— Что еще она говорила? — осведомился лорд Марстон.

— Когда во время обеда ей передали вашу записку, она вся засветилась. Кажется, со времени нашего отъезда из Парижа я ни разу не видела ее такой счастливой.

— Но что же она сказала?

— Она сообщила, что вы заедете за мной в пять часов, и наказала во всем вас слушаться, но так ни словом и не обмолвилась о том, что вы собираетесь предпринять. — И с некоторой тревогой в голосе Локита добавила: — Я… была испугана… я слышала, как она приказала Мари уложить кое-какие мои платья… Я должна буду… остаться у вас… на всю ночь?

— Полагаю, гораздо дольше этого, — ответил лорд Марстон. Заметив выражение, которое не замедлило появиться на ее лице, он добавил: — В моем доме вас ждет человек… который очень вас любит!

— Князь!.. — Локита, казалось, с усилием выдохнула это слово.

— Да, — согласился лорд Марстон, — князь. Скажите мне, Локита, вы в самом деле любите его?

Свет, озаривший ее лицо, подсказал ему ответ раньше, чем она заговорила.

— Я люблю его всем сердцем. Я была бесконечно несчастлива, потому что думала… что никогда его больше не увижу…

Голос ее затрепетал, и, проникшись нежным чувством к девушке, лорд Марстон взял ее руку:

— Если вы так любите его, Локита, готовы ли вы ради этой любви пойти на обман мисс Андерсон, которую вы тоже любите?

— Что это… значит?

— Когда я этим утром навещал мисс Андерсон, она спросила у меня, хочу ли я жениться на вас.

Локита замерла в немом изумлении. Он понял, что ей ничего не известно о сделанном предложении.

— Вы необыкновенно красивы, Локита, — продолжал лорд Марстон, — но мы оба понимаем, что ни вы, ни я не влюблены друг в друга и что вы любите князя.

— Я… я полагаю… он любит меня, — прошептала она.

— Его сердце и душа принадлежат целиком вам одной, — сказал лорд Марстон. — После того как вы исчезли из Парижа, он стал напоминать человека, угасающего от смертельной раны… Он думал, что больше никогда не увидит вас.

— Но… теперь… теперь он сможет жениться на мне…

— Теперь он на вас женится, но мы обязаны сохранить это в тайне. Поймите, князь — особа из очень знатного рода, он не вправе распорядиться своей судьбой, не получив разрешения царя и своей семьи.

— Понимаю, — прошептала Локита.

— Но поскольку мисс Андерсон очень серьезно больна и ее не следует расстраивать, пусть она думает, что я согласился на ее предложение и мы с вами сегодня же поженимся.

Он почувствовал, как задрожали в его ладони пальцы Локиты. Следовало безотлагательно ответить на ее немой вопрос.

— На самом же деле, — тихо проговорил он, — вы выйдете замуж за князя.

— Замуж… за князя?!

Звеня на все лады, голосок Локиты почти пропел эти слова.

— Правда, то будет нецерковный обряд, — объяснил он, — довольно скучный и совсем непраздничный. Однако князь надеется, что спустя некоторое время, когда у него будет возможность обсудить этот вопрос с царем, вы получите и церковное благословение.

— Мне бы очень хотелось получить благословение Церкви, — просто отвечала Локита.

— Разумеется, — согласился лорд Марстон. — Однако сейчас мы должны действовать очень быстро, и времени на ожидание у нас не остается.

— Вы хотите сказать… что Энди… умирает? — еле слышным голосом произнесла Локита.

— Именно так она сказала. Потому-то я уверен, что вы совершенно правы: нам нельзя давать ей повода для волнений.

— О да, конечно, — согласилась Локита.

Лошади подвезли экипаж к дверям дома лорда Марстона. Спустившись сам, он помог Локите шагнуть вниз на расстеленный по тротуару красный ковер.

Они прошли через отделанную мрамором залу. Лорд Марстон открыл двери и впустил Локиту, сам не сделав вперед ни шагу.

Посреди комнаты стоял князь. Никогда, подумала Локита, не был он так ослепительно, неотразимо красив, как в эту минуту.

Глаза их встретились, и несколько мгновений ни он, ни она не могли найти в себе силы пошевелиться. Наконец князь протянул вперед обе руки, и Локита бросилась к нему, не помня себя от счастья.

Он поймал ее в свои объятия и так крепко прижал к себе, что она слышала бешеный, неистовый такт, который отбивало его сердце.

Потом, одолевая удушье нахлынувшего чувства, он проговорил:

— Милая моя! Моя бесценная! Мой маленький дружок! Я боялся, что навсегда потерял тебя!

— Я не знаю… как перенесла… эту разлуку, — пролепетала Локита.

— Но вот теперь, теперь ты снова в моих объятиях, и, Боже Праведный, как же я люблю тебя!

Князь взглянул на ее обращенное вверх лицо и медленно, осторожно, как бы тщательно следя за каждым своим движением, наклонил голову. Губы их встретились.

Он поцеловал ее так нежно, что на глазах ее выступили слезы. Потом, чувствуя мягкую податливость ее уст, он еще сильнее прижал ее к себе.

Все настойчивее, все ненасытнее становился его поцелуй.

Казалось, он требует, чтобы она рассталась со своим сердцем, со своей душой и передала их ему.

Все то прекрасное, что переживала она в минуты своего танца, все духовное, к чему приближалась она при звуках музыки, словно бы обретало свой тайный смысл.

Это чувство захватило их и вдруг обожгло, как раскаленные лучи солнца в час полуденного зноя.

Чувство это было до того могущественным, величественным и несравненным в своей красоте, что ей почудилось, будто снопы искр, мечущиеся между ними, ослепили ее, пронзили тело и испепелили их обоих.

«Это любовь», — успела подумать Локита, и все ее существо откликнулось на его призыв к ней. Каждая клеточка ее тела содрогалась теперь от радостного изумления такой силы, что временами ее охватывала мука.

— Я люблю тебя! Я люблю тебя!

Ей хотелось прокричать эти слова, ей хотелось двигаться, танцевать под блеск и величие их звучания.

Князь все еще не отпускал свою пленницу, на милость которой он обрекал себя, он целовал ее с алчностью человека, чудом вернувшегося к жизни из царства мертвых.

Когда же он поднял голову, она увидела в его глазах выражение неподдельного изумления. Она знала — он задает себе тот же вопрос, что и она задавала себе.

— Неужели правда, ты здесь, ты так близка ко мне? — спросил он дрогнувшим голосом. — Что теперь я могу… дотронуться до тебя?

— Это… правда, — прошептала она.

— Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь.

— Я люблю тебя! Я не знала, что любовь может быть так… так бесподобна… прекрасна, как музыка и… свет…

— Этот свет принесла сюда ты, моя радость.

Вновь и вновь он целовал ее — целовал в щеки, в уста, целовал тоненькую жилку, что от возбуждения трепетала на ее шее, и снова в уста…

Они потеряли представление о времени. Наконец он подвел ее к дивану и усадил рядом с собой. Руки его все еще обвивали ее талию. Он словно бы боялся потерять ее еще раз.

— Хьюго рассказал тебе о наших планах? — спросил он.

— О том, что мы с тобой… поженимся? — спросила Локита, и голос ее задрожал от волнения. — Но он сказал, что мы должны держать это в тайне.

— Да, в тайне. Сейчас важно только то, что ты должна стать моей… моей… стать частью моего сердца, моей души… так я о тебе думал всегда…

— Ты сказал мне это… еще в ту нашу первую встречу…

— Я думал так тогда, думаю то же и поныне. Когда ты исчезла перед тем званым вечером, любовь моя, мне было трудно, очень трудно заставить себя поверить, что я не потерял тебя навсегда, но судьбе снова угодно было свести нас друг с другом.

— И что же… это был, наверное, замечательный вечер? — с затаенной тоской спросила Локита.

— Без тебя это превратилось в пустое паясничанье.

— Мне очень… мне очень жаль…

— У тебя впереди еще тысяча вечеров, я устрою для тебя любой вечер, какой ты ни пожелаешь, но сейчас я хочу, чтобы мы остались вдвоем и рядом не было ни души.

— И я тоже… этого хочу, — прошептала Локита.

Он еще ближе прижал ее к себе. Руки его пробежали по ее телу, а губы коснулись мягкого шелка ее кожи.

Наконец он с усилием произнес:

— Я скажу тебе, что мы задумали. Не пройдет и часа, как мы поженимся. А потом, солнце жизни моей, я верю, что мечты мои исполнятся… И мы с тобой проведем здесь ночь…

— Если ты в самом деле желаешь этого… — проговорила Локита, — то знай, я исполню все… чтобы сделать тебя счастливым.

— Да, ты сделаешь меня счастливым!! — неистово вскричал князь. — Ты вся создана для моего счастья, восторга, поклонения! И до конца своих дней я намерен лелеять тебя, напоминать, что без тебя жизнь моя потеряет смысл, что мы всецело принадлежим лишь друг другу.

С уст Локиты сорвался стон радости. Она прижалась лицом к его шее.

Он целовал ее волосы и говорил:

— Хьюго предложил нам воспользоваться своим загородным домом. Мы сможем отправиться туда завтра и проведем там наш медовый месяц.

Локита подняла голову, глаза ее заблестели:

— А можем мы отправиться туда верхом?

— Все будет исполнено по твоему желанию. Лишь позволяй мне любить тебя, говорить тебе, как ты прекрасна.

Лицо Локиты вспыхнуло.

— Я тоже… этого хочу… — сказала она и дотронулась рукой до его щеки.

Взяв ее руку, он покрывал поцелуями ее пальцы и ладонь.

— Я люблю тебя! Люблю тебя! Мне нужно будет научить тебя русскому, любовь моя, ведь ни в английском, ни во французском не найдется слов, которые бы донесли до тебя силу моей любви.

— Я немного говорю по-русски, — улыбнулась Локита, — я могу объясняться с Сержем, но очень многих слов я, конечно, не знаю, и ты меня обязательно им научишь.

— Я очень многому могу научить тебя, столь многому, мой бесценный цветочек, что на это не хватит отпущенного нам века. Но все будет начинаться с любви и заканчиваться любовью.