— А что мне оставалось делать? Вы были окружены поклонниками, — проговорил он голосом, охрипшим от желания.

— Вы могли бы танцевать со мной, но не пригласили ни на один танец.

Он держал ее на коленях, остро ощущая, как бунтует его жаждущая плоть.

— Если бы я пригласил вас, я захотел бы… мне было бы необходимо…

Она пробежала дорожкой быстрых поцелуев по его шее, воспламенив его кровь.

— Покажи мне, — зашептала она. — Покажи мне сейчас, чего ты хочешь.

— Я отказываюсь обесчестить вас, — нетвердым голосом проговорил он.

— Ты уже сделал это. — Пряча глаза, она развязала его галстук и стянула с шеи. — Когда мы завтра вернемся, все узнают, что мы провели ночь вместе, и уже не будет иметь никакого значения, совершили мы нечто недопустимое или нет. Так почему же нам не доставить себе радость и наслаждение?

От него не ускользнула неопровержимая логика ее аргумента. А также тот факт, что он почти конвульсивно сжимает ее талию, чтобы удержаться и не передвинуть руки выше — к нежным, деликатным округлостям ее прелестных маленьких грудей.

— Я не хочу быть вторым Недом, не хочу пользоваться твоей невинностью.

— У тебя с ним нет ничего общего! — запротестовала она, понизив голос. — Ты благородный и сильный, ты единственный мужчина, от которого я хочу научиться тому, что значит быть женщиной. — Она обеими руками обняла голову Джексона. — И если ты не поцелуешь меня сию же минуту, Джексон Пинтер, то, клянусь, я начну снимать с себя всю одежду до тех пор, пока…

Он страстно прильнул губами к ее губам, мысленно раздев ее и любуясь ее наготой. Ведь именно этого он так долго хотел — увидеть ее нагой в своей постели. В своей жизни. Ему невозможно отказаться от Селии! Она — то, чего он хотел всегда, и потому сила его сопротивления таяла от прикосновения мягких ласковых рук.

— Джексон, — прошептала она ему в самые губы. — Научи меня, что значит быть женщиной. Твоей женщиной.

— И моей женой? — пробормотал он. — Потому что если мы сделаем это сегодня ночью…

Она откинулась, чтобы лучше его видеть.

— Именно этого ты хочешь? Чтобы я стала твоей женой?

Он посмотрел ей в глаза, в них плескались тревога и неуверенность. Он не сразу осознал, о чем она спрашивает. Хочет ли он иметь своей женой богатую леди Селию, чьи высокие связи куда выше его амбиций?

Или он просто хотел бы заниматься любовью с храброй женщиной, которая умеет отлично стрелять и не будет испытывать страха за свою жизнь в дальнейшем? Которая скрыла поступки своего кузена — лишь бы уберечь свою семью от скандала — и которая вот сейчас смотрит на него такими глазами, будто именно он и есть на самом деле Ланселот для своей Джиневры?

Завтра они серьезно обсудят вопрос о браке и о том, что это будет значить для них обоих, но сейчас он отбросил все мысли об угрозах ее бабушки и свою тревогу за их будущее. Потому что он знает, что жестокие слова Неда все еще звучат в ее ушах.

Сегодня она нуждается в том, чтобы услышать нечто совсем иное.

— То, чего я хочу, — проговорил он мягко, — это ты. Только ты.

Глава 18

У Селии на глаза навернулись слезы. Она поняла: он хочет ее. Не ее приданое и не ее связи, а ее. Только ее.

И как бы подтверждая это, он прильнул к ее губам таким неистовым поцелуем, что у нее перехватило дыхание. Его рука прокралась под платье и ласкала ее груди. И Селия возликовала душой. Теперь он принадлежит ей. Он ее муж. Навсегда.

— С одной стороны, я, кажется, понимаю, почему Нед так вел себя, — пробормотал Джексон у самых губ Селии.

— Что ты имеешь в виду? — недоумевающе спросила она.

— Он полагал, что, овладев тобой физически, он приобретет полную власть над тобой, а вместо этого был отвергнут. Это и привело его в бешенство. — Он дотрагивался до ее груди так бережно и нежно — совсем не похоже на то, как это делал Нед, — что Селия особенно ясно ощутила разницу между двумя этими мужчинами. — Могу сказать, что, попадись он мне под руку, я отколотил бы его до полусмерти… О, если я когда-то и был настолько близок к раю…

— К раю? — Селия, смеясь, расстегнула его жилет. — Ты слишком поэтичен для сыщика с Боу-стрит.

— Мой дядя имел привычку говорить, что человек, не воспринимающий поэзию, лишен души. Я думал тогда, что он чуть-чуть ненормальный. Но теперь… — Не сводя с нее глаз, он закинул руку за спину Селии и принялся расстегивать пуговицы ее платья, голос у него сделался глуховатым и хриплым: — «Она идет сквозь ночь в своей сияющей красе, и путь ей освещают звезды с неба…» Это те немногие слова из одного прекрасного стихотворения, которые сохранились у меня в памяти. И они в точности подходят к тебе.

Дрожь возбуждения пробежала по ее телу.

— Байрон? Ты цитируешь лорда Байрона? — Она стянула с его плеч жилет. — Это не просто поэзия, но поэзия греховная.

Ей пришлось встать, встал и он, повернув Cелию к себе таким образом, чтобы до конца расстегнуть платье у нее на спине.

— Разве то, что мы делаем сейчас, греховно? — прошептал он. И сам себе ответил: — Нет, в самом деле, нет. Ведь я люблю тебя.

— А я была как слепая. Не понимала и не видела, что ты все время так хотел меня. — Платье упало к ее ногам, и Селия вздрогнула, — оттого, что в убогом убежище было очень холодно, и еще от предчувствия того, что сейчас должно произойти. — Знай я это, мне было бы куда проще воспринимать твои поучения.

Он умело расстегнул ее корсет.

— Возможно.

Когда корсет последовал за платьем, Селия посмотрела Джексону в лицо с озорной улыбкой и заявила:

— Хм, возможно и то, что я помучила бы тебя тогда в свое удовольствие.

— Да? — скорее выдохнул, чем произнес Джексон, оглядывая Селию с таким вожделением, что, кажется, встрепенулся каждый нерв в ее теле.

Он был так нежен, и его страсть была такой неподдельной, что Селии захотелось пококетничать, подразнить его. Она распустила завязки второй нижней юбки, сбросила ее на пол и переступила через нее.

— Например, я могла бы реже надевать на себя блузки с закрытым воротом и чаще носить платья с низким вырезом.

Дыхание его стало прерывистым, он не сводил с нее глаз, попутно расстегивая пуговицы на своей сорочке.

— Это могло бы превратиться в настоящую пытку.

— Потому что вызывало бы у тебя желание обладать мной?

— Я всегда хотел тебя, закрытые блузки и прочее тут ни при чем. Но тогда мужчины слетались бы на тебя, как пчелы на мед, и меня обуревало бы желание поубивать их за то, что они смотрят на тебя так же, как я сейчас.

— Ах, вот как, мистер Пинтер, значит, вы ревнивы? — поддразнила его она, радуясь тому, что ее догадки подтвердились.

Он посмотрел ей в глаза, и в его взгляде она, к своему удивлению, увидела грусть.

— Как ты думаешь, почему именно сегодня я поехал в Хай-Уайкомб? Потому что мне было невыносимо еще один день наблюдать, как ты флиртуешь со своими поклонниками.

Надо же! Кто бы мог подумать, что Джексон способен произносить такие чудесные слова?

Он снял с себя рубашку. Боже милостивый, как же он хорош! Конечно, она сразу же отметила его великолепное сложение, как только он появился в их доме в вечернем костюме. Но сейчас она увидела его во всей мужественной красе.

Мускулистая грудь плавно переходила в стройную талию. Темные курчавые волосы от сосков спускались ниже, а потом еще ниже, окружая пупок и скрываясь под брюками. Скорее фигура фехтовальщика, нежели борца, подумала Селия, однако руки очень сильные — вот почему он с такой легкостью перетащил ее на спину своего коня во время нападения в лесу.

Затем он расстегнул брюки и спустил их вниз, и она увидела панталоны, обтягивающие стройные бедра, и еще кое-что, некую выпуклость на панталонах.

Селии показалось, что ее глаза слишком уж долго задержались на этом месте. Она покраснела и отвела глаза в сторону.

— Теперь твоя очередь, милая, — проговорил он с нежностью. — Ты сама снимешь сорочку? Или позволишь мне это сделать?

Она потянулась было к завязкам, потом вдруг замерла, в ушах у нее прогремел голос Неда: «Тощая сучонка, у тебя даже грудей нет и вообще ничего женственного».

Джексон будто догадался, что ее удерживает, — он шагнул вперед и, приподняв пальцем подбородок Селии, посмотрел ей в глаза.

— Я бы отдал все, что угодно, лишь бы стереть из твоей памяти те его гнусные слова. Но этого я сделать не могу, зато могу сказать правду, которая перечеркнет его лживые бредни. Знаете ли вы, что я вижу, когда смотрю на вас, миледи?

Когда он называл ее «миледи», Селия считала, что этим он хочет подчеркнуть разницу в их социальном положении, но сейчас она восприняла это как знак глубокого уважения и нежности, у нее перехватило дыхание.

— Я вижу перед собой женщину невероятно элегантную и сильную.

Не отводя от нее взгляда, он спустил нижнюю рубашку с плеч Селии и продолжил:

— Я вижу царицу фей, которая могла бы сразить мужчину одним словом или зачаровать своей улыбкой.

Он запустил пальцы в прическу Селии и вынул все шпильки. Волосы упали ей на плечи. Джексон, глаза которого так и засияли в свете огня от очага, осторожно взял один волнистый локон и прижал его к губам, а потом потер о свою щеку.

— Я вижу мою любимую с волосами цвета темного шоколада, с очами, в которых сверкают зеленые и светло-карие искорки, вижу прелестные формы тела, которые жажду ласкать в любовном экстазе.

Голос его прозвучал хрипло, когда он произнес:

— А твои груди… — Наклонив голову, он поцеловал одну грудь, потом вторую — нежно, страстно, ласково. У Селии вырвался глухой вздох изумления и радости.

Джексон слегка отпрянул и забормотал:

— Нед то ли был слепым, то ли идиотом, а может, и тем и другим. А еще вернее, наглым лжецом. Ни один нормальный мужчина не увидел бы ничего, кроме дивной прелести и красоты.