– Это была твоя мама? Эта ужасная… ммм… та тётка… ой! Та женщина, это твоя мать?

– Ужасная? – усмехнулся Андрей. – Ну, это точно была она.

– Блин! – выпалила Анжелика. – Сиди здесь, я скоро!

И она, спешно набросив платьице, куда-то поковыляла на высоченных шпильках. Андрей изумлённо понаблюдал, как гостья вышла через калитку и направилась в сторону деревни.

– Ну и дела, – протянул он, после чего с видимым удовольствием оглядел пустую комнату, достал коробку конфет и с наслаждением уселся пить чай.


Анжелика неслась по сельской дороге, как лесная нимфа, – волосы её развевались, голые ножки мелькали в лёгком облаке пыли, а в глазах застыла решимость.

– Чёрт бы побрал эту маму, – бормотала она, сосредоточенно отмахиваясь от слепней. – Могла бы сказать, что это она. А то припёрлась с молоком, ерунду какую-то несла. Надо же. А ведь нигде не писали, что олигарх со своей бабой развёлся и сослал её в деревню. Вот почему и сын тут поселился. Папашка небось за молодыми бегает, старая кошёлка ему не нужна, вот она и сидит тут в глуши. Но раз этот Андрей всё же поселился рядом с мамашкой, значит, она на него имеет влияние, и я должна ей понравиться. А я, дура, взяла и нахамила! Что за день такой, невезуха сплошная! И ноготь сломала, и платье испачкала, и мамашку обхамила.

За время движения девушка перебрала несколько версий для оправдания и нашла, как ей показалось, самую подходящую.

Мать будущего наследника обнаружилась за первым же забором, через который перевесилась Анжела, чтобы узнать, где живут пресловутые Кукушкины. Не узнать цветастый халат было сложно – такое вопиющее буйство красок могло существовать лишь в единственном экземпляре. Эта самая мать стояла в излюбленной позе всех дачников – «кверхупопой» – и выдёргивала что-то из бесконечно длинной грядки.

– Простите, – завопила Анжела. – Здрасте ещё раз! Это я!

Женщина распрямилась и удивлённо обернулась, полной рукой прикрыв глаза от слепящего солнца.

– Извините, не знаю, как вас зовут! – надрывалась Анжела, перевалив через забор сочный бюст. Она и в самом деле как-то не удосужилась узнать, как зовут её будущую свекровь, а это было большим упущением, о чём барышня в данный момент отчаянно сожалела. Любая здравомыслящая девушка должна понимать, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, а дорога с этим мужчиной в ЗАГС проходит не через кухню и даже не через постель, а через волчье логово его маменьки, где валяются обглоданные косточки предыдущих претенденток.

– Чего орёшь-то? – беззлобно поинтересовалась тётка. – Я не глухая. Антонина Кондратьевна меня зовут.

– Ой, какое красивое имя, – старательно восхитилась Анжела. – Вы знаете, у нас произошло недопонимание!

– Тю, – Антонина Кондратьевна бросила между грядок тяпку, отряхнула руки и пошла к забору. – Молоко-то всё же надо? А я и думаю, как Андрюша без молока-то. Он каждый день по паре литров выпивает, а тут вдруг не надо…

– Да не в этом дело, – перебила её Анжелика, преданно заглядывая тётке в глаза. Делом это было сложным, так как глазки у неё были маленькие, как буравчики. И вот этими буравчиками Антонина Кондратьевна ощупывала её, как хирург безнадёжную пациентку. – Я по поводу вашего сына!

– Да? – Буравчики слегка округлились, а на челе отразилась печать тревоги. – А чего с ним?

– Вы понимаете, я приревновала! – с придыханием призналась Анжела. Уж врать – так врать. – Я ж не знала, что вы его мама. Я думала, что вы соперница!

– Чего? – опешила Антонина Кондратьевна, слегка отодвинувшись. – Какая-такая соперница? Кому?

– Мне! Я думала, что вы с ним того!

– С кем? – ужаснулась непонятливая тётка. – С сыном?

– Это я так думала. Вы такая хорошенькая, такая моложавая, вот я и подумала, что он меня на вас променял. Я ж не знала, что вы мама, а не невеста.

Мадам Кукушкина, которой последние лет двадцать никто не говорил, что она хорошенькая и моложавая, озадаченно смотрела на городскую профурсетку с резиновыми сиськами и глазами глупой коровы и размышляла: а так ли уж хорошо, если её дети найдут пару в городе и уедут. Ну, предположим, Троекурова она ещё была согласна признать в виде зятя, а вот эта сисястая цапля, которая пару часов назад обхамила её хуже, чем Семёновна, торговавшая на станции бытовой химией и известная всей области своим поганым языком, в невестки годилась слабо.

Пока Антонина Кондратьевна медленно и обстоятельно обдумывала свои дальнейшие действия, Анжелика преданно моргала и старательно улыбалась.

– А квартира у тебя есть? – отмерла наконец Кукушкина.

– Есть, – нагло соврала Анжела. Квартиры у неё не было, у неё была только кровать в комнате, где жили ещё две её сестры. А в соседней комнате ютились мама с бабушкой.

– Ладно, проходи в дом, – смилостивилась Антонина Кондратьевна.

Городская идиотка восприняла приглашение буквально – ловко перевалившись через забор и поковыляв через огород на своих каблуках-гвоздиках.

«Ладно, тут от неё пользы не будет, – великодушно решила Антонина Кондратьевна, – лучше я к ним в город буду ездить».

– Ваш сын – такой потрясающий, – продолжила тем временем психологическую атаку Анжела. – Он такой умный, такой перспективный, такой интересный мужчина. Я, как в первый раз его увидела, так сразу и поняла, что именно о нём всю жизнь мечтала. Вы воспитали замечательного сына.

– Ну да, ну да, – покивала Кукушкина, неосмотрительно добавив: – Он когда трезвый, так очень даже ничего. Только редко.

– Да, редко встретишь такого мужчину, – не особо вслушиваясь в то, что говорит тётка, поддержала Анжелика. – И с ним, я уверена, никогда не бывает скучно.

– Вот это точно, – в сердцах припечатала Антонина Кондратьевна. – Как глаза зальёт, так и давай всех гонять.

– Да, коллеги наверняка его побаиваются. В нём чувствуется этакий стержень и твёрдая рука.

– Кулаки-то у него в отца – чугунные, – согласилась Кукушкина. – Как есть – побаиваются его. Давай отряхай ноги и проходи в дом.

Анжелика деликатно шаркнула босоножками по плетёному коврику и собралась было подняться по ступенькам, но Антонина Кондратьевна железной рукой дёрнула её назад:

– Отряхай, говорю! Вон, кило навоза на своих гвоздях с огорода унесла.

Девушка вздрогнула и начала активно выламывать ножки, старательно возя каблуками по половику. Слово «навоз» возымело на неё магическое действие.

Обувь было жалко, но зато контакт с будущей родственницей налажен. Покупку новых босоножек можно будет отнести на необходимые затраты, которые потом сторицей возместятся.

Чай они пили недолго. Вернее, даже не успели начать. Анжела всё примеривалась к громадной полулитровой кружке с треснувшей ручкой, и даже отважилась вытянуть губы трубочкой, чтобы попробовать густой, чёрный чай, как вдруг Антонина Кондратьевна шлёпнула себя по коленкам и объявила:

– А вон и твой идёт. Ладно, пойду к соседке, не буду мешать. Кровать мне тут не сломайте.

Анжелика, сердечко которой забилось от мысли, что Троекуров сам за ней прибежал в деревню (не иначе – соскучился!), моментально приняла отрепетированную соблазнительную позу и зависла над столом грациозной стрекозой, слегка подрагивая бюстом.

– Там к тебе девка пришла, ядрёная, – донеслось с крыльца. – Городская. Говорит, понравился ты ей сильно.

– Да ну, – заржал в ответ незнакомый бас. – Вот за что люблю лето – городские косяком попёрли.

– Ты гляди, сразу-то лапы не распускай, а то и эта сбежит, – предостерегла маменька.

Ухмыльнувшись, Анжела покачала головой – ничего, она не сбежит, она ему покажет небо в алмазах.

Дверь грохнула о стену, и на пороге замер здоровенный мужик непрезентабельной наружности. От него мощными волнами исходил запах несвежего лука, тяжёлого табака и ещё какой-то кислятины.

– Ух ты! – восхитился вошедший. – Вот это я понимаю – фактура!

– Здравствуйте, – напряглась Анжелика.

– Давай сразу на «ты». Так быстрее, – доверительно пояснил мужик. – А то чего мы тут будем сантименты разводить, только язык зря трепать. А ты клёвая!

– Где Андрей? – Анжелика подобралась и начала напряжённо вглядываться в пространство за спиной комплиментщика.

– Ещё нам третьего не хватало, – не одобрил её вопрос мужик. – Тебя как звать-то?

– Неважно…

– Как неважно? – удивился мужик. – Ты что? Я так не могу. Мне сперва познакомиться надо. Мамка сказала, что у нас всё серьёзно будет.

– Вы кто вообще? – взвизгнула Анжела, отпихнув протянутую к ней лапу.

– Как кто? Толик. А ты?

– А я, кажется, домом ошиблась, – обморочным голосом ответила девушка. – А это сейчас была ваша мама?

– Наша. Ты мне зубы-то не заговаривай. Что у вас, городских, за манера такая: сначала заголиться, разволновать, а потом в кусты сразу! Одна мне всю психику с утра попортила, ты теперь ещё! Я, между прочим, тут первый жених, ко мне очередь стоит. Я в дождь знаешь сколько денег зашибаю? У нас тут дороги, как болото, дачники вязнут, а я на тракторе вытаскиваю. Любые деньги могу просить – куда они денутся-то? Так что я тут кум королю, ты нос-то не вороти. Сиди, сказал, никуда не уйдёшь.

Первый раз в жизни Анжелика поняла, для чего ей на самом деле нужен был фитнес. Только изнуряющие тренировки в спортзале и, как следствие, хорошая физподготовка помогли ей в одну секунду пружинисто сигануть в распахнутое окно, сшибив чахлую герань в пластмассовом ведёрке.

– Стой, кобыла! – обиженно взревел Толик и с топотом бросился в погоню.

– Андрюшенька у меня мальчик со сложным характером, – разглагольствовала Анна Ивановна, сидя в Полининой кухне и попивая кофе из фарфоровой чашечки. Чашечку эту она самовольно выудила из серванта, заявив, что пить кофе из кастрюлек, коими она окрестила обычные кружки, – каменный век.

– Это да, – немедленно согласилась хозяйка, вспомнив, как Троекуров самозабвенно издевался и над нею, и над пришлыми девицами.