Взяв в руки книгу, он хотел было пошутить — оказывается, ее интересует и художественная литература! — но, подняв на нее глаза, заметил, что она покраснела.

— Не говорите об этом Минерве. Ей не понравится, что я читаю роман писательницы, которую она считает своей соперницей, хотя та уже умерла.

— И не думал упоминать об этом. Хотя, не скрою, удивлен, что вы читаете романы.

— Видите ли, кроме стрельбы у меня есть в жизни и другие интересы.

— Я в этом не сомневался.

— Но все же держали меня за девчонку-сорванца.

— Я считаю вас женщиной, — он тщательно подбирал слова, — с несколько необычными увлечениями, которые скорее были бы свойственны мужчинам. Но эти увлечения, разумеется, не превращают вас в сорванца.

Ни одна девчонка-сорванец не смогла бы заставить кипеть его кровь, как она, в своем элегантном рединготе с черными следами пороха на рукавах и ошметками грязи на полах. И ни одна девчонка-сорванец не вызвала бы в его голове мысли о том, что было бы, если бы он задрал ее юбки и провел рукой по гладким прохладным бедрам над повязками чулок.

— И еще, — продолжала она, — вы поцеловали меня как ребенка, не стоящего вашего мужского внимания. Почему перед лицом моих поклонников вы обращались со мной как с женщиной, неспособной внушать желание? Какое впечатление ваш поступок может произвести на них?

Он уставился на нее словно громом пораженный. Она злится на него за то, что он проявил ту степень уважения к ней, которую она, несомненно, заслуживает.

— Простите, миледи, — ядовито произнес он. — Я полагал, что вы не хотели бы, чтобы я повалил вас на траву и изнасиловал. Видимо, я ошибался.

По лицу у нее пошли красные пятна.

— Есть большая разница между публичным изнасилованием и отношением к взрослой женщине как к младенцу. Все ждали, что вы поцелуете меня в губы, как это сделал бы каждый из них. В конце концов, вы выиграли этот поцелуй. Когда вы этого не сделали, я уверена, они подумали, что я чем-то… неприятна вам. И это только ухудшило дело.

Дело, которое закончилось бы принесением клятвы верности одному из этих наглецов. Его обуяла злость.

— Скажите мне, правильно ли я вас понял? Вам хотелось бы, чтобы я во время поцелуя продемонстрировал страсть, дабы убедить ваших поклонников в том, что вы желанны как женщина?

Она бросила на него недовольный взгляд, но согласно кивнула.

— Вам недостаточно, что они и так крутятся вокруг вас, как свора похотливых собак? — Он шагнул к ней, не в силах сдерживать кипевшую в нем ярость. — Что они сжимают вашу руку во время завтрака и приглашают вас одну потренироваться в своем поместье?

— Что из того, что каждый их жест вы трактуете как недостойный? Какая мне от этого польза? Вы уговорили меня на это состязание в стрельбе, потому что хотели, чтобы их покоробило мое увлечение оружием. Признайтесь.

Да, это так, но у него были на то веские причины.

— Я хотел, чтобы они увидели вас такой, какова вы на самом деле, а не такой, какой хотите представить себя в их глазах.

— Представить себя? — задохнулась она. — И какой же я себя представляю? Женщиной, достойной замужества. А вы хотите, чтобы я выглядела какой-то… авантюристкой, или мужчиной в женском платье, или… уж и не знаю кем.

— Вовсе нет! — запротестовал он, чувствуя, что у него по спине побежали струйки пота.

— Знаете что, мистер Пинтер? С момента заключения нашего соглашения вы только усложняете положение дел, подчиняясь каким-то своим, непонятным мне мотивам. — Она бросила на него взгляд, в котором без труда можно было прочесть открытый вызов. — Поэтому я расторгаю наш договор. Мне больше не нужны ваши услуги. — Гордо вскинув голову, она направилась к выходу.

Во имя всех святых, он не должен позволить ей уйти. Теперь, когда он знал весь расклад.

— Вы не хотите познакомиться с моим отчетом? — крикнул он ей вслед.

— Я не верю, что он вообще существует, — бросила она, уже находясь у дверей.

— Он существует, и очень подробный. Я жду лишь, когда моя тетка переведет мои каракули в читаемую форму. Дайте мне день, и я сообщу вам все имена, адреса и даты, которые вам нужны.

— День? Еще один предлог, чтобы затянуть дело и продолжить свою разрушительную деятельность. — Она стояла уже на пороге. Ему ничто не оставалось, как броситься вслед, схватить ее за руку и повернуть лицом к себе.

— Виконт на двадцать два года старше вас, — резко бросил он, не обращая внимания на ее негодующий взгляд.

— Выдумываете. — У нее от удивления округлились глаза.

— Он пожилой человек, это совершенно точно. Он вдвое старше вас. Как многие тщеславные люди на континенте, он красит волосы и поэтому выглядит моложе, чем есть на самом деле.

Это, похоже, стало для нее неприятным сюрпризом. Но она быстро взяла себя в руки.

— Хорошо, ему много лет. Но это не значит, что он не сможет быть хорошим мужем.

— Он стареющий распутник, к тому же имеющий больную сестру. От вашего брака выиграет только он. В конце концов вам придется взять на себя заботу об обоих. Возможно, именно поэтому он стремится заполучить вас в жены.

— Вы не можете знать этого наверняка.

— Неужели? Он ведь даже не ночует здесь, чтобы не оставлять сестру одну. Значит, он не может положиться на слуг.

— Потому что он не смог найти никого, кто умел бы говорить по-португальски. — Она смотрела на него взглядом, полным негодования.

— Я получил эти сведения, — с усмешкой произнес он, — от его португальских слуг. Кроме того, они сообщили мне, что его щедрость показная. У него совсем не так много средств. Почему, как вы думаете, слуги распускают о нем такие слухи? Да потому, что он перестал платить им жалованье. Так что он определенно заинтересован в вашем приданом.

— Может, и так, — помрачнев, проговорила Селия. — Но у двух других такого интереса нет. И не пытайтесь переубедить меня.

— Не буду. Их хорошее финансовое положение не вызывает сомнений. Но Девонмонт рассорился с матерью, и никто не знает почему. Мне нужно еще время, чтобы выяснить причину их охлаждения, хотя ваша невестка сможет назвать ее, если вы соблаговолите спросить ее об этом.

— Во многих семьях люди не ладят друг с другом, — убежденно заметила она.

— Кроме того, у него есть давняя любовница.

— Неженатые мужчины часто держат любовниц, — возразила Селия, хотя на лице у нее появилось выражение озабоченности. — Это не значит, что он не бросит ее после свадьбы.

— Неужели вы одобряете поведение мужчины, который имеет любовницу и одновременно пытается ухаживать за другой женщиной? — бросив на нее жесткий взгляд, произнес Джексон.

Вздох, вырвавшийся из ее груди, стал ответом, который и был ему нужен.

— Я вообще полагаю, что брак его не интересует. — Она вздернула подбородок. — Но еще остается герцог.

— С его семьей психически больных.

— Знаю. Он мне рассказывал о своем отце, о котором я и так знала.

— Ага, а знаете ли вы о брате его деда? Он закончил свои дни в приюте для умалишенных в Бельгии.

— Об этом он не рассказывал. — У нее задрожала нижняя губа. — Но мы общались совсем недолго. Уверена, он не будет этого скрывать, если я спрошу его. Он был очень откровенен, рассказывая о душевнобольных в его семье, когда предложил…

— Предложил — что? — У Джексона при ее последних словах упало сердце.

Она чуть поколебалась, а потом пожала плечами:

— Выйти за него замуж, вы же понимаете.

Проклятие! Джексон не смел выразить свое возмущение, но тут же мысленно увидел ее в объятиях Лайонела, и ему захотелось крепко ударить по чему-нибудь кулаком, чтобы излить свою ярость.

— И конечно, вы приняли его предложение, — с горечью сказал он. — Не устояли перед перспективой стать герцогиней.

— Только вы, — блеснула она глазами, — не видите всех преимуществ такого союза.

— Потому что я не верю в прочность брака по расчету. Зная историю вашей семьи, я убежден, что и вы в это не верите.

— А почему, — залившись краской, сказала она, — вы считаете, что этот брак будет неудачен? Неужели так трудно поверить, что мужчина хочет жениться на мне ради меня самой? — В ее голосе звучала боль, и на мгновение он потерял дар речи. — Почему кто-либо, решившись взять в жены безрассудную леди Селию, — продолжала она, — делает это только из-за ее приданого или для поддержания своей репутации?

— Я ничего подобного не имел в виду.

— Нет, вы говорили именно об этом, — дала она волю своему раздражению. — Вчера вы поцеловали меня, чтобы преподать мне урок, а сегодня вы и на это не решились…

— Тогда слушайте, — вспыхнул он и схватил ее за плечи. — Я не решился на это только потому, что боялся, мне не хватит сил остановиться.

Она оторопела.

— Ч-что?

Боже праведный, он не должен был этого говорить, но не может же он позволить, чтобы она считала себя чем-то вроде парии в мужском обществе.

— Я понимал, что приблизившись к вам и коснувшись ваших губ…

Но сейчас он стоял совсем близко от нее. И она смотрела на него каким-то непонятным взглядом, в котором было и недоумение и оскорбленная гордость, так что он не мог больше сдерживаться. Уже не мог.

Джексон заключил ее в объятия и поцеловал, доказывая то, чему она не верила. Доказывая, что желает ее, даже понимая, что никогда не сможет быть с ней.

Селия оторвалась от его губ.

— Мистер Пинтер… — прошептала она.

— Джексон, — прохрипел он. — Я хочу услышать, как вы называете меня по имени.

Отстранившись от него, она с болью посмотрела ему в лицо:

— В-вам нет нужды притворяться.

— Проклятие! Я вовсе не притворяюсь.

Он снова притянул ее к себе и поцеловал еще более страстно. Как же она не видит, что он жаждет ее? Как она не понимает, насколько она соблазнительна? Ее губы кружили ему голову, лишали его рассудка. Поцелуи его были столь горячими, что любая женщина ее круга почувствовала бы себя шокированной.