Она засмеялась.

– Я никогда не встречала титулованного джентльмена, мистер Хастингс, и не жду этого. Я реалистка и знаю, что такого не будет.

Джозайя прикусил язык, чтобы не проговориться о том, что в кружке «Отшельники» имелся будущий граф.

– Тогда чего же вы хотели, мисс Бекетт?

– Я хотела порадовать своего отца.

– И все?..

– Нет. – Она провела пальцем по крышке стола. – Но какое это имеет значение?

Его рука замерла в воздухе, и несколько капель воска упало на стол.

– Выкладывайте, мисс Бекетт! Иначе я нарисую у вас на носу большую бородавку.

– Вы этого не сделаете!

– Расскажите, на что вы надеялись.

– Зачем вам это?

– Затем, что всяческие предположения лишат меня сна на годы вперед. Так что умоляю, расскажите… Давайте назовем это любопытством – и довольно!

– А что, если мои надежды – материальные?

– Они действительно такие?

Элинор отвела взгляд и пробормотала:

– Вы мечтаете о бессмертии и свободе, и вы всем пожертвовали в погоне за ними, мистер Хастингс. Я не имею желания сносить ваши насмешки, поэтому скажу, что хочу просто быть респектабельной и испытывать чувство… принадлежности к определенному кругу. Я была так напугана после… – Она расправила плечи и снова посмотрела на собеседника. – Но я больше не хочу быть игрушкой в руках судьбы. Я хочу стать хозяйкой своей жизни, мистер Хастингс, и никогда больше не окажусь у кого-нибудь в долгу или в услужении.

– Но я могу иметь прямое отношение к этому вашему желанию, мисс Бекетт, – заметил Джозайя.

– Можете?.. В такое трудно поверить. – Элинор улыбнулась. – Всю свою жизнь я стремилась быть самой обычной. Это неправильно?

– Нет, почему же? Но не забывайте, вы снова женщина со средствами, мисс Бекетт. Когда вы закончите позировать мне, ничто не удержит вас от того, чтобы идти собственной дорогой, свободной от долгов и груза скандалов. Пожалуйста, садитесь, мисс Бекетт, и давайте работать. – Он подал ей руку, чтобы проводить к помосту.

Приняв нужную позу, она устроилась на диване и со вздохом сказала:

– Неужели такое возможно?.. Я смотрю на вас, и вы кажетесь таким храбрым и самоуверенным… никакие правила вас не касаются, ведь так?

Джозайя сел на низкую табуретку; холст же стоял на полу, между его длинными ногами. И он сейчас находился так близко от своей модели, что Элинор могла восхищаться проворством его рук, когда он работал, могла даже видеть биение его пульса, когда он склонял голову к плечу и на шее у него трепетала жилка. Это была такая близость, которую несколько недель назад Элинор и вообразить не могла.

– Они меня касаются, мисс Бекетт. Но я ненавижу всевозможные правила.

– А я их люблю. Они дают мне чувство уверенности и безопасности. Я знаю, чего ждать, и знаю, чего ждут от меня.

– Но это иллюзия, Элинор. Даже если вы будете следовать всем правилам, все равно никогда не сможете узнать, что ждет вас в жизни.

– Я не смотрела на это… под таким углом. Возможно, стоит попробовать. Но разве правила не делают нашу жизнь более цивилизованной?

Джозайя покачал головой:

– Нет, конечно. От правил жизнь кажется цивилизованной, но это только видимость, которая исчезнет, если вы внимательнее присмотритесь к тому, что вас окружает.

– Сэр, какая меланхолия!..

– У меня?

– Да, именно у вас.

– Тогда как вы ее опишете, нашу подлинную жизнь?

– Даже не знаю… Но когда я смотрю на вас… исключительно как на типичного англичанина, конечно…

– Конечно.

– Вы не кажетесь… разочарованным.

– Это успокаивает. – Джозайя улыбнулся, но улыбка не осветила его глаз.

– Вы хороший человек, мистер Хастингс.

Его рука с кистью замерла в воздухе – словно это заявление Элинор остановило ход времени.

– О, у меня масса недостатков. Возможно, больше, чем у большинства людей, мисс Бекетт. Кроме того, – продолжал он, когда кисть снова коснулась холста, – хорошие люди не нарушают правила, а вам уже известна моя склонность к бунту, не так ли?

– Но вы спасли меня от ужасного мистера Перринга, а миссис Клей… она рассказала мне о вашей первой встрече. Вы помогаете людям – даже тогда, когда это не в ваших интересах. А недостатки есть у всех, разве не так? Главное – вы не задумываясь бросаетесь на помощь тем, кто нуждается в ней.

– Вы, мисс Бекетт, заставляете человека стремиться к совершенству. – Джозайя пристально взглянул на нее, и от этого его взгляда у нее перехватило дыхание. – Помочь человеку в беде – совершенно естественный поступок. Но, увы, я имею ужасную привычку следовать своим порывам – и хорошим, и плохим. Я далеко не святой и ежедневно борюсь за то, чтобы жить в согласии с теми немногими правилами, которые у меня имеются.

– И каковы же они? – спросила Элинор с искренним любопытством.

– Не двигайтесь, – напомнил Джозайя. – Мисс Бекетт, могу ли я сменить тему?

Сама себе удивившись, Элинор покачала головой:

– Нет, сэр. Так какие же правила вас беспокоят?

– Мои новые правила, мисс Бекетт. Они появились всего несколько дней назад, когда вы сели ко мне в карету. Главное правило – не касаться вас слишком часто, не создавать поводов подходить слишком близко и, конечно же, не целовать вас.

– Ах, эти правила!.. – тихо воскликнула Элинор.

– А какие мысли возникли в вашей благоразумной головке?

– Я думаю, что лучше было бы установить правило, чтобы вы даже не могли упоминать о своих правилах, поскольку… Я поймала себя на том, что думаю обо всяких неприличных вещах…

– О каких именно?

Желание солгать было очень сильным. Разговор стал слишком интимным, но это произошло так естественно, что Элинор не знала, что сказать. Джозайя Хастингс установил себе правило не целовать ее, и теперь она невольно представляла, каков мог быть поцелуй такого мужчины. Однако огонь в его глазах не оставлял сомнений в том, что вряд ли это был бы целомудренный поцелуй в щеку.

«Что случится, если я позволю себе сказать то, что думаю?» – спросила себя Элинор и тут же выпалила:

– Увы, я не из тех женщин, которые знают, каково это – нарушать все правила.

Сначала Джозайя совсем не отреагировал, и она даже подумала, что он не расслышал ее. Но потом кисти были отложены в сторону с методичным спокойствием, которое совершенно не соответствовало огню желания в его глазах. Ожидание стало для нее настоящей пыткой, пока Джозайя тщательно вытирал кисть. Наконец он поднялся с табуретки, и Элинор в волнении затаила дыхание. А Джозайя внезапно шагнул к ней и тихо спросил:

– Вы позволите?

Ей не нужно было спрашивать, что он имел в виду, – все и так было ясно. Он установил правило, и теперь ему требовалось ее позволение, чтобы его нарушить.

Элинор знала: вовсе не страх, а желание заставляло ее колебаться. Да-да, она хотела испытать слабый привкус погибели, потому что завидовала каждой безрассудной душе, которая без оглядки и сожаления шла навстречу благословенному греху.

– Нет, – прошелестел ее шепот, и глаза Элинор наполнились слезами. – Каковы бы ни были мои желания, я не такая женщина, мистер Хастингс.

Она внутренне приготовилась к гневу или разочарованию в его взгляде, но Хастингс даже не шелохнулся, а его лицо выражало лишь спокойствие и заботу. И он был сейчас так близко, что Элинор чувствовала запах его мыла с ароматами корицы и сандала. Внезапно на нее снова нахлынул порыв совершить немыслимое – хотелось коснуться его лица, испытать какой-то физический контакт, чтобы убедиться, что нарастающая дружба между ними реальна и ощутима. Но она все же сдержалась, заставила себя сдержаться.

– Да, вы не такая женщина, мисс Бекетт, – тихо проговорил художник. – И я благодарен вам за это.

Он отступил медленно, чтобы не показаться резким или бесцеремонным, отступил так, как и следовало джентльмену. Джозайя знал: достаточно одного его неверного слова или вздоха разочарования из-за несбывшегося поцелуя – и Элинор убежит.

Но поцелуй был так близок!

Похоже, это ее красное платье обладало каким-то особым собственным могуществом.

Она сказала, что никогда не бывала даже на деревенских танцах, но, глядя на нее, невозможно было не дать волю фантазии и не вообразить, как он, Джозайя, сопровождает мисс Элинор Бекетт на какой-нибудь грандиозный бал. Она стремилась к респектабельности? Ох как приятно думать о возможности представить ее титулованным аристократам и богатым друзьям. И к черту все правила!

Конечно же, это не респектабельность среднего класса, но все-таки забавно было бы увидеть ее в свете. Господи, она ослепила бы их всех! Рядом с такой женщиной он чувствовал бы себя красавцем. В другое время он бы мог поухаживать за ней и показать ей все, что может предложить Лондон.

Джозайя отошел от помоста, шагнул к холсту и оглянулся, чтобы убедиться, что его модель – в нужной позе, что она все еще с ним. И это была ошибка.

Неправильно оценив расстояние, он задел табуретку, и кисти с палитрой полетели на пол. Добавляя катастрофе колорита, опрокинулась и баночка с краской.

– Черт побери! – Он тут же опустился на колени, торопясь предотвратить худшие последствия.

Мисс Бекетт с тревожным вздохом шагнула к нему.

– О Господи! Позвольте, я…

– Нет, стойте там! – Джозайя поднял руку, удерживая ее на месте. – Пожалуйста, мисс Бекетт. – Вспышка гнева целиком относилась к его собственной неловкости, поэтому он добавил: – Мужчина должен сам убирать учиненный им беспорядок. И я бы не хотел, чтобы вы испачкали краской подол платья. Тем более что вы запретили покупать другое.