– И получить известие о твоей казни? А дальше что? Остаться вдовой с твоим ребенком на руках и ждать, пока твой король соизволит назначить мне другого мужа?

– Если бы твой план провалился и Гюрван, убив меня, сделал тебя своей супругой, он заявил бы, что ребенок его.

– Я оставила в надежном месте документ, засвидетельствованный Катрин и Рут. И священником городского прихода. Клятвенное заверение, что ребенок от тебя.

– Кто еще знал, что ты беременна? Асканио?

– Нет, какое там! Ни Асканио, ни Карлос об этом даже не подозревали. Иначе они не позволили бы мне сделать то, что я задумала. Они ведь, как и ты, мои защитники.

Он молча привлек ее к себе и обнял… Но разговор еще не был закончен.

– Ты все еще злишься, Морван! – с упреком сказала она. – Неужто, я принуждена буду до конца дней слушать твои упреки, что подвергла опасности наше нерожденное дитя?

– Принимая во внимание, что благодаря этому я жив, а не умер, – он мрачно усмехнулся, – с моей стороны было бы черной неблагодарностью упрекать тебя за это. Я и не думал на тебя злиться, Анна. Вряд ли кто-то из жен пошел бы на такой риск ради своего мужа. – Голос его звучал спокойно и умиротворенно. Он продолжал держать ее в своих объятиях. – Но теперь, когда ты ждешь ребенка, я не могу отпустить тебя в Ренн. Об этом придется забыть. Согласна?

– Сколько я помню, – насупилась Анна, – эта идея пришла в голову тебе, а не мне. Я никогда не просила тебя отпустить меня туда. Это тебе стало тяжело жить со мной под одним кровом. Ты от меня устал.

Он перевернул ее на спину и навис над ней, опираясь на локти.

– Неправда. Я хотел дать тебе свободу, которой ты так упорно добивалась.

– Ты высказал эту идею в нарушение условий нашей сделки, Морван. Я должна была или перемениться, или покинуть тебя. Теперь у меня нет и этого выбора, ведь я беременна. Но пойми, перемениться я не могу. Да и не желаю. Ты ведь знал, на ком женишься. Я не скрывала от тебя ни своих привычек, ни взглядов.

Он слушал ее речь с веселым изумлением. В глазах его плясали искры. Анна недоумевала, что смешного он нашел в ее словах. Неужто его радует перспектива прожить с ней, такой, какая она есть, строптивой и своенравной, лет сорок и чувствовать себя все это время несчастнейшим из смертных?

– Ну а если бы не ребенок, Анна, как бы ты поступила?

Она заглянула в его черные, искрящиеся, колдовские глаза. Они по-прежнему завораживали ее, лишали воли к сопротивлению…

– А как бы ты позволил мне поступить?

Он взял ее за руку и поцеловал кончик каждого пальца.

– Я полюбил тебя с первого взгляда. – Он произнес это спокойно и уверенно, так, будто уже не впервые признавался ей в любви. У Анны перехватило дыхание. Она старалась не выказать чувств, которые затопили ее душу.

– Наша любовь, Анна, – редкий дар. Счастье это выпадает на долю немногих. Прежде я и не подозревал, что способен так любить. Я отпустил бы тебя в Ренн, но сердце мое было бы разбито. Поэтому можешь требовать от меня чего угодно, только останься, не покидай меня.

Она опрокинула его на спину и стала покрывать его лицо и шею нежными поцелуями.

– А я ни за что бы не уехала.

Глава 26

Анна шла вдоль парапетной стенки, с наслаждением подставляя лицо солнцу и легким дуновениям утреннего бриза. День обещал быть погожим, и она решила выехать на долгую верховую прогулку. Разумеется, с эскортом. Морван по-прежнему на этом настаивал, несмотря на то, что Гюрван был мертв, и крепости ничто не угрожало.

Все могло сложиться и хуже. В течение нескольких недель после спасения Морвана она ожидала, что он начнет вводить в Ла-Рош-де-Роальд новые порядки, усиливая и без того строгие меры безопасности. Ради ребенка. Она опасалась, что он теперь запретит ей ездить верхом. Но Морван вопреки ее ожиданиям ничего подобного не сделал.

Она прошла на тот участок стены, откуда был хорошо виден весь крепостной двор. Через несколько дней после их с Морваном возвращения из замка Гарольда в северной части двора было начато строительство высокой бревенчатой ограды, которая полукругом огораживала значительное пространство. Морван сказал ей, что это свадебный загон для Тени и его Дезире.

Но ограда предполагалась слишком уж высокой, а территория, которая находилась за ней, была слишком просторна для двоих лошадей.

Заинтригованная, она каждый день следила за работами в надежде угадать, что было на уме у мужа.

Сегодня, взглянув вниз, она обнаружила, что ограда достроена.

Морван въехал во двор, как раз когда она сбегала по ступеням крыльца.

– Зачем ты надеваешь этот безобразный камзол? – спросила она, подходя к нему. Она попыталась в очередной раз, теперь уже приложив к этому все старания, украсить вышивкой рукава. Результат получился удручающий.

Морван, спешившись и передав поводья груму, пожал плечами:

– А мне он нравится. В нем и при такой солнечной погоде не жарко.

– Тогда уж вели вышивальщицам привести его в достойный вид.

– Меня устраивает его вид.

Он обнял ее за талию и повлек к морскому берегу. Там, усевшись на валун, он подхватил ее и усадил к себе на колени.

– В день, когда ты впервые появился в крепости, я смотрела с галереи, как ты сидел на этом самом камне и о чем-то думал, – сказала Анна. – Помню, закат был удивительно красивый. Любоваться им можно было бесконечно. Я чувствовала себя словно в раю. Моя душа таяла, сливаясь с морем и небом, растворялась в них.

Морван сосредоточенно кивнул:

– Я тоже хорошо запомнил тот закат. Как и все, что так или иначе связано с тобой.

– А когда солнце почти скрылось за горизонтом, я взглянула вниз, и там был ты, не подозревавший, что я на тебя смотрю.

– Неправда! Я ощущал твое незримое присутствие. Мне казалось, что моя душа исторглась из тела, чтобы соединиться в блаженнейшем восторге с другой душой, нежной и трепетной, неустрашимой и благородной. Это чувство было таким острым, что я ни на миг не усомнился: так все и было! Именно тогда я осознал, что полюбил тебя.

Анна молча кивнула. Она в те минуты ощущала то же. И после всегда чувствовала душевную связь, неразрывное единение с ним.

– Как хорошо, что в тот вечер я вышла подышать воздухом на галерею, – улыбнулась она.

Он нежно поцеловал ее.

– Я благодарен тебе за это. Именно тогда я узнал, что рай можно обрести здесь, на земле. Что это любовь.

Они молчали, обнявшись, и смотрели на волны, разбивавшиеся о каменистый берег. Взгляд Морвана, как всегда, был обращен в сторону Англии.

– Этим летом ты попытаешься вернуть Хэрклоу? – полувопросительно произнесла она.

– Нет, несколько лет уйдет на подготовку этой кампании. Сперва нам надо добиться, чтобы в крепости и владениях был полный порядок, чтобы увеличились доходы, а после будем штурмовать Хэрклоу.

– Мы? Ты говоришь так, будто делами в крепости мы занимаемся вместе.

– Мы теперь во всем вместе, Анна. И то, что поход на Хэрклоу придется отложить, меня вполне устраивает. Я хочу видеть, как мой сын сделает свои первые шаги, я хочу слышать его первый лепет. Отправляясь в Англию, я хочу быть уверен, что мой наследник достоин владеть Ла-Рош-де-Роальд и Хэрклоу.

– Это не обязательно будет сын, Морван.

– Ну, в таком случае я не позавидую этому захватчику шотландцу. Ведь если он не сдастся мне, если со мной при осаде и штурме случится худое, у стен Хэрклоу рано или поздно появится моя дочь в доспехах и с моим гербом на щите.

– Я тоже рада, что ты решил отсрочить этот поход. Хочу сполна насладиться твоей любовью, прежде чем ты надолго покинешь меня и подвергнешь себя этой новой опасности.

– Это звучит так по-женски, Анна.

– Правда? Наверное, из-за ребенка. Или моими устами говорит любовь к тебе.

Он нежно провел ладонью по ее волосам.

– Ничего не страшись, бесценная моя! Мы проживем в любви и согласии долгие годы, пока смерть не призовет нас к себе. Но это случится еще не скоро. Я уверен в этом так же, как в том, что солнце нынешним вечером, как всегда, закатится за горизонт. Судьба привела меня на этот каменистый берег не ради короткого увлечения, а во имя нашей любви.

Она поверила ему. Все ее страхи и опасения растаяли под призывным, страстным и нежным взглядом его агатовых глаз.

Она кивнула в сторону ограды:

– Ну а теперь, когда она, наконец, закончена, ты, быть может, скажешь мне, для чего она построена.

– Для свадебных игр Дезире и Тени, – усмехнулся он.

– Неправда! Им хватило бы и нескольких столбов с брусьями!

– Нет, для скромницы Тени этого было бы мало. Она ведь наверняка так же чиста и целомудренна, как и ее хозяйка. – Он поставил Анну на ноги и сам поднялся с валуна. – Идем-ка посмотрим на ограду вблизи. Хочу убедиться, что ты одобришь мою идею.

Полукруглое огороженное пространство оказалось даже большим, чем Анна предполагала. Войдя внутрь, она, к своему разочарованию, не обнаружила там ничего, за исключением большого сундука, стоявшего у стены крепости.

– Я вообще-то подумал, что ты могла бы разбить здесь сад. Розарий.

– Розы я уже посадила, но вот фруктовые деревья, кустарники, летом – яркие цветы и…

– Прости, любовь моя, я пошутил. Никакого сада здесь не будет.

– Что же тогда?

– Я говорил с Карлосом. Предложил ему стать управляющим всех наших ферм. Теперь у него будет мало времени, чтобы заниматься лошадьми. Ты могла бы в этом ему помочь.

Анна онемела от изумления. Она во все глаза смотрела на него, поводя головой из стороны в сторону.

– Ты что же, против?

К ней, наконец, вернулся дар речи.

– Нет, что ты! Я согласна! Еще бы! Конечно, я согласна!

– Сторожа на конеферме будут сменять друг друга утром и днем, и ты сможешь отправляться туда в сопровождении любого из воинов, когда пожелаешь. – Он обвел рукой огороженный загон. – А когда родится наше дитя, станешь объезжать лошадей вот здесь.