Это оказалось так странно, непонятно, неприятно. Веками искусство воспевало женщин как существ особых, нежных, возвышенных. А на деле они оказались совсем простыми. Примитивными.

Дмитрий и раньше был избалован вниманием слабого пола, но после обретения дара он пустился во все тяжкие. Коллекционер женских сердец, презирающий свою коллекцию. Полина о многом догадывалась, но молчала – и это тоже говорило не в ее пользу.

К тому моменту, как Артемию надо было уже идти в школу, Гагарин окончательно отдалился от родных. Формально он выполнял все функции главы семьи, но душа его была холодна.

Незадолго до того он участвовал в двух сезонах «Дуэли магов». В первом сезоне он занял второе место, а затем зрители выбрали его победителем. Участие в этом проекте особенно отдалило супругов – Дмитрий почти и не бывал дома.

Но Полина ни слова упрека не сказала в адрес мужа. Она как раз занималась обустройством особняка в одном из престижных местечек Подмосковья.

Потом произошло следующее. К Дмитрию, к тому моменту обретшему всероссийскую славу, пришла однажды немолодая женщина с заплаканными глазами. Она искала своего сына, пропавшего много лет назад. Денег у нее было не так много, но экстрасенс не стал просить больше – иногда он помогал бескорыстно, исполнившись жалости к просителю. А эта не с пустой просьбой пришла, а с болью в сердце…

Итак, женщина принесла Гагарину несколько вещичек, которые когда-то принадлежали ее ребенку, дала его детское фото. И Дмитрий, подержав в руках эти предметы, медленно погрузился в транс.

(Для того чтобы погрузиться в транс, надо было полностью отрешиться от всего и сконцентрироваться лишь на объекте поиска. Наладить с ним прямую связь. Выйдя за границы своего тела, Дмитрий оказывался словно в густом тумане, где не было почти никакой видимости. И, повинуясь только зову сердца, он принимался искать нужное направление.)

Через некоторое время из тумана начал прорисовываться чей-то силуэт. Они двигались друг другу навстречу, Гагарин и его «объект». Если искомый человек был уже мертв, то, приблизившись к нему, Дмитрий видел словно манекен, куклу с неподвижным взглядом. И таким холодом веяло в тот момент… Одновременно экстрасенс чувствовал и причину смерти «объекта», а также где может находиться тело… Часто Дмитрий видел в этом трансе и тех, кто убил «объект» (если смерть была насильственной).

Вот и тогда он, откликнувшись на просьбы несчастной матери, оказался по ту сторону реальности. «Ты где? Андрей, ты где? – настойчиво звал Дмитрий пропавшего, блуждая в тумане. – Иди ко мне. Иди!»

Навстречу Гагарину двигался смутный силуэт. Все ближе, ближе… Туман клубился, то рассеиваясь, то сгущаясь. Тот, кого звал экстрасенс, был почти рядом. Туман закипел, а потом белые облака словно ветром сдуло.

Перед Гагариным стоял молодой мужчина с живым, хитрым, острым взглядом. Он улыбался. От него шло тепло…

– Жив! – вынырнув из транса, сообщил экстрасенс несчастной матери. – Жив, здоров, прекрасно себя чувствует ваш Андрейка.

Гагарин, стараясь ничего не упустить, быстро-быстро рассказывал о том, где может находиться Андрей, описал его окружение… Подробностей было очень много.

– …его украла молодая женщина, для того чтобы попрошайничать. Увезла в другой город, вернее, сельскую местность. Там ваш сын пробыл некоторое время в таборе. Потом его изъяла милиция, мальчик жил в приюте. Постоянно сбегал. У него чужое имя, потому вы и не могли его найти…

Несчастная мать заливалась слезами радости.

После этого сеанса, совершенно выпотрошенный, Дмитрий поехал домой, к своей семье. Когда ехал, у него было странное ощущение, будто он потерял что-то… Какой-то кусочек его души откололся и уплыл в небытие… Порвалась невидимая струна…

Дмитрий зашел в дом. Его встретила Полина и заявила сразу, вдруг, что не может больше так жить, что устала терпеть, что не видит смысла в их браке.

– Я уезжаю. И Тёму беру с собой.

Сколько Дмитрий ни уговаривал жену, она своего решения так и не изменила. Улетела в чужую страну вместе с сыном. Это было как гром среди ясного неба. Да, они с Полиной стали уже чужими, но сын…

Именно тогда Дмитрий задумался, почему же так вышло. И понял, что это не первая его потеря за последнее время. До того он разругался со многими своими друзьями, у него уже две машины угнали, несколько раз он терял ценные вещи… Не так давно трагически погиб двоюродный брат – дорогой, близкий человек, единственный, оставшийся из родни. И все эти потери происходили сразу же после того, как Дмитрий входил в транс, занимаясь поисками пропавшего.

За каждую свою победу как экстрасенса он расплачивался собственной судьбой, теряя вещи и дорогих ему людей… Да вещи-то и деньги – бог с ними. Собственного сына он потерял, принеся его в жертву своей славе!

Впрочем, в эту теорию Дмитрий не сразу поверил. Еще несколько раз входил в транс. И каждый раз неумолимо расплачивался… Дар оказался проклятием.

Кроме того, из-за этого дара, как уже упоминалось, он стал презирать окружающих. Он стал законченным мизантропом. Его тошнило от людей – ведь он видел их насквозь, с их завистью, злобой, корыстью… Его тошнило от самого себя.

И он уехал в Дольск.

Поначалу его искали, добивались встреч с ним, молили о помощи, сулили невиданные деньги. «Нет», – говорил всем Дмитрий. Постепенно поток посетителей иссяк, превратился в слабый ручеек. Скоро и он должен был затихнуть.

И хорошо.

Дмитрий еще где-то с начала осени чувствовал приближение чего-то светлого, хорошего. Покоя? Да, наверное. Этот покой угадывался в умиротворенно ползущих по небу облаках, в стаях птиц, летевших на юг, в ярких переливах осенней листвы… Дышать тоже стало легче – тем более что воздух запах терпкой свежестью, стал приятно холодить лицо.

Покой был равнозначен счастью.

К концу ноября Дмитрий Гагарин решил, что наконец-то свободен. Он может жить только для себя… От томительного, сладкого волнения на глаза порой набегали слезы, он то и дело переводил дыхание и раз двадцать уже сказал Ибрагиму, что правильно сделал, что уехал сюда. Верный Ибрагим был единственным другом, единственным человеком, который не раздражал экстрасенса.

Они вдвоем занимались строительными работами, ремонтируя старую дворянскую усадьбу, и физический труд на свежем воздухе тоже нес в себе нечто благостное, доброе.

В один прекрасный день предчувствие близкого счастья стало совсем уж острым, ярким. Счастье катилось по улицам Дольска, перемещалось по лесу неподалеку, словно солнечный зайчик, мелькая среди деревьев, сбросивших листву.

«Она уже здесь», – ночью, во сне, вдруг пришла из ниоткуда мысль. «Кто «она»? Где «здесь»? И главное – зачем?» – проснувшись, стал размышлять Дмитрий.

– Приходила, – на следующий день, ближе к вечеру, лаконично сообщил Ибрагим.

– Опять просительница?

– Нет. Говорит, журналистка. Говорит, ничего не хочет. Только интервью ей надо… Но я не пустил. Так сделал?

– Так, так, – кивнул Гагарин, тем не менее ощутив нечто вроде укола в сердце. – Никто нам не нужен. Пошли они все…

Спустя несколько дней Ибрагим позвал Дмитрия к телефону:

– Иди, Крюков тебя зовет…

И вот именно тогда, разговаривая с макаронным королем, Гагарин опять почувствовал странное волнение… «Она» была рядом, она тоже каким-то образом присутствовала при том разговоре!

Она – это женщина. Девушка. В одно мгновение все очарование, все надежды на покой и свободу были разрушены. Дело в том, что предчувствия толковались Дмитрием не всегда верно. Он чувствовал приближение чего-то особенного, но не всегда мог определить это Нечто – будет оно со знаком плюс или минус.

Только после разговора с Крюковым Дмитрий смог адекватно оценить ситуацию. Появилась женщина, которая настолько жаждала встречи с ним, что ее приближение чувствовалось уже издалека.

Она уже здесь. Она сильна и опасна. С ней не стоит встречаться. От нее можно ожидать всего что угодно…

И точно!

В начале декабря на участок, где была усадьба Гагариных, пробив ворота, въехала машина и врезалась на ходу в стену главного здания.

– Дмитрий! Дмитрий, сюда скорей! – позвал Ибрагим. – Я смотрю – летит, как дурной… Бах, и прямо к нам. Ой, беда!

«Не дурной – дурная…» – хотел поправить старого товарища Дмитрий, быстро шагая по двору к тому месту, где произошла авария.

И чем ближе он подходил к искореженной машине, тем четче понимал, что это именно Она. «Ах ты, тварь… Добилась своего! Упрямая, упертая баба. Как же вы мне все надоели! Куда от вас бежать? В лес? Да я и так уже почти в лесу живу…» – с бешенством, с бессильным отчаянием думал Гагарин.

Распахнул дверцу и, не особо вглядываясь, не особо церемонясь, залез в салон и принялся дергать ремень безопасности. Отстегнул его. На руки Дмитрию мягко скользнула девушка. Кровь на лбу. Она без сознания… не за ворота же незваную гостью выкидывать!

Он взял ее на руки, понес к дому. В декабрьских ранних сумерках, на фоне снега, ее лицо казалось прозрачным, точно светящимся. Бледно-розовые губы чуть полураскрыты. Обреченно, трагически сдвинутые брови. Забавно вздернутый носик. Беби-фейс – так называемое детское личико, обманка для дураков. Светлые вьющиеся волосы, очень тонкие и мягкие.

Она была легкой, невесомой даже, хотя совсем уж худенькой не казалась. Руки, сложенные на груди… Были видны ее тонкие запястья и тонкие, полусогнутые пальцы – точно лапки у птицы.

Все, все в этой девушке – фигура, лицо, волосы, даже одежда – было каким-то беспомощным и трогательным. Нарочито беспомощным, провокационно трогательным.

– М-м… – застонала она, пытаясь выгнуться, и Дмитрий, боясь уронить девушку, прижал ее к себе сильней.

Положил в доме на кровать, попросил Ибрагима позвонить в «Скорую».

Девушка опять застонала.

– Тише. Все хорошо… – мрачно произнес Дмитрий, склонившись над ней.

Незнакомка внезапно открыла глаза – светлые, прозрачные – и заговорила с такой неистовой страстью, что у Гагарина даже мурашки по спине побежали: