Называть Алексея супругом мне привелось только ночь, которую мы провели… мы провели, как брат и сестра. Он не прикасался ко мне. Он всю ночь стоял у двери и вслушивался в звуки, которые приносила к нам ночь.

Я понимала, что происходит в его душе. Он не мог ни о чем думать, кроме как о том, что в одной из комнат нашего старого дома его жизнь сейчас выкупала у врага женщина, которую он любил. Она выкупала своим телом не только его жизнь, но и право на месть — за себя…

А утром мы узнали, что она исчезла. Неожиданно появилась она в нашем доме, в нашей жизни — и так же неожиданно исчезла. Где она, куда ушла — этого не знает никто. Думаю, мы никогда этого и не узнаем, да и не попытаемся узнать.

Марше был в ярости, но оказался человеком чести. Он стрелялся со Сташевским, оба были ранены: доктор — в живот, Марше — в левую руку. Однако у него хватило сил вторично за один день выйти к барьеру, чтобы с одного выстрела сделать меня вдовой. Он попал Алексею прямо в сердце.

И разбил мое — как я думала, навеки…

Моя дорогая Жюли, какое счастье, что Бог не привел тебе пережить этих страшных потрясений, которые выпали на долю Москве и москвичам! Право, не найти среди жителей нашей древней столицы ни одного человека, чья судьба не была бы разрушена! Люди с превеликим трудом возвращаются к жизни, многим негде жить… На счастье, наш дом цел, мне было где поселиться с Фоминичной. Я бы не смогла больше оставаться в Затеряеве. Два года я там не была, не знаю, когда наберусь душевных сил поехать туда вновь, однако часто вижу во сне этот прекрасный, просторный дом и сад с одичавшими яблонями и смородиной, заплетенной крапивою. Мы там гуляли втроем: я, Алексей и она…

Она!

Вчера мне приснился сон. Как будто я прохожу через сад и оказываюсь на высоком берегу нашей реки. Ветер гонит сизую волну, солнце сияет, а вдоль воды тянутся следы — мужские и женские. Они сходятся с разных сторон берега, потом некоторое время тянутся вместе, словно сплелись в объятии, а потом снова расходятся в разные стороны, чтобы не встретиться никогда. Это словно бы история любви, которая протекала на моих глазах.

Я проснулась оттого, что глаза мои были влажны. И не скоро смогла уснуть вновь…

Жизнь порою так жестока к любящим сердцам! Ах, моя дорогая Жюли, какое счастье, что ты не знала и не узнаешь этого!

Храни тебя Бог от печалей и болезней — тебя, твоего мужа и вашего сына, увидеть которого я так жажду. Мне кажется, его глазами взглянет на меня человек, которого я так любила — и который любил не меня. Он любил ту, которую ты, впервые услышав эту историю, с возмущением назвала авантюристкой.

Любила ли она его? Об этом известно только ей…

Прощай, моя дорогая кузина, скажи привет Василию — от меня и от доктора Сташевского. Да, он снова в Москве!

Кстати, должна тебе сообщить, что, если бы не рождение маленького ангела, из-за коего ты долго не сможешь теперь отправиться в какое-нибудь путешествие, не миновать бы вам с Василием приехать в Москву в самом скором времени. Я решила все же принять приглашение доктора Сташевского и сделаться его женой. Он прав — нельзя бесконечно жить прошлым. Я все это понимаю. Мне тоже хочется жить, жить, любя и принимая любовь, которая обращена лишь ко мне одной! Адам-Людвиг — замечательный, редкий человек! Милосердный Господь послал мне его в утешение. И буду ему хорошей женой, я знаю… Он тоже это знает и никогда не упрекнет меня в том, что я буду носить двойную фамилию, что рядом с венчальным кольцом, которое он наденет мне на палец, я буду носить другое… кольцо Алексея с девизом: «Любовь и долг исповедую я». Много печали связано для меня с этим странным кольцом, но я свято храню эту печаль.

Прощай, моя дорогая. Храни тебя Бог.

Твоя кузина Ирина Рощина.