Вчера вечером, сразу по прибытии, я видела всех слуг разом, но поскольку мы обедали у себя в комнате, то, кроме лакея, подававшего к столу, и горничной, которая пришла рано утром поднять шторы, разжечь огонь в камине, а также вынести ночной горшок, ни с кем познакомиться не успела. Меня немного страшила мысль о том, что предстоит командовать целым штатом прислуги, но я успокоила себя, решив, что ничего страшного тут нет – ведь в больнице я довольно успешно отдавала распоряжения медсестрам и няням, а еще раньше, в тысяча девятьсот сорок третьем году, во Франции, сама служила медсестрой.

После ухода Джейми я решила привести себя в порядок, насколько это возможно, имея под рукой лишь расческу и воду – единственные доступные здесь предметы гигиены. Если Джаред действительно хочет, чтобы я давала званые обеды, следует всерьез задуматься о новом платье.

В боковом кармашке моей аптечки лежали высушенные веточки ивы, с помощью которых я чистила зубы. Я достала одну и принялась за дело, размышляя о превратностях судьбы, которая завела нас сюда.

Путь назад, в Шотландию, был нам заказан, а потому предстояло искать себе новое прибежище или в Европе, или же эмигрировав в Америку. Зная об отношении Джейми к морским путешествиям, я ничуть не удивлялась, что он с самого начала решил остановиться на Франции.

Фрэзеры всегда имели самые тесные связи с Францией; многие из них, подобно аббату Александру и Джареду, обосновались здесь, и редко кто возвращался позже на родину. Кроме того, как сказал мне Джейми, среди них было много якобитов – тех, кто последовал за своим королем в ссылку; все они жили теперь во Франции или Италии в ожидании его возвращения на престол.

– Об этом только и говорят, – сказал он мне, – но по большей части дома, а не в тавернах. Вот почему до сих пор нет никакого результата. Если бы такие разговоры начались в тавернах, это означало бы, что дело приняло серьезный оборот.

– Скажи, – спросила я Джейми, глядя, как он отряхивает пыль с одежды, – все шотландцы прирожденные политики или только ты?

Он рассмеялся, но тут же посерьезнел и, раскрыв дверцы огромного гардероба, повесил туда свой камзол. Он выглядел таким поношенным и жалким в этом пустом, просторном, пахнущем кедром пространстве.

– Вот что я скажу тебе, англичаночка. Пока не знаю. Но принадлежность к таким двум кланам, как Фрэзеры и Маккензи, не позволяет особенно выбирать. И потом, год жизни во Франции и два года службы в армии научили меня, что между тем, что сказано вслух, и тем, что имеется в виду, – большая разница. В наши времена я не один такой, в Шотландии нет ни одного помещика или батрака, который остался бы в стороне от этих событий.

– Событий? А что, собственно, должно случиться? – спросила я.

Что случится, если все наши усилия не принесут плодов и грянет вооруженное восстание, предпринятое с целью восстановить монархию Стюартов, восстание, возглавляемое принцем Карлом Эдуардом Казимиром Мария Сильвестром Стюартом, сыном ссыльного короля?..

– Красавчик принц Чарли… – тихо произнесла я, глядя на свое отражение в высоком трюмо.

Он здесь, в этом городе, возможно, совсем недалеко отсюда… Интересно, как он выглядит? Я имела представление о его внешности лишь по известному старинному портрету, на котором был изображен красивый, немного женственный юноша лет шестнадцати или около того, с нежным розовым ртом и напудренными, согласно тогдашней моде, волосами. Видела я и другие картины, уже вымышленные, а не с натуры, где мужественного вида молодой человек выходил из лодки на берег Шотландии, воинственно размахивая палашом.

На берег Шотландии, которую он разрушит и погубит в попытке восстановить свою власть и власть своего отца. Обреченный на поражение, он сумел набрать достаточно сторонников, чтобы расколоть страну и пройти вместе с ними через гражданские войны к бесславному кровавому концу в битве при Куллодене. Оттуда он побежит искать спасения во Франции, а враг его обрушит возмездие на головы тех, кого он оставил на родине.

Именно для того, чтобы предотвратить эту беду, мы и пришли сюда. В доме Джареда нас окружал такой комфорт и покой, что грядущие несчастья казались невероятными. Как же предотвратить восстание? Ну, раз его подогревают разговоры в тавернах, можно попробовать начать со званых обедов. Я пожала плечами и улыбнулась своему отражению, сдула упавший на лицо локон и пошла вниз морочить голову кухарке.

* * *

Прислуга, вначале воспринявшая меня с испуганной настороженностью, вскоре сообразила, что я вовсе не собираюсь вмешиваться в их работу, расслабилась и пустилась исполнять свои обязанности со сдержанным усердием. При первом знакомстве, когда все слуги стояли в холле, выстроившись в ряд, мне показалось, что их дюжина. На деле их оказалось шестнадцать, в том числе лакей, мальчик-конюшенный и еще один мальчик, исполнявший на кухне обязанности резальщика, – в первый момент в общей суете я их вовсе не заметила. Я еще лучше поняла секрет процветания Джареда, когда узнала, насколько мало платит он своим слугам; так, например, лакей получал в год пару новых башмаков и два ливра; горничные и посудомойки – и того меньше. Чуть больше платили таким важным персонам, как кухарка мадам Вионе и дворецкий Магнус.

Изучая организацию домашнего хозяйства, я по крохам собирала информацию, пользуясь в основном сплетнями горничных. Джейми каждый день уходил с Джаредом встречаться с клиентами и прочими нужными людьми, готовя себя к службе его величеству и обзаводясь разными полезными связями, которые могли пригодиться принцу. Именно среди приглашенных в дом гостей рассчитывали мы найти союзников.

– Сен-Жермен? – переспросила я, услыхав в болтовне Маргерит, полирующей паркет, знакомое имя. – Граф Сен-Жермен?

– Да, мадам.

Это была низенькая толстушка со странно плоским лицом и выпуклыми глазами, что делало ее похожей на рыбу тюрбо, однако нисколько не мешало быть приветливой и услужливой. Она сложила губы в маленький кружок, явно приготовившись выдать какую-то скандальную информацию. Я, насколько это возможно, приободрила ее взглядом.

– У этого графа, мадам, очень скверная репутация, – многозначительно произнесла она.

Поскольку точно так же, если верить Маргерит, можно было охарактеризовать и всех остальных гостей, приходивших к нам на обеды, я приподняла бровь и приготовилась выслушать подробности.

– Он продал душу дьяволу, – заявила она, понизив голос, и обвела комнату настороженным взглядом, словно этот джентльмен мог неожиданно выпрыгнуть откуда-нибудь, скажем, из камина. – Он посещает черные мессы, где нечестивцы пьют кровь и едят плоть невинных младенцев.

«Да, чудный персонаж выбрала ты себе в качестве противника», – подумала я.

– Да это каждый знает, мадам! – уверила меня Маргерит. – Но на женщин это не влияет, они все от него без ума. Куда бы он ни шел, они так и падают перед ним! Наверное, потому, что очень уж он богат…

Очевидно, это достоинство, по разумению Маргерит, вполне перевешивало даже факт поедания плоти и питья крови невинных младенцев.

– Как интересно! – заметила я. – Мне всегда казалось, что месье граф – конкурент вашему Джареду, ведь он тоже импортирует вина, разве нет? Почему же тогда месье Джаред приглашает его в дом?

Маргерит подняла глаза от паркета и рассмеялась:

– Почему, мадам? Да потому, что месье Джаред может подать за обедом лучшее вино и сказать месье графу, что только что приобрел десять бочек такого, а после обеда вручить ему бутылочку с собой.

– Понимаю, – ответила я и усмехнулась. – А месье Джареда тоже приглашают на обеды к графу?

Она кивнула; белый фартук снова навис над бутылкой с мастикой и тряпкой.

– О да, мадам! Но не слишком часто.

К счастью, на сегодняшний вечер граф Сен-Жермен приглашения не получил. Мы обедали в тесном семейном кругу, и Джаред посвящал Джейми в последние детали перед отъездом. Из них важнейшим был прием, который король давал в Версале.

Приглашение в Версаль, по словам Джареда, расценивалось как знак благоволения со стороны власть имущих.

– Это не к тебе относится, дружок, – добродушно заметил он, ткнув в сторону Джейми вилкой. – Ко мне. Король хочет убедиться, что я вернусь из Германии. А если не он, так Дюверни, министр финансов, уж точно. Последнее повышение налогов крепко ударило по купцам, и многие из них, иностранцы, уехали. Надеюсь, понимаешь, как это отразилось на королевской казне.

При мысли о налогах он скроил гримасу и бросил хмурый взгляд на надетого на вилку крошечного угря.

– Собираюсь отправиться в понедельник. Жду только сообщения о благополучном прибытии в Калас «Вильгельмины», и тут же в путь.

Джаред откусил еще кусочек угря и кивнул Джейми.

– Оставляю дело в надежных руках, парень, тут мне беспокоиться не о чем. Хотя есть еще кое-какие детали, которые следовало бы обсудить. Есть договоренность с графом Маришалем вместе сходить на Монмартр через пару дней. Тебе следует засвидетельствовать свое почтение его высочеству принцу Карлу.

Сердце у меня взволнованно екнуло, и мы с Джейми обменялись быстрыми взглядами. Он кивнул Джареду с таким видом, словно в предложении кузена не было ничего особенного, однако я заметила, как яростно сверкнули при этом его глаза. Итак, началось…

– Его высочество ведет здесь очень уединенный образ жизни, – говорил Джаред, подцепляя на вилку последнего скользкого от масла угря. – Он не может позволить себе появляться в обществе до тех пор, пока король не примет его официально. А потому редко выходит из дому и видится с крайне ограниченным кругом людей, за исключением, разумеется, сторонников отца, которые приходят засвидетельствовать свое почтение.

– А я слышала совсем обратное, – решила вмешаться я.

– Вот как?

На меня удивленно уставились две пары глаз, а Джаред даже отложил вилку, оставив в покое последнего угря.

Джейми приподнял бровь.