Лиза чувствовала себя так, словно попала в чужую страну, понимая язык этой страны, но совершенно не зная, как и чем эта страна живет. Это плохо. Впрочем, что плохого? Ничего не вспомнив, Лиза тем не менее почему-то была уверена: о чем бы ни были все эти новости, они не для нее, она живет другой жизнью, с жизнью из телевизора никак не соприкасающейся. То есть она умом понимает, что соприкосновения не может не быть, но — не чувствует…

…Игорь вернулся в девятом часу вечера. С деньгами. С пакетом продуктов. С бутылкой водки и бутылкой вина. И крепко навеселе.

— Зачем? — спросила Лиза. — Это же все дорого.

(Вспышка: ОТКУДА ОНА ЗНАЕТ, ЧТО ЭТО ДОРОГО?)

— Она еще недовольна! Надька — молодец! Говорит: даю бессрочно, все равно, говорит, мой козел их в казино продует. Он в казино теперь повадился играть, представляешь? Почему ты не похвалишь меня за крабовые палочки? Я помнил о тебе! Вино — видишь? Чтобы тебе опять с водки плохо не было!

— А мне было плохо вчера?

— Она даже не помнит! Такая здоровая девушка и такой слабый организм! — веселился Игорь. — Ну, выпьем?

Он суетливо откупорил вино и водку и, не дожидаясь Лизы, налил себе и выпил сразу полстакана.

Она попробовала вино. Кислое. Отставила стакан. Надорвала упаковку с бело-розовыми крабовыми палочками. Взяла одну, надкусила. Какой-то неприятный химический вкус. И она это любит?

— Чего кочевряжишься? Не нравится? — спросил Игорь.

— Да нет, просто… Аппетита как-то нет.

— Бывает. А где Настя?

— На день рождения к Степану пошла.

— Я же сказал ей, чтобы она туда ни ногой!

— Если вы с братом в ссоре, при чем тут она и Степан?

— Ссора? Это ты называешь — ссора?

Мгновенно озлившись, Игорь выпил еще полстакана.

— Ссора! Родной брат занимает квартиру родителей, царство им небесное, и нагло показывает брату и сестре кукиш, это ссора? Мало того, он надо мной и Надеждой еще и смеется, что мы не такие наглые оказались! Надежде-то что, у нее всего хватает, а я? Я не в счет? Сволочь он, по гроб жизни сволочь!

Лиза промолчала. Она не помнила этой истории.

А Игорь еще долго кипятился и перечислял обиды, которые нанес ему брат, вместо восклицательных знаков употребляя равномерные водочные порции. Поэтому водка довольно быстро кончилась.

— А ты почему вино не пьешь? — спросил он.

— Не хочу.

— Тогда я немножко. Можно?

— Можно.

Он был уже пьян. Он нес полную околесицу, ерзая на стуле и кренясь то в одну, то в другую сторону.

Лиза смотрела без брезгливости, без любопытства. Она не помнила этого человека таким, но помнила, что такое, когда люди пьют. Быстро, словно смонтированные в кино, с сумасшедшей скоростью промелькнули лица, лица, лица: мокроглазые, криворотые, с пеной на губах, с мычанием из горла, пьяные, пьяные, пьяные…

Вдруг поток речи Игоря прекратился. Он уронил голову, потом с трудом поднял и с трудом выговорил:

— Хочу спать.

И протянул к ней руки.

Она поняла этот жест. Подошла к нему, помогла ему встать, помогла дойти до постели. Он рухнул. Она приподняла его ноги, оставшиеся на полу, забросила их на кровать. Он замычал, забормотал и тотчас же вслед за этим громко захрапел.

Ей тоже захотелось спать, она пошла в комнату Насти и легла поверх покрывала. Настя вернется и разбудит.

И она — вдруг — проснется прежней! Тою, что была. Все вспомнит. Вылечится. Все началось после сна, значит, после сна может и пройти. Интересно, а то, что с ней случилось, она будет помнить? Или очнется в твердом убеждении, что Васенька ее любовник, Игорь — муж навечно. И еще какой-то Ефим…

И Лиза поняла вдруг, что новизна ее, которая так пугала утром, сейчас уже не кажется такой страшной. Она поняла, что ей уже не хочется расставаться с этим ясным взглядом на окружающее, ей хочется заново понять все это, то есть именно заново, как впервые, без груза привычек, приспособленности, без отягощающего хлама памяти…

Все-таки она задремала.

Проснулась от толчка.

Игорь стоял над ней и довольно бесцеремонно тыкал ее в плечо.

— Двенадцатый час, — сказал он. — А Насти нет.

— Я сказала: до одиннадцати.

— С какой стати? Всегда до десяти, и вдруг до одиннадцати! Ты ее не знаешь? Если скажет в десять, придет в одиннадцать. Если в одиннадцать, то в двенадцать. Или вообще не придет. Ты что? Ты звонить пойдешь или нет?

— Кому?

— Братцу моему! Не я же звонить буду! Может, она уже час назад вышла. Может, ее уже искать надо!

Игорь имел вид полупьяный-полупохмельный. Поспал, встал, выпил еще и вот теперь встревожился.

— Мало ли, — сказала Лиза. — С мальчиком целуется в подъезде.

— В пятнадцать лет? А если не целуется? Слушай, ты вообще что? То из-за пяти минут опоздания с ума сходит, то лежит, видите ли! Твою дочь, может, сейчас в соседнем подъезде насилуют, а она лежит, видите ли!

— Не нагнетай страсти.

— Ну, хорошо, не насилуют, а по доброму согласию! Тебе хочется, чтобы твоя дочь трахалась с кем попало в пятнадцать лет?

— Если она захочет, она сможет это сделать и в дневное время.

— То есть ты так и собираешься лежать?

— А что я должна делать?

— Звонить идти! Братцу моему, подлецу!

Возможно, Лиза и пошла бы звонить. Но она не помнит номера.

И она сказала:

— Если дочь тебе дорога, то можешь ради этого и наплевать на ваши с братом отношения. Позвони сам.

Игорь только головой покрутил:

— Ты сегодня чокнутая совсем. Что ты собираешься делать вообще?

— Ждать. Рано или поздно она придет.

Он опять покрутил головой и пошел в кухню. Допивать вино. А потом поплелся спать.

Лиза задремала.

Разбудили ее голоса.

Они слышались из прихожей.

— Сейчас! — злорадствовал голос Игоря. — Сейчас мать тебе устроит! Сейчас она тебе голову открутит!

Что это он меня таким пугалом выставляет? — подумала Лиза.

Зажегся свет, Настя стояла в двери, съежившись, с виноватым видом.

— Мам, ты только не ругайся, — торопливо заговорила она. — Понимаешь, мы поехали на набережную погулять, ничего особенного, а потом смотрим — уже почти час, транспорта нет никакого, на такси денег нет ни у кого… Ну и мы пешком…

— Даже у Степана денег нет? — спросил Игорь.

— Его не было с нами.

— Так. А кто же был?

— Ну, люди всякие. Ты их не знаешь.

— Сколько?

— Какая разница?

— Большая! В пятнадцать лет она приходит в третьем часу ночи! А что будет потом? — накалялся Игорь, выполняя, быть может, роль Лизы (потому что посматривал на нее, словно каждую секунду ждал ее вступления в разговор, а пока был вынужден в одиночку нести тяжкий родительский груз). — Может, там всего один был? А? И не на набережной, а? Ты кем растешь? Кем вырасти хочешь? Панельной девочкой, да?

— Игорь, заткнись! — сказала Лиза. — Иди спать!

Игорь, оскорбленный тем, что его педагогический пафос не понят, ушел.

— Иди сюда, — сказала Лиза.

Настя, исподлобья глядя на нее, приблизилась.

Лиза подняла руку, Настя отшатнулась.

Она что же, била ее, что ли?

Лиза встала, обняла ее за плечи, усадила рядом с собой. Погладила по голове. Настя вдруг всхлипнула.

— Я тебя не трону. Я тебя била? Сколько раз я тебя ударила? — спросила Лиза.

— А я считала? А ты сама не помнишь? Раз пять. Два раза по роже, один раз полотенцем по спине, один раз сапогами тоже по спине и один раз по плечу курткой. А там пуговица была металлическая, у меня след от нее неделю не проходил.

— Я больше не буду, — сказала Лиза. — Только все-таки нужно предупреждать. В два — значит, в два. Если, конечно, я буду знать, что ты под защитой.

— Ага, так ты и разрешила!

— Если пообещаешь в два и придешь в два, разрешу.

— Ага. Скажешь: утром в школу, да то, да се!

— Ну и в школу. Поспишь поменьше один раз. Или на один урок опоздаешь. В конце концов, школа каждый день, а майская набережная не каждый день. Он симпатичный?

— Кто?

— Тот, с кем ты была.

Настя промолчала.

— Я никому не скажу. Мне просто интересно.

— Он в институте уже учится. Такой человек! Ты не представляешь, какой человек! На него все западают.

— Западают — это что?

— Ну, нравится он всем. А ему я нравлюсь.

— Я надеюсь, у тебя хватит ума не торопиться.

— В смысле, что ли, трахаться с ним? Обойдется! Годик подождет. А то я знаю их: свое получит и до свидания. Нет, я подинамить его хочу!

Настя сказала это удивительно опытным и разумным голосом.

— Вот и славно, — сказала Лиза. — Все, спи.

— Ладно. Нет, ты все-таки ничего у меня, — рассудила Настя. — Не самый худший вариант.

— Ты тоже, — сказала Лиза.

И они тихо посмеялись и разошлись.

Нет, как это ни грустно, Лиза пока не чувствует эту девочку дочерью. Никак не вспоминается. Но близость какая-то уже есть, тяготение к ней какое-то уже есть. Она говорила с ней как с самой собой — пятнадцатилетней. Поэтому, быть может, разговор и получился.

Все наладится.

Все будет хорошо.

Глава 5

Утром Лиза проснулась рано. Дочь уже собиралась в школу. Во искупление вчерашних грехов.

Игорь проворчал недовольно:

— Тебе к десяти, куда ты в такую рань?

Лиза не ответила. Спасибо за информацию. К десяти. Репетиции начинаются в десять. Надо выйти пораньше, чтобы у прохожих узнать, где находится театр и как к нему проехать.