Вирджиния Хенли - Страстная женщина

— Нет, Уильям, нет! — шептала Бесс. Она дрожала всем телом, всхлипывая и кусая губы, но не пролила ни слезинки. Не веря своим глазам, Бесс смотрела на застывшее лицо мужа. — Не бросай меня, Уильям… Без тебя мне не жить…

Лондон, 1557 год

Бесс оцепенела от горя. Ей казалось, что стены дома рухнули и погребли ее. Она ничего не чувствовала, ни о чем не думала, тело отказывалось подчиняться ей. На этот раз судьба нанесла Бесс сокрушительный удар. Она была уверена, что не оправится от него.

Роберт Бестни и Джеймс Кромп сделали все необходимое. Они немедленно известили о случившемся родных леди Кавендиш и осторожно расспросили ее о том, какими должны быть похороны.

Мать Бесс, тетя Марселла и Джейн прибыли вместе со всеми детьми и нянями. Увидев Бесс, они перепугались: она сидела молчаливая и отчужденная, как сомнамбула.

…Сэра Уильяма Кавендиша похоронили в День всех святых, последний день октября, на кладбище Сент-Ботолфс в Олдгейте. Бесс решила, что муж должен лежать рядом со своими родителями, в окружении могил других Кавендишей. В глубоком трауре Бесс долго стояла у могияы, держа за руку дочь Фрэнси — точную копию отца. Другие дети стояли рядом с матерью и неотрывно смотрели на гроб, опускающийся на дно могилы. Знатные друзья покойного, пришедшие проститься с ним, скорбели вместе с Бесс.

Сэр Джон Тайн первым подошел к вдове. Ему уже минуло сорок лет, но густые каштановые кудри молодили его. Зеленые глаза сэра Джона выражали сочувствие.

— Леди Кавендиш… Бесс, примите мои искренние соболезнования. Если вам понадобится помощь, прошу вас, обращайтесь ко мне без стеснения.

Бесс словно не слышала его.

Фрэнсис Грей и Нэн Дадли пытались утешить Бесс. Всех троих объединяла ненависть к Марии. Однако Бесс по-прежнему молчала, а ее сухие глаза смотрели отрешенно. Подруги всем сердцем сочувствовали ей.

Глядя куда-то вдаль, Бесс вдруг прошептала:

— Будь она проклята!

Целых две недели Бесс ни с кем не говорила, не ела и не спала. Она удалилась от всех — туда, где никто не мог причинить ей боль. Ее сердце умерло вместе с Уильямом. Бесс не знала, выживет ли без него. Уильям был ее бастионом, опорой, поддержкой. Он стал для нее не просто любовником и мужем, но и самой жизнью. Рядом с ним Бесс не сомневалась, что сумеет завоевать мир, а без него ей казалось, что она мертва. Бесс не отвечала на вопросы матери и Джейн, и они вскоре оставили ее в покое, велев детям не шуметь.

Наконец в спальню Бесс зашла Марселла и увидела, что племянница лежит на огромной постели, устремив невидящий взгляд на красный шелковый балдахин.

— Бесс, это не выход. Ты пренебрегаешь своими обязанностями в тот момент, когда тебе следовало бы помнить о них каждую минуту.

— Ты ничего не понимаешь…

— Да, ровным счетом ничего. Поэтому ты должна встать, спуститься вниз и поговорить с нами.

Бесс не ответила, но через полчаса спустилась по лестнице и вошла в гостиную, где собрались все женщины семейства Хардвик. Устало прикрыв веки, Бесс сообщила родным обо всем, что случилось с Уильямом за последние месяцы. Бесстрастным голосом она поведала о том, что королева погубила репутацию мужа и обвинила его в краже из казны пяти тысяч фунтов. Услышав эту сумму, Элизабет и Джейн ахнули.

— Королева Мария убила его так же расчетливо, как если бы сама всадила кинжал ему в сердце, — тихо закончила Бесс.

— И ты спокойно говоришь об этом? — удивилась Марселла.

«Я ничего не чувствую», — мысленно отозвалась Бесс.

— Значит, пусть королева торжествует? Ты и впредь намерена сидеть сложа руки?

— Ты ничего не понимаешь! Уильям умер!

— Нет, Бесс, это ты ничего не понимаешь. Да, Уильям мертв. И теперь заняться его делами должна ты. Под лежачий камень вода не течет. Это тебе предстоит выплатить пять тысяч фунтов. Продав свои владения, ты отдашь долг. Уильям оставил тебе в наследство не Чатсворт, а детей.

Бесс вскочила.

— Будь проклята эта тварь! — Она бросилась к двери, распахнула ее и крикнула, перекрывая завывания ноябрьского ветра. — Будь она проклята!

Женщины с облегчением переглянулись: если Бесс разозлилась, стало быть, дело пошло на лад.

Лондонский дом Кавендишей стоял на набережной Темзы. У причала покачивалась барка Уильяма. Быстро спустившись к воде, Бесс позвала лодочника:

— Вези меня вверх по реке, к Уайтхоллу. Мне нужен воздух!

Она ступила в барку, даже не накинув шаль. Ярость горячила ее. Бесс мысленно осыпала королеву проклятиями, зная, что не одинока в своей ненависти. Мария и испанец, за которого она вышла замуж, ввели в стране инквизицию, и теперь на кострах сжигали еретиков. Подданные были охвачены страхом и ненавистью.

Завидев впереди Уайтхолл, Бесс, ослепленная бешенством, крикнула во весь голос:

— Кровавая Мэри, мы с тобой еще сочтемся! Тебе не достанется ни акра земли Кавендишей, слышишь, ни единого акра! Я сделаю все, чтобы свести тебя в могилу, мерзкая тварь!

Этой ночью, оставшись одна в спальне, Бесс впервые заплакала. Ее гнев вырвался наружу, а вместе с ним — боль и скорбь.

Позднее, немного успокоившись, Бесс затихла на широкой постели, положив рукуна подушку Уильяма.

— Любимый, лежа в лихорадке и думая, что умру, я заставила тебя поклясться, что ты устроишь браки всех наших детей. Теперь мой черед дать такую клятву. Я сделаю все, что от меня зависит. Ты всегда будешь рядом со мной. Помоги мне быть сильной!

Бесс назначила управляющим Чатсворта Фрэнсиса Уитфилда, а помогать ему попросила мужа своей сестры Джейн. Тимоти Пьюзи было поручено заняться свинцовыми и угольными шахтами. Роберт Бестни стал секретарем Бесс, а Джеймс Кромп, которому она безоглядно доверяла, — ее правой рукой.

Прежде всего Бесс отправила Кромпа с письмом к своему давнему другу сэру Джону Тайну, который на похоронах предлагал ей помощь, а затем вместе с Робертом Бестни нанесла визит адвокатам.

Она приступила прямо к делу:

— Джентльмены, вероятно, вы считаете, что простейший способ разрешить затруднения и отдать долг казне — продать Чатсворт и северные земли. Но ничего подобного я не сделаю! Я намерена бороться, джентльмены, а если уж взялась за дело, меня ничто не остановит. Я воспользуюсь любыми доступными мне средствами. Если у меня есть хоть малейшая возможность выплатить долг, не продавая ни акра земли, я ухвачусь за нее обеими руками! — Убедившись, что ее внимательно слушают, Бесс продолжала:

— Требование о выплате пяти тысяч фунтов должны подписать члены парламента. Мне уже случалось иметь дело с судебными разбирательствами, поэтому я знаю, что они способны затянуться надолго. Ваша задача — всеми силами откладывать рассмотрение дела Кавендиша в парламенте. Мне все равно, как вы этого добьетесь и кого подкупите. Муж давно объяснил мне, как безотказно действует взятка. А лондонский дом я сегодня же выставлю на продажу.

Бесс знала: единственный способ сохранить рассудок — не давать себе ни минуты покоя. За три месяца, прошедшие после смерти мужа, она продала лондонский дом и уложила вещи. Арендовав у сэра Джона Тайна дом в Брентфорде, Бесс перевезла туда детей. Совсем рядом, в Зайон-Хаусе, жила ее подруга Нэн Дадли. В тихой деревушке близ Челси Бесс вздохнула свободнее. Вместе с тем, находясь недалеко от Лондона, она пристально следила за ходом процесса.

Сдавая земли и рудники в аренду, Бесс получала триста фунтов в год. Однако этот доход покрывал лишь затраты в Лондоне, поэтому строительство Чатсворта пришлось приостановить. Бесс не могла пожертвовать ни единого фунта на выплату жалованья рабочим или покупку материалов. Кроме того, она еще не расплатилась с Уэстморлендом и Уильямом Парром за тысячи акров земли, купленные у них.

По ночам, лежа в постели, Бесс с тревогой размышляла о том, что теперь будет с ее семьей. Днем она властно приказывала адвокатам придерживаться тактики создания искусственных препятствий, но практичность не позволяла ей забыть о том, что роковой день неизбежен. Бесс опасалась, что в конце концов придется пожертвовать не только Чатсвортом, но и прочим имуществом, поскольку во всех бумагах она значилась совладелицей поместий Кавендиша. Бесс с неизменной благодарностью думала о предусмотрительности Уильяма.

Не давая себе покоя и без оглядки расходуя силы, Бесс боролась с горем. Она играла с детьми, смеялась в присутствии посторонних, но по ночам ее одолевала тоска по Уильяму. Бесс похудела. Ей не удавалось заполнить пустоту в душе, дни тянулись медленно, походя один на другой.

В конце января Бесс получила записку от Фрэнсис Грей: «У меня есть сюрприз для тебя и Нэн Дадли. Жду тебя завтра в Зайон-Хаусе».

Бесс и Нэн, по-прежнему носившие траур, с удивлением увидели Фрэнсис в ярко-алом платье.

— Боже правый, в своих вдовьих одеяниях вы похожи на двух унылых ворон! Вам давно пора сбросить траур и обзавестись любовниками!

— Должно быть, ты это уже сделала, — сухо заметила Бесс.

— Вот тут-то ты и ошиблась, дорогая! Я обзавелась любовниками задолго до того, как овдовела. Нэн Дадли была шокирована:

— Ты встречалась с любовником при жизни мужа?

Фрэнсис выразительно приподняла брови:

— А ты — нет?

— Герцог Дадли подарил мне тринадцать детей. Зачем мне любовник?

— Бесс, но у тебя-то наверняка был возтобленный!

— Никогда! Мне и в голову не приходило изменять Повесе Кавендишу. К тому же он отличался неуемным аппетитом…

— Ну, а у меня, к счастью, есть теперь пылкий муж! — И Фрэнсис помахала перед носами подруг новеньким обручальным кольцом.