Его слова проникли под холодную оболочку самообладания Кэт быстрее, чем упоминание о Беркстеде. На минуту рот ее открылся в полнейшем изумлении, прежде чем она нашла в себе силы заговорить.

— Неправда, — возразила она. Ее щеки побелели, а глаза сверкали от праведного гнева. — Почему же вы так решительно изменили свое ко мне отношение, если вы — мой поклонник?

— Я изменил отношение? — Томас сделал шаг вперед. — Я не из тех, кто…

— Томас, мисс Кейтс, прошу вас! — Сохраняя спокойствие, Кассандра решительно встала между ними. — Не могли бы вы объяснить, что произошло, а не кричать точно невоспитанные школьники?

Набрав в легкие побольше воздуху, Томас сделал затем медленный выдох. Действительно, он ведет себя точно безнадежно влюбленный простофиля — точнее, олух.

— Прошу меня извинить. Насколько мне помнится, лейтенант проявил изрядную настойчивость, преследуя мисс Кейтс. А мисс Кейтс оставалась глуха к его бесконечным атакам. Или я ошибаюсь?

— Нет. — Катриона покачала головой и посмотрела на него глазами, которые вдруг постарели лет на сто. — Вы не ошибались. Он был неумолим. Я боялась его — глупо было бы не бояться. Он не собирался сдаваться. Никогда.

Томас видел ее в то утро в Фарахат-Бакш. Держал своих слуг, саисов, в отдалении, а сам наблюдал и ждал, не желая вмешиваться в разговор с Беркстедом, — вдруг он тут лишний? Но все приметы — ее скованные движения, резкий тон и непрерывные попытки освободиться — свидетельствовали об обратном. В тот момент, когда она, не скрывая враждебности, навела на лейтенанта пистолет, Томас понял, что увиденного более чем достаточно.

Достаточно, чтобы защитить и Кэт, и бедного болвана. Лейтенант не понимал, что мисс Роуэн — с ее огненными волосами и столь же вспыльчивым нравом — была готова если не застрелить его, так хватить по голове тяжелой рукоятью старинного пистолета. Она уже отвела руку для замаха, если негодяй снова попытается до нее дотронуться. Томас видел ее намерения — мог ручаться за это, видя, каким ледяным огнем пылают ее ясные серые глаза.

И Томас был счастлив — черт возьми, счастлив как последний дурак — любому предлогу воздать Беркстеду за его абсурдные намерения в отношении мисс Роуэн. Острое предвкушение торжества, что разлилось по его жилам, будоражило кровь. Несомненно предстоит потеха. Лучшая из игр.

Томас пришпорил своего высокого коня, радуясь, что предусмотрительно взял с собой двоих саис-балти. Ему казалось, что их устрашающее присутствие — одному надлежало ехать впереди, второму позади на приличном расстоянии — обеспечит маленькому отряду и уединенность, и безопасность, так что будет приятнее беседовать с мисс Роуэн. Но теперь их внушительные фигуры придавали больше веса ему самому.

Беркстед был так увлечен собственной игрой — напугать мисс Роуэн, — что заметил троих мужчин лишь тогда, когда они чуть не наехали на него.

— Сахиб лейтенант. — Томас понизил голос, вложив в него мрачную серьезность, которой за годы скитаний научился у Танвира Сингха, и направил свою лошадь так, чтобы встать бок о бок с лошадью мисс Роуэн и пресечь дальнейшие попытки Беркстеда приблизиться к девушке. — Мэмсахиб выразила свое желание в высшей степени ясно.

Темноглазые всадники встали справа и слева от Беркстеда. Он почувствовал себя в ловушке и пришел в ярость.

— Бога ради, — вспылил лейтенант, вертя головой. Но вид слева ничем не отличался от вида справа — и там и там был воин-балти с раскосыми глазами, и каждый, казалось, был готов перерезать ему горло с той же легкостью, что и барану. — Кем ты себя возомнил, черт подери?

Лейтенант просто кипел бессильной яростью, и Томас был готов улыбнуться, но сдержался, глядя на него сурово и требовательно. Как будто лейтенант был зеленым новобранцем!

— Ты знаешь, что я Танвир Сингх, сахиб, как видишь. Несколько дней назад ты был в моей палатке, покупал лошадей.

— Мне плевать, кто ты. Тебе тут не место, боксваллах. — Он небрежно швырнул оскорбление в лицо Танвир Сингха. — Убирайся.

Его балти почти не говорили на хинди, но достаточно умели объясняться на базарах и были оскорблены, когда лейтенант выказал свое презрение, назвав Танвира Сингха дешевым торгашом-мошенником. Их ответом был агрессивный горловой звук, выдающий и угрозу, и презрение.

Томас успокоил их неспешным движением руки, но не раньше, чем лейтенанту наконец достало благоразумия отпустить поводья лошади мисс Роуэн.

— Лейтенант сахиб. — Томас придал своему голосу увещевающий, даже покровительственный тон и любезно склонил голову, чтобы показать облаченному в алое офицеру, что ему нет надобности — и смысла — вставать в позу. Затем обратился к мисс Роуэн, совершенно забыв о Беркстеде. — Мэмсахиб, угодно ли тебе продолжить прогулку?

— Да, благодарю, хазур. — Она не сводила глаз с Беркстеда, осторожно ставя пистолет на предохранитель, затем отвернулась и спрятала оружие в карман под складками амазонки. — Продолжим наш путь.

— Хазур! — едко усмехнулся Беркстед. — Этот дьявол злоупотребил вашим доверием, мисс Роуэн, если вы думаете, будто он достоин такой чести. Он не принц, чтобы называться его высочеством. Он всего-навсего бродячий торговец лошадьми. И еще хуже. — Он воззрился на Танвира Сингха гневным взглядом, как будто вкладывая в него презрение к тем самым сведениям, на которые так полагалась компания, чтобы приумножить свое богатство.

Его блистательная богиня смерила Беркстеда суровым взглядом.

— Вы думаете, нет? — наставительно заговорила она. — Мне прекрасно известна профессия достопочтенного Танвира Сингха — этим же занимался и мой уважаемый дедушка, брат его светлости герцога Гамильтона, — так же как известна и ваша, лейтенант. Но мне также известны правила вежливости.

Томаса уже не шокировал выдержанный, стальной характер, спрятанный в обманчиво нежной женской оболочке. Лейтенант поступил бы мудро, уважай он отточенное лезвие решительности мисс Катрионы Роуэн. Возможно, это помогло бы ему сохранить хладнокровие, поскольку сейчас лицо лейтенанта сделалось красным, как его собственный мундир.

— Доброго дня, лейтенант сахиб. — Томас склонил голову и пришпорил коня. Разумеется, мисс Роуэн и ее умная лошадка двинулись с ним в ровный унисон. — Лучше побольше поговорим о твоей лошади, мэмсахиб. — Томас держал ушки на макушке, когда они с суровой богиней пустили лошадей неспешным шагом вперед. — Меня поражает, как ты умеешь держать в узде мою тигрицу. Раджпутская принцесса не справилась бы лучше. Где ты научилась так разбираться в лошадях?

О, ее улыбка была воплощением сдержанного восторга и триумфа — она ответила чуть громче, лишь для того, чтобы убедиться, что ее слова будут расслышаны:

— В Шотландии, хазур. Мы, дикари, знаем толк в лошадях.

Если Беркстед и услышал ее, удар не оказался достаточно сильным, чтобы его остановить.

— Не поворачивайся ко мне спиной, торгаш, — проворчал он. — Осторожней с этим головорезом, моя дорогая. Я слышал, он убил человека в Ранпуре — перерезал горло, от уха до уха, и наблюдал, пока тот не истечет кровью.

Мисс Катриона Роуэн потрясенно ахнула вместе с детьми.

Томас очутился лицом к лицу с лейтенантом, мгновенно развернув лошадь.

— Лейтенант сахиб! — заговорил он тем спокойным, тихим голосом командира, которому научился у старшего брата, капитана Уильяма Джеллико, в то время как его саис сомкнули фланги, наступая на лейтенанта. — Я охотно отвечу тебе в любое время, как мужчина отвечает другому мужчине, — вам известно, где стоит мой шатер. Но своими злыми и неразумными речами ты пугаешь детей сахиба лорда Саммерса. Никому не будет пользы в том, что дети начнут повторять всякие басни дома, в присутствии его превосходительства, лорда и резидента компании. Или их матери, леди-мэмсахиб.

Томас не понял — то ли упоминание имени лорда или леди Саммерс подействовало на лейтенанта, однако молодой нахал в красном мундире и с красным лицом сдался наконец и покорился неизбежному. Резко дернув поводья, чуть не разрывая губы бедному животному, он поспешно удалился, будто угрюмый, обидчивый школьник, любитель поиздеваться над товарищами, — каким, несомненно, когда-то он и был.

Но Томас не сделал ошибки, полагая, что Беркстед усвоил урок или был достаточно благоразумен, чтобы выбросить из головы Танвира Сингха с Катрионой Роуэн. Ни в коем случае! Офицер будет лелеять оскорбление до тех пор, пока чувство уязвленной гордости не толкнет его на следующую опрометчивую выходку.

Но когда это произойдет, Танвир Сингх и Томас Джеллико будут наготове.

И стоило обзавестись таким врагом ради того, чтобы увидеть, как благодарно и радостно вспыхнуло милое личико мисс Катрионы Роуэн.

— Огромное вам спасибо, Танвир Сингх. — Она глубоко вздохнула, будто пытаясь исторгнуть из легких всякие следы столкновения с лейтенантом Беркстедом. Потом обернулась к детям. — Вы оба в порядке? — Дети кивнули, понукая лошадей, и она снова обратила взгляд к нему. — Вы были очень добры.

Снова это слово — «добр».

Доброта Танвиру Сингху не полагалась. Ему следовало быть безжалостным, хитрым и коварным. Неужели он был излишне мягок с лейтенантом? Возможно, нужно было позволить себе исключительное удовольствие перекроить слишком смазливое лицо лейтенанта? Но нет, тут же дети. Расстроить детей — значит, расстроить и разочаровать мисс Роуэн. Придется отложить момент удовлетворения, когда его кулак разобьет наглецу нос, как-нибудь на другой день.

Он пропустил детей вперед в сопровождении саис, а сам занялся предметом своего наваждения.

— Не думай об этом больше, мэмсахиб мисс Роуэн. Я исключительно рад тебе помочь.

— И я рада. — Она сдержанно, натянуто улыбнулась. — Не знаю, что делала бы, если бы вы не вмешались.

— Думаю, ты могла бы разбить бадмашу его толстый череп пистолетом. А еще я думаю, что он вполне заслуживает того, чтобы урон понесли и его голова, и непомерное самолюбие.