— Как только вы почувствуете, что готовы к путешествию, мы едем в Марсель, где нас будет ждать яхта.

— И куда мы поплывем? — спросила Локита, и ее потускневшие от слез глаза озарились светом.

— В одно место, в котором дважды в жизни вам уже довелось бывать, хотя я и сомневаюсь в том, что у вас сохранились о нем какие бы то ни было воспоминания, — улыбаясь, ответил лорд Марстон.

— В Одессу?! — на одном выдохе вымолвила Локита.

Лорд Марстон кивнул:

— У князя там есть дворец. Правда, последние несколько лет он в нем не появлялся.

— Одесса! — еле слышно прошептала Локита. Лорд Марстон почувствовал, что Одесса для нее — город, связанный не только с памятью о беззаветно любимом отце, но и с матерью, которой она почти не знала.

Им пришлось еще на небольшой срок задержаться в Париже, с тем чтобы Локита смогла выбрать себе платья в дорогу.

От лица Локиты лорд Марстон обратился к поверенному ее отца и выяснил, что на ее имя была оставлена приличная сумма, а также переведено содержание, которое в дальнейшем должно было выплачиваться ей ежемесячно.

Правда, все это было трудно сравнивать со средствами, отписанными в ее пользу князем, когда он решился на лжеженитьбу.

Впрочем, лорд Марстон счел за благо не упоминать об этом, а просто уведомил Локиту, что та может выписывать чеки на любые суммы, а о платежах он позаботится сам.

Локита отправилась за туалетами к Ворту, ибо во всем Париже не было равных ему в размахе воображения, в способности добиваться в своих моделях того привкуса сказочности, который отличал и танец Локиты.

Первая же встреча Локиты со знаменитым английским кутюрье вдохновила того на увлеченную работу по созданию оправы, достойной столь изысканного совершенства.

Поскольку же в нарядах, которые она подбирала, ей предстояло появиться на глаза любимого человека, она не только с великим тщанием отнеслась к примеркам, но когда те остались позади, придала платьям, которые предпочла, особый налет загадочности, что было бы не под силу другой женщине.

Любуясь теперь этими золотыми волосами, мерцающими в брызжущих потоках света, бледно-зеленым платьем, подобранным в тон ее зеленоватым глазам, лорд Марстон подумал, что при всех исключительных дарованиях его друга Локита — личность не менее незаурядная.

Еще с отроческих лет будучи нежно привязан к князю, он не мог не чувствовать, что в Локите тот нашел не только достойный себя идеал, но и человека, которому под силу пробудить колоссальные, но до сей поры дремавшие в нем возможности.

— Мы можем сойти на берег? — нетерпеливо осведомилась Локита.

— Сначала мы должны дождаться инструкций, — с улыбкой отвечал лорд Марстон.

В каждом порту, в который они заходили на пути к Одессе, им вручались письма от князя вместе с подарками и цветами для Локиты.

Она с таким нетерпением предвкушала появление этих весточек, что в какое бы время суток яхта ни заходила в гавань, она всегда стояла на палубе, ожидая посыльного, неизменно встречавшего яхту у причала.

Письма всегда доставлялись в порт экспрессом, но Локите, ожидавшей их с восторженной романтичностью, всегда представлялось, будто письма эти доставляют ей всадники, проскакавшие сотни миль по диким, незаселенным землям.

Каждый раз ей казалось, что на пристань, стоя в стременах, галопом вылетит посыльный, сжимающий в зубах поводья и бешено потрясающий кинжалом или шашкой.

Она знала, что так выглядят верховые кавказской гвардии — которых звали «Свирепыми орлами», — когда им хочется щегольнуть своим непревзойденным искусством выездки, а лорд Марстон в свою очередь рассказал ей, что однажды видел, как князь мчался во главе своей свиты именно в такой манере.

Но каким бы образом ни приходили к ней эти письма, всякий раз по их прочтении щеки Локиты розовели, глаза излучали счастье, а сама она делалась от того прекраснее, чем прежде.

Локита не подозревала, что любовные письма могут быть так проникновенны и выразительны, написаны с такой достоверной силой чувств; ей казалось, будто князь стоит от нее в двух шагах и то же самое говорит вслух своим низким, раскатистым голосом и сердца их бьются вровень одно с другим.

Не только письма, как таковые, но и букеты цветов, с почти непостижимой расточительностью заказанные для нее во всех портах по пути следования, содержали послания на том языке, что понятен был только им двоим.

Звездчатые орхидеи, целомудренные лилии, розы в крошечных бутончиках, туберозы, жасмин, белая сирень — все они заключали в себе некий относящийся к ней самой смысл, который князь доносил до нее с помощью цветов.

Были, разумеется, и подарки; о большинстве из них Локите даже не доводилось мечтать, как, например, о пригоршнях жемчуга, мелкого, безупречной формы, который, соприкасаясь с ее кожей, обретал лучезарную прозрачность.

Попадались в числе подарков и бриллиантовые броши на манер «бабочки», в данном случае избавленные от налета чрезмерной роскоши, которая отличала его самый первый дар, но безукоризненно решенные в каждой своей детали.

В одном из портов ей вручили маленькую клетку с птичкой, начинавшей петь при нажатии рычажка, и птичку эту руки искусного умельца изготовили из драгоценных камней.

Яхта пришвартовалась у причала, сходни были опущены, и на борт судна уже поднимался посланник в роскошной ливрее.

Он еще не успел передать ей то, что держал в руке, как Локита набросилась на него с вопросом:

— У вас для меня письмо от его высочества?

— Да, княжна, — произнес он, обращаясь к ней так же, как когда-то обращался Серж.

Он вручил Локите большой конверт, затем с поклоном передал другой конверт лорду Марстону.

Локита убежала в салон, чтобы остаться невидимой для других глаз.

С бьющимся сердцем, непослушными пальцами она вскрыла конверт.

Она ожидала, что письмо будет длинным, но оно содержало всего несколько строк:


«Сегодня вечером, моя любовь, моя звездочка, мое божество, мы будем с тобой вдвоем. Иван».


Она поцеловала письмо и прижала его к груди.

Когда лорд Марстон появился в салоне, лицо ее светилось выражением беспредельного счастья.

— Он здесь! — не в силах успокоить дыхание, прошептала Локита. — Мы можем сойти на берег и встретиться с ним?

— Я получил самые подробные наставления, — сообщил лорд Марстон. — Полагаю, князь воздал должное старому предрассудку, согласно которому жених в день венчания свою суженую не должен видеть до тех пор, пока оба не встретятся у алтаря.

— Мы… сегодня… венчаемся?!.

— Этим вечером. И судя по тому, что на борт судна сейчас втаскивают лари, князь прислал вам подарки.

— Я жду… только его, — сдавленно проговорила Локита, но лорд Марстон расслышал ее слова.

— Он пишет мне, что сам считает минуты до вашей встречи.

— Ах, Хьюго! — воскликнула Локита. — Вы находите, это платье мне к лицу? А вдруг, увидев меня снова, он будет разочарован?

— Думаю, вам не о чем беспокоиться, — ответил лорд Марстон, вспоминая, что письмо князя изобиловало выражениями, способными, казалось, испепелить бумагу.

Несмотря на то что Локите мнилось, будто прошла целая вечность, прежде чем они наконец сошли на берег, нужно было переделать множество неотложных дел.

Подарки князя, как выяснилось, содержали драгоценности, при виде которых Локита на минуту лишилась дара речи.

К алтарю ей предстояло выйти в традиционной русской тиаре. Она был украшена выложенными бриллиантами звездочками, а на шее новобрачной должно было сверкать свисающее с тиары ожерелье той же формы.

И, словно бы предвидя то, что в день свадьбы невеста будет усыпана драгоценными камнями неизъяснимой красоты, мистер Ворт предложил ей подвенечное платье достаточно скромного покроя.

Тончайшее кружево подчеркивало плавные изгибы ее фигуры, так что при взгляде на нее напрашивалось сравнение с греческой богиней; длинный, пенящийся в нежных сборках шлейф венчал большой бант из белого атласа.

В этом платье Локита казалась еще более хрупкой и воздушной; когда же наряд был дополнен драгоценностями, в ней проявился — как поведал ей лорд Марстон — царственный блеск.

— Что, в сущности, под стать вашему положению, — прибавил он.

Она бросила на него недоумевающий взор, и он продолжал:

— Князь не только сумел получить разрешение царя на брак: специальным указом Сената вы пожалованы титулом и теперь будете называться княжной Куревской. Это, как вы понимаете, девичья фамилия вашей матери.

Локита всплеснула руками: даже лорд Марстон едва ли смог бы понять в полной мере, что значило для нее это сообщение.

Из-за того, что ее существование так долго было окружено тайной, у нее не могло не зародиться чувство, что князь, женясь на ней, заключает неравный брак, а его семья роняет свое достоинство.

Теперь же, когда все ее права признаны, она знала, что может пойти под венец с высоко поднятой головой, не смущаясь своего прошлого.

В свое время с восторгом и в некотором смысле с облегчением она узнала, что как дочь своего отца она вправе именоваться почтенной Локитой Лейтон.

До самого последнего времени она не могла, однако, так титуловаться. Нынче же она — княжна и равная тому человеку, за которого выходит замуж.

И хотя она твердо сказала себе, что в ее отношениях с князем все это не будет иметь для нее никакого значения, новые обстоятельства, безусловно, повлияют на ее положение в России, а также, призналась она себе с некоторым смущением, облегчат жизнь их будущему потомству.

Наконец Локита, вокруг которой долго копошилась Мари, была готова и вступила в салон, где ожидавший ее лорд Марстон маленькими глоточками потягивал шампанское.