— Миссис Мартин, неужели у нас нет изюма и цукатов?! — Оливия озабоченно суетилась, заглядывая в шкафы и на полки кухонных стеллажей.

— Зачем тебе? — миссис Лиззи очень удивилась, озадаченно глядя на девушку. — Ты забыла, Оливия? На днях мы с тобой делали творожные оладьи, и я высыпала в тесто остатки изюма.

— Значит, придется съездить в Смоки-Хилл, посетить бакалейную лавочку и купить сладости. Хочу к завтрашнему дню испечь большой праздничный пирог и приготовить ванильный рисовый пудинг, как всегда это делала бабушка.

— А что это за такой особый день, дорогая Оливия?

— Завтра мне исполняется восемнадцать лет, милая миссис Лиззи. Я люблю свой день рождения больше всего на свете! — Оливия прямо-таки сияла в предвкушении праздничных забот и торжественного обеда.

— И впрямь завтра у тебя знаменательный день, Оливия! Жаль, что тебе, наверное, будет не хватать бабушки, ее подарков и сюрпризов!.. А Берни знает об этом?! — поинтересовалась пожилая женщина.

— Я хочу, чтобы и в этом доме все было так, как при жизни бабушки!.. Конечно, вряд ли завтра приедет отец, чтобы поздравить меня, но я все-таки буду ждать его!.. А Берни… Берни собирается сделать этот дом моим! Он покупает ранчо и уже разговаривал об этом с бывшим владельцем!

— Но как же быть с пирогом и пудингом, Оливия?! — недоумевала миссис Мартин. — Может быть, обойтись без изюма и цукатов?

— Но какой же именинный пирог без цукатов и свечек, миссис Лиззи?! — и Оливия возмущенно подняла брови.

После полуденного ланча, когда все снова отправились в каньоны, Оливия выскочила на кухню, вновь одевшись в мужское платье и перетянув грудь повязкой.

— Миссис Мартин, я съезжу в Смоки-Хилл, узнаю последние новости и заодно развею немного эту скуку, что навалилась на меня. Может быть, на почте меня ожидает письмо от отца!.. Постараюсь вернуться до вечера — полчаса туда и полчаса обратно, и я окажусь дома до темноты, миссис Лиззи! Вот увидишь, миссис Лиззи, все будет хорошо! Клятвенно обещаю!

— Не дело ты затеяла, девочка! В горах рано темнеет, Оливия! В темноте выходят на охоту хищные звери — койоты, пумы, волки. Ты не боишься, малышка?! — миссис Мартин растерялась. Она не знала, как запретить девушке поездку, и потому всячески ее запугивала, надеясь остановить. Оливия должна и сама понимать, что опасность грозит ей в любой момент, а уж если она окажется на дороге одна — такая слабая и беззащитная, то и подавно. — Ты поставила в известность Берни Дугласа о том, что едешь в Смоки-Хилл, Оливия?

— Если ты, дорогая миссис Лиззи, не расскажешь ему ничего, он и не догадается. И вообще, мне на днях исполняется восемнадцать лет, вот я и решила заодно присмотреть себе подарок. Может быть, куплю что-нибудь забавное!

— Откуда у тебя, деньги, Олив? — миссис Мартин с недоумением посмотрела на девушку.

— У меня всегда есть в запасе не слишком большая сумма, миссис Лиззи! Мой драгоценный папочка присылает с Рони Уолкоттом.

— Твой отец жив, Оливия?! — удивилась миссис Мартин. — Ты никогда не рассказывала про него! Только однажды проговорилась, что бабушка его не любила. Не хочешь ли рассказать?.. — встревоженная миссис Мартин отвернулась от плиты. Ее щеки были красными от печного жара. — Оливия… Ты знаешь, я не решилась бы на твоем месте отправляться в город без Берни Дугласа или Рони Уолкотта. Боюсь, что ты опять попадешь в какую-нибудь не совсем приятную историю!

— Даю слово, мэм! Никуда не влезать, мэм! Держать язык на привязи! А рот — на замке, мэм! — Оливия радостно подскочила к пожилой женщине и поцеловала в ее в раскрасневшуюся щеку. — Я скоро вернусь, мэм! Нигде не задержусь и лишней минутки!

И пока миссис Мартин раздумывала, что бы еще посоветовать, Оливия вскочила на заранее оседланную Лили и ударила кобылку каблуками в бока. Игривое настроение передалось и лошадке. Она весело взбрыкнула задом, и в ответ получила легкий шлепок ладонью по холке.

— Да ты у меня совсем застоялась, Лили!.. До вечера, миссис Лиззи Мартин! — прокричала девушка, промчавшись мимо крыльца, на котором застыла растерянная старушка Лиззи. — До вечера! Ждите меня с покупками! — и Оливия запела ковбойскую песню своим низким мальчишеским голосом.

Лили мчала ее по дороге к Смоки-Хилл. Оливия сегодня не особо разглядывала места, по которым вилась грунтовая дорога на ранчо. Девушка спешила к привычному шуму улиц, магазинам, рынку, где всегда многолюдно. Последний раз она была на городском рынке с бабушкой месяца три назад, когда старушка еще не слегла в последней предсмертной болезни. Здесь же населенных пунктов поблизости не было, казалось, что ранчо «Клин Крик» обосновалось на самом краю мира, ведь за выпасами и загонами была свободная земля, никому не принадлежащая. Как раз это больше всего и понравилось Берни Дугласу.

Когда на горизонте появились три дымящихся холма, Оливия радостно гикнула, привстала в стременах и по-мальчишески присвистнула. Лили дернула ушами, еще быстрее рванула вперед, перебирая подкованными копытами, и, кажется, вмиг достигла крайних домов городка. Таким образом, Оливия оказалась намного раньше, чем планировала, на площади, которую занимал городской рынок. Она оставила Лили у коновязи, заплатила конюху и вклинилась в шумящую, перекликающуюся, о чем-то спорящую, гомонящую толпу.

Пройдя всего лишь пару шагов, Оливия заметила нескольких худых и чопорных леди под шелковыми зонтиками, в дорогой одежде, сопровождаемых чернокожими служанками в пышных хлопковых платьях со сборчатыми юбками и в белоснежных чепцах на смоляно-черных волосах. Последние шли, изрядно нагруженные тяжелыми корзинами с провизией и другими различными покупками. Хотя штаты, отчужденные от Мексиканских территорий, и были объявлены свободными от рабства, жены офицеров и чиновников все же привозили с собой чернокожих рабов и рабынь, что вызывало недовольство как среди индейцев, так и среди белых переселенцев.

— Эй! — неожиданно для себя Оливия выкинула кулачок вверх и довольно громко прокричала своим низким голосом: — Где ты, миссис Гарриет Табмен?! Где ты, свободолюбивая беглянка? Долой рабство! — после этого она засунула в рот пальцы и оглушительно засвистела.

Олив частенько сама терялась от своих поступков и не понимала, зачем совершает их. Спохватывалась, когда было поздно. Так вышло и на этот раз. Негритянки в белоснежных платьях с удивлением и любопытством оглядывались на нее и обменивались признательными улыбками. Их хозяйки, недовольные и раздраженные, выговаривали им что-то и заставляли рабынь поскорее покинуть рыночную площадь.

— Эй ты, парень! Будь осторожен! Наш шериф вряд ли озабочен тем, чтобы поймать Гарриет Табмен. Но он знает, что за голову миссис Табмен обещаны сорок тысяч долларов! Это целое состояние! Многие не прочь обзавестись подобным капитальцем! — темнокожий чистильщик обуви озабоченно замахал Оливии своими черными, лоснящимися щетками.

— Да я ничего не говорю!.. А это правда, что она выкрала около трехсот рабов с плантаций, где с невольниками обращаются особенно жестоко? И переправила в безопасное место?..

Оливия, не дождавшись ответа, поспешила смешаться с толпой, заметив, что обратила на себя внимание двух аккуратно и одинаково одетых мужчин с неприметной внешностью. Привлекать внимание шпионов полиции она вовсе не собиралась. Однако смятение в толпе было спровоцировано. Леди со служанками, нагруженными тяжелыми корзинами, спешно покидали рыночную площадь, пристально и с подозрением поглядывая на парней, одетых так же, как Оливия, в индейские замшевые брюки, куртки и черные ковбойские шляпы. Девушка довольно ухмыльнулась. Но тут же ухмылка сползла с ее лица.

На пути стоял сэр Питер Хиддингс собственной персоной и манил ее к себе указательным пальцем:

— Иди, иди сюда, парень! Нам стоит продолжить разговор о Фрэнке Смитте. Как ты считаешь?.. Или ты думаешь, что разговор о миссис Табмен гораздо интереснее? Что ты о ней знаешь?

— Я не знаю никакого мистера Фрэнка Смитта, сэр! И миссис Табмен мне тоже незнакома! О ней рассказывала бабушка!.. Давно! Бабушка уже умерла, сэр! — Оливия сняла шляпу и прижала к груди. Вид у нее казался совершенно обескураженный и растерянный. Взгляд был наивным и открытым. Встопорщенные вьющиеся волосы торчали в разные стороны. В глазах светилось только любопытство к окружающему миру и больше ничего. — А имя Фрэнка Смитта я слышу второй раз из ваших уст, сэр!

— Ладно, парень!.. Твой опекун Берни Дуглас — мустангер, загонщик одичавших косяков, не так ли?

— Так и есть, сэр! Берни Дуглас — мой опекун! И порядочный человек, сэр! Хотя, по моему мнению, немного грубоват и жесток! — Оливия старалась изо всех сил не показать своего смятения и испуга. Кажется, шериф забыл о Фрэнке Смитте и Герриэт Табмен.

— Никто не спрашивает мнение такого сопляка, верно?.. Говорят, он собирался воспитать из тебя настоящего мустангера? И каковы его успехи? шериф с сомнением оглядел щуплую фигурку Олив. — Он отпустил тебя одного в Смоки-Хилл? Не боится, что с тобой произойдет неприятность?

— Сэр, я оказался полной бестолочью в этом деле! Так ничему и не смог научиться! — Оливия серьезно и преданно смотрела на начальника полиции своими наивными глазищами. — Мистер Дуглас мной очень недоволен, сэр!.. Я уехал в город без его дозволения, сэр! Он мне вечером, наверно, хорошенько всыплет!

— И будет совершенно прав, если отвесит тебя парочку звонких затрещин! Что ты, парень, бестолочь, я и сам вижу! Ты, похоже, и не стремишься стать настоящим загонщиком и укротителем мустангов, верно? Это и для зрелого мужчины тяжелый труд, хотя и довольно денежный! Тебе не нравится укрощать диких жеребцов и кастрировать их, превращая в тягловую силу?.. Чем же ты собираешься зарабатывать на жизнь? Или у тебя есть состоятельные родственники?

— Богатых родственников не имею, сэр! Но хочу стать поваром, сэр! В ресторане! Или музыкантом! А мистер Берни Дуглас за это на меня сильно гневается, точно я его родной сын! Я могу быть свободен, сэр Хиддингс?