Прихожане ошарашены. Они определенно что-то видели, но что? Один миг – леди Мелфорд кричит на племянницу пастора, наставляя на нее револьвер, другой – к ним присоединяется ректор, а платье племянницы успевает поменять цвет… Но мозг торопливо отплевывается от этого видения, совершенно лишнего в повседневной жизни, а побеспокоенное воображение потягивается и вновь засыпает. Пора приступать к утренним хлопотам.

А Джеймсу с Агнесс пора уходить.

Бережно придерживая племянницу за локоть, Джеймс ведет ее по улицам, а когда дома остаются позади, он не спеша разматывает белый шейный платок и роняет его на траву.

– И простер я воскрилия риз моих на тебя, и покрыл наготу твою? – спрашивает Агнесс, оглядывая свое зеленое платье, и с ее губ срывается невнятный звук, нечто среднее между всхлипом и радостным смехом.

– Тсс, не говори ничего, ты устала. Сейчас мы пойдем домой и выпьем чаю.

– Вы же слишком горды, чтобы позвать меня обратно.

Он бормочет, что гордыня мать всех грехов и надо же как-то с ней бороться, но Агнесс никак не может поверить в произошедшее, хотя понимает, что должна. Потому что Лавиния права. Фейри можно не доверять, но верить в них нужно обязательно. Иначе во что превратится наш мир?

– Но как мне отблагодарить вас за ваше прощение? – не сдается она.

– А за прощение вообще нельзя благодарить. Оно дается свободно, как дружба… как любовь, – добавляет он чуть тише. – Впрочем, ты можешь испечь мне кекс. Благодарственный кекс. У тебя хорошо получается с недавнего времени.

Она кивает и прячет руки в карманы, чтобы Джеймс не видел, как она дрожит.

Где-то далеко, дальше, чем Уитби, за гранью горизонта, плещет холодное море, и плывут по нему селки – свободные, сильные, – перекликаясь пронзительными голосами. А среди них один – в человеческом обличье. Один, еще не получивший своей тюленьей шкуры, но несмотря на это – счастливый и свободный, ведь рядом с ним – его мать, тоже свободная и счастливая… Ронан – проклятый своим смертным отцом, проклявший свою смертную кровь.

Агнесс представляет себе Ронана и Мэри – вместе, среди морского простора. И улыбается.

Завтра эта картина уже не покажется ей такой радостной, и Агнесс заплачет, проплакав и послезавтра, и всю неделю, и неизвестно, когда сможет остановиться. Потому что жемчуг – к слезам.

Но когда слезы высохнут, рядом будет Джеймс, ее рыцарь-эльф. Наверное, она отважится положить голову ему на плечо.