– Ничего-ничего, ему еще икнется… – скрежетал зубами Крюков. – А мы вот что… Окна мы вставим, сейчас мастеров вызову. Новый год будем отмечать в гостинице, на людях. Все веселее, да? Моя гостиница, что хочу, то и делаю!

На том и договорились – что соберутся этой ночью к одиннадцати в ресторане. Иванка была вынуждена согласиться… Праздничное, предновогоднее настроение ее покинуло.

Она вдруг поняла, что играет с огнем, что Дмитрий Гагарин был прав, когда сказал, что Эмиль с Крюковым опасны. «Ты даже не представляешь, каких демонов ты разбудила, когда появилась здесь!»

…«Тридцать лет на носу, а все дура…» – с тоской думала Иванка, сидя у себя в гостиничном номере. Она не хотела никого видеть, она не хотела отмечать Новый год, до которого оставалось всего несколько часов.

Вечером Иванка не стала даже звонить знакомым. Ей ни с кем не хотелось говорить, сотовый телефон она отключила – чтобы и ей не звонили. Впрочем, ближе к ночи, девушка все-таки включила ненадолго сотовый и позвонила матери, жившей в далеком Ванкувере. Поздравила ту с наступающим. Вернее, в Ванкувере Новый год уже наступил…

– Мам, ты не помнишь, у нас в роду были цыгане? – в конце разговора спросила Иванка.

– Ты с ума сошла! Какие цыгане… – засмеялась та.

– А у отца?

Небольшая пауза. Об отце они старались не говорить.

– А ты у него спроси.

– Мам, я не могу…

– Я тем более, – сухо ответила мать. Спохватилась: – Хотя погоди. Там в семье все время шутили, что у его бабки, то есть твоей прабабки со стороны отца, был роман с каким-то цыганским бароном… Но это шутка! Почему ты спрашиваешь?

– Так, просто…

Они попрощались. «Цыганский барон. Гм… Прабабушка покуролесила. А что, может быть, и правда!» – подумала Иванка.

Через час за ней должны были зайти Крюков с Ритой. Пока девушка переодевалась, она все время думала о словах Дмитрия, о том, что она должна знать, кого ей бояться, а кого нет. «У тебя есть способность чувствовать и понимать других людей!» – сказал он. «Ну и что? – мысленно возразила Иванка Дмитрию. – Допустим, есть у меня такая способность, ма-аленький такой талантик… И как мне этим воспользоваться? Что с этим делать?..»

Иванка повернулась перед зеркалом, скептически себя оглядела. Возможности блеснуть на новогоднем вечере у нее не было, с собой имелось не так много одежды.

Поэтому девушка выбрала самый, самый беспроигрышный вариант – широкие черные брюки и белая блузка навыпуск. Черные замшевые полусапожки. И блестящий тонкий платок скрутила, повязала вокруг шеи, концы шарфа небрежно бросила на плечо. «Сойдет!»

– Тук-тук-тук! А это я… – довольно улыбаясь, в номер заглянула Рита. С рыжими волосами, острым носиком – дочь Крюкова напоминала сейчас лисичку. – Ты готова?

– Да. Ну-ка, покажись…

На Рите было огненно-красное платье, лаковые сапожки тоже красного цвета, переливающийся блесками макияж.

– Иванка, хорошо?

– Хорошо. Как раз для новогодней ночи.

– Зато ты такая простенькая… Но ты красивая, – пролепетала Рита. – В тебе что-то такое… – она пошевелила пальцами. – Не знаю, как это описать, но я понимаю папу…

– Рита, ты пила? – принюхавшись, осторожно спросила Иванка. – А это что? У тебя тут оборка оторвалась… И подол в чем-то испачкан! Сажа какая-то!

– А я ребят встретила, из слесарного, так, поболтали, чуток отметили встречу… Посидели в гараже…

– Где посидели? О господи… Погоди. Идем в ванну, я это пятно отмою, а оборку пришью! И куда твой отец смотрит! – Иванка вертела Риту, точно куклу, – та не сопротивлялась, слушалась старшую подругу. Но это была обманчивая покладистость – вдруг поняла Иванка. Рита все равно не изменится… Будет пить, будет встречаться с кем ни попадя.

– Папа переживает, что стреляли, – тем временем лепетала Рита. – И еще переживает, что ты испугалась. Он боится, что ты уедешь… А я переживаю, что он переживает. И еще я сегодня жутко, жутко сама испугалась, когда стрелять начали…

Иванка отмыла пятно, подшила оборку прямо на Рите, отстригла лишние нитки:

– Все, готово.

– Иванка, ты такая добрая, такая милая… – захныкала дочь Крюкова.

– Я знаю. Только больше не пей, а то до утра не досидишь.

…Зал ресторана был украшен блестящими шарами, всюду переливались гирлянды, неподалеку от эстрады распушила свои ветви живая ель.

Все столики оказались заняты. Помощник Крюкова, то ли Славик, то ли Петрик (Иванка их не различала), подвел девушек к столику за небольшой ажурной ширмой. Там на бархатном диване сидел Крюков, разговаривая с кем-то по сотовому телефону. Увидев девушек, вскочил, извинился и, не прерывая разговора, подвинул Иванке стул.

Иванка посмотрела на угощения, оглядела из-за ширмы зал. На эстраде играл оркестр. Все чинно, благородно, богато.

– Папке некогда… – хихикнула Рита. – Давай, Иванка, проводим уходящий год!

Официант налил в бокалы шампанского. Дорогого, хорошего. И закуска на столе была дорогой – икра, стерлядь, поросенок, какие-то дивные салаты… «За чей счет банкет? – с иронией подумала Иванка. – Меня тут поят, кормят, ухаживают как за королевишной, брильянты пытаются дарить… а чем я расплачиваться буду? Не могу же я вечно из себя недотрогу строить… Я влипла. Надо с этим заканчивать!»

Крюков нажал на кнопку отбоя, улыбнулся Иванке:

– Ты красавица…

Они втроем чокнулись, выпили. Вышел ведущий с микрофоном, принялся развлекать публику бойкими речами, то и дело сыпля комплиментами в адрес Крюкова – тот и благодетель, тот и радетель…

Риту позвал потанцевать долговязый парень, она с готовностью убежала, слегка спотыкаясь на высоченных шпильках.

– Ты какая-то невеселая… Ничего не бойся, – произнес Крюков значительно, положив свою руку поверх Иванкиной руки. – У меня все под контролем.

Он смотрел на Иванку серьезно, покровительственно, одобрительно. Но его восхищение уже не льстило Иванке. «Я только мучаю этого человека. Зачем? Я не должна… я не люблю его!»

– Терпеть не могу местных баб, – вещал Крюков. – Ты знаешь, чем настоящие москвички отличаются от провинциалок?

– Чем, Вова?

– Провинциалки корыстные. Все выгоду ищут. Где лучше, где сытнее. Не по сердцу живут. А настоящие москвички – как с другой планеты, голубая кровь у них. Умрут, но себя не продадут.

– Ты еще не видел ушлых москвичек… – усмехнулась Иванка.

– Так это тоже ненастоящие, приезжие, – пренебрежительно махнул рукой Крюков. – Приехали, квартиру сняли, зажили – и думают, москвички они. А нет!

– Ты к чему все это?

– Ты – настоящая. Вот ты – принцесса. Мне принцесса нужна, а не баба, у которой на зрачках доллары нарисованы, – Крюков говорил очень серьезно. – Я тебя еще больше уважать стал, когда ты от кольца сегодня отказалась! Я тебя никому не отдам. Никому, слышишь?

От Крюкова не исходило никакого зла, как подсказывала Иванке ее цыганская интуиция. Он действительно обожал ее. Но это и было страшно. А ведь правда – не отпустит… «Какая же я дура, что не послушалась сразу Дмитрия… Что мне делать? Как из всего этого выпутываться?» – с отчаянием подумала Иванка. К счастью, в этот момент у Крюкова опять зазвонил сотовый.

– Извини, я на минутку… – Мужчина резво вскочил, убежал в сторону, видимо не желая, чтобы кто-то слышал его разговор. Иванка посмотрела бизнесмену вслед, как тот, лавируя среди стульев, бежит за эстраду, в соседнее помещение. Приземистый, широкоплечий, с изрядным пузцом и бритым загривком… Не киногерой. Хотя, наверное, большинство здешних дам считали его эталоном мужских достоинств – холостой, не совсем старый, надежный, при деньгах. Нормальный мужик. Недаром многие завистливо, неодобрительно посматривали в сторону Иванки – надо же, повезло… «И чего он в ней нашел?» – читалось в этих взглядах.

Как уже говорилось, Иванка не судила людей по внешности. И не юного красавца ждала. Просто у нее в голове был совершенно другой образ, совершенно…

До двенадцати оставалось совсем немного времени. Рита кружилась где-то в толпе, над которой порхали конфетти и серпантин, Крюков куда-то убежал…

Иванка попросила официанта подлить ей шампанского, обернулась и вдруг в просвете ажурной ширмы увидела Гагарина. Тот стоял у входа, наполовину скрытый тяжелыми портьерами, все в той же «аляске» и кого-то искал взглядом.

Иванка подхватила бокал с шампанским и сквозь толпу стала пробиваться к нему. Кое-как выбралась, на ходу стряхивая с волос конфетти.

– О, Иоанна! – Он вздрогнул, увидев ее перед собой, глаза лихорадочно блестели. – Надо поговорить.

Иванка скользнула за ним вслед. Они пересекли пустой гостиничный холл, пробежали по коридору и оказались в зимнем саду. Свет здесь не горел, зато светили прожектора на улице, за стеклянной стеной – оттого в оранжерее царил серебристый сумрак, перечеркнутый ветвями растений.

– Я слышал… – задыхаясь, негромко произнес Дмитрий. – Это правда?

– Что именно?

– Стреляли. По дому Крюкова стреляли… Да?

Иванка кивнула.

– И ты там была?.. – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Дмитрий. – Какого же хрена…

Он не договорил, со злостью рубанул в воздухе рукой.

Его злость и, главное, его появление здесь не могли не взволновать Иванку. «Он что, беспокоится обо мне? Я ему не безразлична…» Горло у нее перехватило, она, улыбаясь, смотрела на Гагарина…

– О чем ты думала, а?.. – раздраженно продолжил тот. Вопрос, наверное, был риторическим, но Иванка ответила незамедлительно и честно:

– О тебе… – Пауза. – Хочешь? – Она протянула ему свой бокал.

Гагарин с недоумением уставился на бокал, потом по его лицу словно кто-то провел невидимой рукой – оно разгладилось, стало отрешенным.

Дмитрий взял бокал из ее рук, поставил на край какого-то постамента, притянул Иванку к себе. И поцеловал.

Словно взрыв произошел у нее внутри… Иванке даже показалось, что она на миг потеряла сознание – таким острым, таким сильным было это ощущение. Ощущение радости? Счастья? Восторга? Нет, все не то, не те слова…