Я ничего, абсолютно ничего не чувствовала к Алексею. Даже самое обычное женское тщеславие не щекотало мое самолюбие – мне были безразличны слова и признания парня.

Я походила по комнате, потом посмотрела какую-то глупую ночную передачу и, выпив снотворное, легла наконец спать. Но едва я только коснулась щекой подушки, как телефонный звонок тревожно разорвал темноту. «Что бы это значило?» – испугалась я. В подобных ночных звонках не было ничего хорошего.

– Танита, извини, время позднее, конечно... – к своему изумлению и негодованию, я услышала в телефонной трубке знакомый нахальный голос. – Но ты еще не спишь – только что выключила свет...

– Что это значит? – разъяренно спросила я.

– Спокойной ночи. Я просто решил пожелать тебе спокойной ночи. Ты же мне сказала – «бай-бай!», а я ничего не успел тебе ответить. И чтобы ты не подумала, что я такой невежливый...

– Откуда у тебя мой телефон?!

– О, это легко, его очень просто можно вычислить...

Но я не стала его слушать и швырнула телефонную трубку на рычаг. Шнур из розетки я тоже выдернула – на тот случай, если он решит пожелать мне доброго утра ни свет ни заря...

С этих самых пор Алексей стал моей тенью. Я не могла сказать, что он отравлял мое существование, постоянно напоминая о себе, – нет, он появлялся не каждый день, пропадая на какое-то время, вероятно, связанное с работой в заведении под названием «Мета-Люкс» и еще с какими-то делами, но его появления были неотвратимы, как смена времен года. Стоило мне забыться, распахнуть в комнате шторы, впуская в свой мертвый мир немного света, как он звонил мне – просто для того, чтобы поздороваться.

Бывало, что по несколько дней кряду я оставалась дома, но когда все-таки выходила – он появлялся возле моего подъезда, полный решимости сопровождать меня куда угодно. Если мое настроение располагало, я позволяла ему идти рядом с собой, если нет – гнала прочь. По всей видимости, он был из породы тех людей, которые не понимали, что одиночество может быть иногда очень приятной и полезной штукой.

– Чем ты там у себя занимаешься? – однажды спросил он, сопровождая меня на одной из вечерних прогулок, когда я решила, что его присутствие возле меня в сумрачном зимнем парке будет вовсе не лишним. – Расскажи о себе! Может быть, ты пишешь роман или рисуешь картины? Я не понимаю, зачем обрекать себя на такое затворничество...

– Ничем я не занимаюсь, – ответила я. – Нет, я не писательница, не художница, я живу обычной жизнью. Просто у меня нет желания общаться с кем-либо, существовать по тем правилам, которые для чего-то придумали другие люди, – ходить на работу, в гости... Учти, только для тебя я делаю исключение – да и то лишь потому, что более прилипчивого человека я еще не встречала.

Про то, что я была когда-то актрисой, я ему не сказала. Зачем?

– Странно... – ответил он. – Впрочем, с некоторых пор я начинаю подозревать, что ты не просто так отгородила себя от внешнего мира.

– Подозревать? Почему?

– Я думаю, что недавно ты пережила какую-то душевную драму, – обычным голосом ответил Алексей.

– Очаровательно – душевную драму! – фыркнула я. Вдруг откуда-то опять возникли недовольство и злость – как смеет этот человек лезть ко мне в душу! И ведь он догадался. Но какими глупыми и пустыми мне показались его предположения... «Душевная драма» – вот как, оказывается, называется тот холодный, бесприютный ад, в котором я жила последние несколько месяцев.

– А что, ты будешь отрицать? У меня даже предположения кое-какие есть. Тебя бросил близкий человек, да? – Зеленовато-карие глаза смотрели на меня с любопытством и – возмутительная наглость! – с сочувствием.

– Милый друг, – жестко заявила я. – Тебя это не касается. Еще один разговор на ту же тему, еще один лишний вопрос – и я пошлю тебя к черту. Если раньше я относилась к тебе как к надоедливой, прилипчивой мухе, которую можно с трудом терпеть, но все-таки – терпеть, ибо муха – существо природное, от природы не отгородишься, то теперь...

– Все-все-все! – поднял руки мой спутник, сдаваясь. – Больше никаких вопросов на эту тему. Я понял.

Не сразу я успокоилась после его слов – всякое праздное упоминание о Мите больно ранило меня. Плохая я актриса – не сумела скрыть своих чувств, и Алексей догадался, что мою душу терзают какие-то переживания. Но я не собиралась ему рассказывать историю, в которой были замешаны Шурочка, Митя, Серж и моя несчастная школьная любовь. Впрочем, он мог догадаться о «душевной драме» не только по моему внешнему виду – это странное для всех посторонних затворничество...

Честно говоря, некоторое время я еще надеялась, что моя коротенькая лекция в том кафе возымеет на парня хоть какое-то действие и он отстанет от меня, но он по-прежнему продолжал лезть в мою жизнь. Впрочем, однажды я убедилась в том, что его присутствие было не таким уж бесполезным.

Это произошло тогда, когда я в очередной раз решила отправиться в «Ихтиандр». Он появился возле моего подъезда, как всегда, неожиданно, с рюкзачком за плечами.

– Ты в бассейн, да? – как ни в чем не бывало спросил он. – Я тут подумал, что давненько ты там не была, и тоже решил собраться. А что, вдвоем веселее...

– Удивительная прозорливость! – саркастически воскликнула я. – И как ты догадался? Ведь шторы-то теперь задернуты...

– Просто вычислил.

– Но как ты догадался, что я именно сейчас выйду из дома? – озадаченно спросила я. – Ничего же не видно – собираюсь я вообще куда-то или нет...

– Элементарно: зимой почти круглые сутки темно, а ты погасила свет, занавески-то не такие уж плотные. Не спать же ты собралась в это время?

– Какой ты нудный, – с раздражением бросила я. – Жалко, что сейчас не лето. Надо бы заявить на тебя в соответствующие органы – за вторжение в чужую жизнь, но ладно, в последний раз...

– Я могу такси поймать! – просиял нахал.

– Дело твое, лично я поеду на троллейбусе...

Надо отдать Алексею должное – он научился не приставать ко мне с лишними вопросами и вел себя прилично, не надоедая своей любовью, или что там такое он испытывал ко мне. В бассейне он плавал на соседней дорожке, всем своим видом демонстрируя, что попал сюда исключительно для собственного оздоровления, – усердно махал руками, отфыркивался и прилежно глядел в сторону большого электронного табло, которое показывало время и температуру воздуха.

– Эх, хорошо! – Наперерез мне нырнул какой-то субъект неопределенного возраста. – Девушка, вас как зовут?

– Отстань, – привычно бросила я.

– Какая строгая, – одобрительно отозвался субъект. – Мне такие очень даже нравятся... Я к вам сейчас поближе...

Я вдруг почувствовала отчетливый алкогольный запах, который лился по волнам от субъекта, и совершенно бессознательно позвала:

– Леша!

Из клубов мягкого белого пара, который поднимался над бассейном, сейчас же появилась голова моего спутника в серебристой шапочке.

– Что? – спросил он, вне себя от радости – в первый раз я соизволила призвать его к себе.

– Вот, товарищ в тумане немного заблудился, – указала я на игривого мужчину под хмельком.

Алексей моментально все понял.

– А ну, катись отсюда! – заорал он таким страшным голосом, что на мгновение плеск воды в бассейне затих, словно вся публика от страха пошла ко дну.

– Миль пардон! – потрясенно пискнул субъект, отплывая подальше. – Я думал, сударыня, что вы одна...

Происшествие было мелким и даже забавным, я вполне могла разобраться с подвыпившим пловцом сама, но мысль о том, что присутствие Алексея вовсе не является таким уж бесполезным, понравилась мне. В самом деле – у одинокой, без спутника, девушки больше шансов оказаться в какой-нибудь неприятной ситуации. Разумеется, я не позволяла себе ничего вызывающего, но на нахала можно нарваться при любых обстоятельствах, а Алексей...

– От тебя есть польза, – сказала я ему с улыбкой, когда мы возвращались домой. – Но только не испортись от комплиментов...

– Рад стараться, – отсалютовал тот, очень довольный. – Надеюсь и в дальнейшем...

– Лучше не надейся, – ледяным голосом прервала его я. – Я просто использовала тебя самым утилитарным образом.

– Ах, вот оно что! – разочарованно протянул он.

* * *

Почему Алексей, почему именно он был в это время со мной? Он, а не кто-то другой – не самоотверженный Тарабакин, готовый в любой момент въехать в мою скромную малогабаритную квартирку со своим «Пентиумом», не страдалец Ромуальд, лишь теперь оценивший прелести своего первого брака, не даже слезоточивый Девяткин, который, кстати, время от времени звонил мне, прося о личной встрече, – уж не знаю, для чего ему понадобилось встречаться со мной...

Потому что я ничего не чувствовала к нему – это было единственное объяснение. Все прочие мужчины были тем или иным образом связаны со мной, какие-то нити, пускай даже очень тонкие, все же объединяли нас. Здесь же не было ни любви, ни привязанности – ничего. Я была чиста перед памятью Мити, и он, парящий где-то надо мной, чуть сзади, ни в чем не смог бы упрекнуть меня. Алексей был для меня чем-то вроде зонтика, который неплохо бы захватить с собой в дождливый день, или проездного в метро.

В нынешнем году январь был темным и пасмурным, снег падал на улицы и тут же таял, оставляя после себя холодную серую жижу, которая отвратительно чавкала под ногами. Но в этот день, когда я проснулась и слегка отодвинула штору, за окнами все было покрыто белым чистым покрывалом. Солнце скрывалось за тучами, как всегда, но в нем и не было особой нужды – яркий белый свет исходил от только что выпавшего снега.

Телефон я предусмотрительно отключила – наверняка кое-кто собирался позвонить мне сегодня, но такими ненужными и бесполезными казались мне все эти разговоры, что... В общем, я хотела тишины и одиночества.

Я надела на себя янтарные украшения, которые когда-то, тысячу лет назад, подарил мне Митя, и села перед зеркалом. На меня глядела бледная, с едва различимыми конопушками тоненькая девушка, с прозрачными светлыми глазами – под цвет сережек, которые покачивались у нее в ушах.