне.

– О, черт возьми! – воскликнула я. – Так он что же, действительно считает, что обманул твое доверие, только потому, что я вернулась домой чуть позже обычного?

Джейми покосился на меня:

– Ну да. И еще потому, что позволил сопровождать тебя постороннему. Правда, при этом он клянется и божится, что чуть ли не под колеса кареты бросался, чтобы этого не допустить. – В голосе Джейми звучал упрек. – Однако, похоже, ты в довольно хороших отношениях с этим господином…

– Ну разумеется, в хороших, почему бы нет, – ответила я, стараясь держаться с достоинством. – Я помогала ему вправить кость.

– Мм…

По-видимому, это объяснение показалось Джейми недостаточно убедительным.

– Ах, ну ладно, – нехотя признала я. – Наверное, все же не стоило так задерживаться. И принимать его предложение. Но с виду он вполне порядочный человек, к тому же я так торопилась домой… Я же понимала, что ты беспокоишься.

Теперь я жалела, что не обратила должного внимания на уговоры Фергюса и его цепляния за рукав. В те минуты мне просто хотелось добраться до дому как можно быстрее.

– Ты что, действительно собираешься наказать его? – с тревогой спросила я. – Но ведь он не виноват, ни капельки! Я сама настояла, чтобы ехать с месье Форе. Если уж кто и заслуживает наказания, так только я.

Направлявшийся к кухне Джейми окинул меня ироническим взглядом.

– Да, это верно, – согласился он. – Но поскольку я поклялся никогда не поднимать на тебя руки, придется, видно, отыграться на Фергюсе.

– Джейми! Не смей! – Я вцепилась ему в руку. – Джейми, ну пожалуйста!

Только тут я заметила, что он так и готов расплыться в улыбке, и с облегчением вздохнула.

– Нет, – сказал он, и улыбка засияла на лице. – Я вовсе не собираюсь ни убивать его, ни даже бить. Просто пойду и пару раз оттреплю за ухо, иначе разочарую бедняжку. Ведь Фергюс полагает, что совершил страшное преступление, не исполнив моего приказания беречь и охранять тебя, а потому не выразить своего неудовольствия этим происшествием я просто не имею права.