Ночь была тихой и спокойной, дул прохладный, но не слишком холодный ветерок. Это была просто идеальная погода для встречи двух влюбленных при свете луны. То, что Мария была в мужской одежде и спешила на встречу с обитателем уличных клоак, было обычным фактом ее жизни. В этой жизни у леди Уинтер не было мгновений счастья и душевного покоя. Да и все равно она не смогла бы ими наслаждаться, зная, что сестра Амелия вдали от нее и, возможно, живет в одиночестве и страхе.

Как и днем, Мария переходила от дерева к дереву, огибая пантеон, напрягая зрение, стараясь разглядеть силуэт во мраке. Кроны деревьев пропускали ровно столько лунного света, чтобы можно было передвигаться не на ощупь, но строения оставались погруженными в кромешную тьму. Мария остановилась, чтобы перевести дух. Кончики волос на макушке зашевелились, словно предупреждая об опасности.

Мария резко обернулась, ветка дереза хлестнула ее по спине, раздался звон стали, когда она выхватила шпагу из ножен. В нескольких футах от нее стоял человек, пристально смотревший на нее холодным взглядом. В темноте трудно было рассмотреть его лицо, однако было видно, что мужчина ниже ростом, чем Саймой или Кристофер, и такой худой, что казался совершенно истощенным.

– Где Куинни? – спросил он.

– Сегодня вам придется говорить со мной. – В голосе Марии звучала сталь, столь же твердая, как сталь шпаги.

Он фыркнул и повернулся, чтобы уйти.

– А кто, как вы думаете, платит вам деньги?

Темплтон замер на полушаге. Прошло долгое мгновение, леди Уинтер даже показалось, что она слышит, как ворочаются мысли в голове Темплтона, затем он обернулся. Тихо присвистнув, он оперся на ближайшее дерево, засунув руки в карманы.

Мария открыла было рот, чтобы заговорить, и тут заметила, что его взгляд сместился, словно он разглядывал что-то за ее спиной, чего она не могла видеть. Это насторожило ее, и она молниеносно оглянулась. Этого хватило, чтобы она успела занять оборонительную позицию, уклонившись от удара шпаги другого человека.

Мария тут же пришла в себя и парировала следующий выпад, раздался звон стали скрестившихся шпаг. Она стиснула зубы при виде дюжего громилы, противостоявшего ей. Леди Уинтер была опытной фехтовальщицей, мастерство было добыто многотрудными уроками и тренировками благодаря щедротам Дэйтона. И все же ее сердце забилось с удвоенной силой.

«Как это ни грустно, Мария, но тебе придется частенько защищать свою жизнь при помощи шпаги, – заявил он однажды, – а потому мы должны быть уверены в твоем мастерстве».

Как же ей недоставало его!

Как всегда, воспоминание об утрате обострило все чувства Марии, ее концентрацию, и она начала сражаться с таким пылом и жаром, что ее противник с проклятиями отскочил назад. Она наносила и парировала удары, делала молниеносные выпады, сохраняя позицию, которая позволяла ей не упускать из виду Темплтона, который жадным взглядом следил за схваткой. Леди Уинтер была ловкой и юркой, но все же зацепилась каблуком сапожка за ветку поваленного дерева. Мария споткнулась, тревожно вскрикнув, в глазах ее противника появился победный блеск, он скакнул вперед, выставив острие шпаги, пытаясь использовать свое преимущество.

– Давай, Гарри, кончай ее! – завопил Темплтон. Мария упала на землю и перекатилась, выставленная шпага Гарри воткнулась в грязь, а она уже лежа, пронзила его бедро. Тот яростно взревел, словно раненый медведь, и тут блеснул кинжал, возникшая из ниоткуда безмолвная белая тень страшным ударом поразила Гарри в грудь, громила рухнул на землю. Какое-то мгновение два сцепившихся мужских тела катились по земле. Послышался мучительный стон, затем оба затихли.

И вот наконец с земли поднялась фигура в белой льняной рубашке, выдернув кинжал из груди поверженного громилы.

Луна осветила густые волосы, голова повернулась в сторону Марии, и она увидела знакомые бездонные глаза. Кристофер Сент-Джон двинулся к Темплтону, застывшему неподалеку.

– Тебе известно, кто я? – спросил он обманчиво тихим голосом.

– Ну да. Сент-Джон. – Темплтон осторожно отодвинулся назад. – С леди ничего страшного не случилось, вы же видите.

– Только не благодаря тебе. – Быстрым движением Сент-Джон пригвоздил Темплтона к дереву, пронзив кинжалом его костлявое плечо.

На то, что последовало за этим, нельзя было смотреть без боли. Сент-Джон говорил тихим, почти успокаивающим тоном, ворочая лезвием кинжала в разодранной плоти, а пришпиленный к дереву человек корчился, задыхаясь, выдавливал из себя сквозь всхлипывания и рыдания ответы. Против ее воли взгляд Марии перемещался с широких плеч Кристофера на мертвеца, лежавшего в нескольких футах в стороне, и обратно. Она боролась с тошнотой, мысленно повторяя про себя знакомые тексты молитв, один из которых освобождал ее от вины, поскольку эта смерть была необходима, дабы сохранить ее жизнь. И Амелии.

«Его жизнь или моя. Его жизнь или моя. Его жизнь или моя», – бормотала, успокаивая себя, Мария.

Ей не слишком удавалось оправдаться, перед собой, но что еще могла она сделать? Если слишком долго размышлять, как низко она пала, она погрязнет в депрессии и меланхолии, и уйдут недели, пока она сможет вернуться к нормальной жизни. Она знала это по собственному опыту.

– Верни площадке прежний вид, – приказал Сент-Джон, выдергивая кинжал и глядя, как человек бухнулся перед ним на колени. – К восходу солнца это место должно выглядеть точно так же, как накануне, понятно тебе?

– Когда я работаю, я делаю это на совесть, – с трудом произнес Темплтон, держась за окровавленное плечо.

Затем Кристофер быстрым шагом приблизился к Марии, схватил ее за руку и потащил прочь.

– Я должка поговорить с Темплтоном, – запротестовала она.

– Гувернантка нанята и отправлена в Дувр.

Мария вся напряглась, и наблюдательный Кристофер не преминул это заметить.

– Он больше ничего не сказал, – заверил он Марию. Несмотря на контролируемое безразличие голоса, за этими словами явно таилась скрытая угроза. – Полагаю, что это твоя тайна, для чего тебе нужна такая информации. С твоей стороны было умно скрывать истинную причину. У него нет ничего, что могло быть использовано для шантажа.

– Я не настолько глупа. – Мария бросила на Кристофера косой взгляд, волосы у нее на затылке шевельнулись. Пока еще Темплтон был у нее на крючке, но в любой момент мог сорваться. – Я тоже контролирую ситуацию.

– Я мог бы оспорить твое заявление, но соглашусь, что ты достаточно успешно держалась и без моего вмешательства. Мое вторжение можешь считать внезапным приступом рыцарства и галантности.

Мария почувствовала огромное облегчение при его появлении, хотя и не сказала этого вслух. Поначалу она не находила объяснения подобному изменению в ее отношении к пирату. Она вдруг подумала о том, что впервые после Дэйтона кто-то пришел к ней на помощь.

– Почему ты оказался здесь? – поинтересовалась Мария, заметив, когда они вышли из тени деревьев, что Сент-Джон почти раздет, только в рубашке, бриджах, чулках и сапогах. На рукавах были видны пятна крови, что неопровержимо свидетельствовало о его склонности к жестокости.

– Я следил за тобой.

Она заморгала:

– А откуда ты узнал?

– Я видел, как ушла твоя служанка. Когда я заглянул в твои апартаменты, тебя там не было. Не так уж трудно было догадаться, как ты выбралась на улицу, поскольку дверь я не терял из виду. Посмотрев с твоего балкона, я определил направление.

Мария резко остановилась, подняв тучу песка.

– Ты входил в мои апартаменты? Полуголый?

Кристофер Сент-Джон стоял перед ней, неторопливо окидывая ее взглядом. Но если взгляд двигался медленно, то жар охватывал его гораздо быстрее. И, словно не произошло ничего экстраординарного, он спокойно вытащил платок из кармана и стер кровь с рук.

– Как странно, в мужском наряде ты меня гораздо больше завела и возбудила, чем когда я представлял тебя голой в постели.

Когда их глаза встретились, Мария увидела в них бездонную тьму, которую даже неуверенный свет луны не мог скрыть. Жестокую натуру пирата выдавали предательски сжатые губы и хищная стойка зверя, готового к прыжку. Марию охватили ярость и паника, ее ноздри раздулись, сердце забилось с новой силой, а инстинкт самосохранения настоятельно советовал спасаться от хищника, стоявшего перед ней.

«Беги. Он же охотится на тебя!» – кричал ей внутренний голос.

– Я же сказала тебе, что я не продаюсь, – заявила она, положив руку на эфес шпаги. – И вообще, тебе должно быть известно, что я терпеть не могу наглецов, которые лезут в мои дела.

– Ты имеешь в виду твоих несчастных мужей?

Мария быстрым шагом направилась к дому.

– Тебе не следовало бы выходить без сопровождения, Мария, и уж тем более назначать подобное свидание здесь.

– А тебе не следовало бы преследовать меня и читать мне нотации!

Пират схватил ее руку и прижал к себе, удержав, когда она потянулась, чтобы вытащить шпагу из ножен. Вместо этого он приложил ее руку к сердцу, бившемуся учащенно, как бы говоря этим жестом, что сам он сделан отнюдь не из камня, как считало большинство окружающих. Другую ее руку, ухватив за запястье, невинно прижал к ее попке.

Результат оказался очень интимным: прижавшись грудью к его груди, Мария носом уткнулась в его шею. Сначала она сопротивлялась, но вдруг почувствовала, что получает удовольствие, так чудесно было оказаться в его сильных объятиях, особенно после событий, разыгравшихся всего несколько минут назад. Крохотное утешение и послабление, которые она никогда не позволяла себе.

– Я хочу поцеловать тебя, – пробормотал Сент-Джон. – Тебя было просто необходимо прижать, поскольку ты снова вооружена, а у меня нет ни малейшего желания оказаться насаженным на шпагу, С каждой нашей встречей оружие у тебя оказывается все более впечатляющее.

– Если ты думаешь, что единственное мое оружие – это то, что я ношу на поясе, – произнесла она вкрадчивым голосом, – то глубоко заблуждаешься.