Почти тысяча человек пришли на похороны Джеммы — студенты университета и жители Деа. Университет предложил воспользоваться ареной для баскетбола. Мередит вздрагивала от скрипа ботинок людей по специальному деревянному покрытию арены. Этот звук нарушал святость церемонии больше, чем село-синее освещение стадиона.

Люди плакали, сидя на холодных металлических трибунах. Все были в шоке от рапорта о вскрытии. Джемма умерла от шумов в сердце. Мередит не могла в это поверить. Ее дедушка бросил отчет на пол и выбежал из своего кабинета, оставив ее одну, когда она дрожащими руками подняла отсет с пола.

Получается, что ее смерть была естественной. В конце концов, ее дедушка оказался не прав, здесь не было никакой подоплеки.

Но почему от этого не становится менее больно?

Она переместилась на трибуны, так как все больше студентов рассказывали истории о Джемме на подиуме, украшенного лилиями. Даже семья Андерсонов не побоялась выйти на сцену, их лица были грустными, они все время вытирали слезы. Мередит потянулась за платками «Клинекс», когда Джил поправила микрофон и стала рассказывать историю об их детстве. Она выбрала тот момент, когда они дружили все вчетвером с Брайаном и Питом.

«Это правильно», — подумала Мередит.

— Она была бесстрашной, — закончила Джил, не похожая на саму себя в черном платье без своих обычных ярких аксессуаров. — И такой живой. Я буду скучать по тебе. — Джил споткнулась, спускаясь с помоста, Пит и Брайан тут же вскочили со своих стульев, чтобы ее поддержать. И сердце Мередит трепыхнулось. Может связь между Джеммой и Питом связи стала маленькой ниточкой, но она не исчезла.

Джил положила голову на плечо матери и тихо заплакала.

Мередит некоторое время внимательно рассматривала Брайана. Последние дни она не видела его. Никто не знал, куда он пропал. Его лицо выглядело зеленым под люминесцентными лампами.

Ее глаза пробежались по середине толпы и встретились с взглядом Таннера. Ее губы слегка приподнялись в улыбке. Он наклонил голову в сторону, как будто изучая ее. Боже, он выглядел таким красивым в простой белой рубашке и черном пиджаке. Они смотрели друг на друга, пока у нее не затекла шея. Она потерла ее и отвернулась, стук ее сердца отдавался в ушах.

Носильщики выносили гроб Джеммы с арены, их студенческие тела сгорбились от горя. Они шаркали по деревянному полу.

Джил осматривала толпу.

— Брайан! — крикнула она и побежала.

Дедушка Хейл подтолкнул Мередит.

— Лучше иди за ней. Ты ей можешь понадобиться.

Кивнув, она поцеловала его в щеку и последовала за сестрой. Брайан направлялся к заднему выходу, словно у него земля горела под ногами, Джил прибавила скорость. Мередит тоже. Она была не уверена стоило ли ей бежать за сестрой, еще один бой она не выдержит. Не сейчас.

Джил приблизилась к боковой двери и толкнула тяжелые двери.

— Брайан! Черт побери. Стой!

Наконец, он повернулся к ней.

Джил замедлила бег. Она тяжело дышала.

— Я... звонила тебе... пять дней. Почему ты не перезвонил мне?

Лицо у него было желтоватого цвета, и даже с этого расстояния его глаза выглядели опухшими и налитыми кровью.

— Я хотел побыть один. — Он расстегнул свой синий пиджак и положил руки на бедро. —Почему ты вдруг так страстно хотела мне дозвониться? Мать твою, Джил.

Она двинулась вперед, выставив палец ему в грудь.

— Не смей, мать твою, так со мной разговаривать. Я переживала из-за тебя.

Он издевательски засмеялся.

Мередит немного приблизилась к ним.

— Оставь меня, мать твою, в покое.

— Нет, — сказала она, прижимая руки к его груди.

Он схватил ее руку.

Мередит шагнула вперед.

— Прекратите. Вы оба.

Они повернулись к ней лицом, и Брайан бросил руки Джил ей.

— Так держи ее подальше от меня, Мередит. Я не могу справиться с этим прямо сейчас. И Пит тоже.

Джил вздрогнула.

— А ему какое дело! Он ее бросил.

— Он тоже переживает! Он страдает так же, как и мы. Но я не буду с тобой спорить. Я не могу... не сейчас, Рыжая.

Брайан развернулся и ушел. Плечи Джил поникли.

— Иди сюда, Джили Бин, — сказала Мередит, раскрывая свои объятия.

Джил прильнула к ней, как обезьянка.

— Уже не будет все по-прежнему! — всхлипывая произнесла она.

Мередит крепче сжала сестру, понимая, что совершенно дерьмово говорить, что все будет хорошо и раны исцеляться. Бла бла бла. Она ненавидела все эти слова, которые ей многие говорили после развода.

— Все в порядке? — услышала она Таннера с боку от них. Она немного повернулась, выпустив Джил. Он стоял, упираясь руками в бедра, поняв ее взгляд.

— Давай. Давай напоим тебя чаем. А потом пойдем на кладбище.

Джил закусила губу.

— Я не хочу туда идти. Я не хочу видеть, как ее положат в землю.

— Я знаю, что ты этого не хочешь, — сказал Таннер, с нежностью положив руку ей на плечо, — но ее больше нет. Ты помнишь. — Он притянул ее к груди. — Ты пойдешь со своей семьей отдать ей последние почести. Потому, что ты все еще здесь.

Он погладил ей спину, словно она была маленьким ребенком, и она снова заплакала. Сколько людей плакали в его объятиях во время войны? Казалось, он точно знал, что нужно сделать и что сказать.

Сердце Мередит покалывало, как будто оно онемело и снова ожило. Было больно. Но наблюдая, как он успокаивал ее сестру, ее защита дала трещину, подобную той, которая появляется на стекле. Ей казалось, что она может ему доверять. Она дотронулась до черно-угольного бюстье под своим черным платьем.

Ты можешь доверять ему, Мередит.

Она опустила дрожащие руки, понимая, что ее альтер эго было право.

Таннер отступил назад.

— Готова?

Он протянул руку, которую взяла Джил. Когда он протянул другую руку Мередит, ее глаза сверкнули. Она крепко ухватилась за него, и они пошли по холодному тихому коридору на выход.

Он оставил их у могилы и смешался с толпой. Джил стояла, высоко вскинув голову, ветер трепал ее волосы, не пролив ни единой слезинки. Мередит смахивала слезы, катившиеся по лицу, обвиняя во всем ветер.

Когда все вернулись к своим машинам, она подошла к внедорожнику Таннера. Он опустил стекло.

— Я хотела поблагодарить тебя, — сказала она. — За помощь с Джил. — Она отвернулась от его прямого взгляда, почувствовав неловкость и уязвимость. — Ты... очень хорошо ладишь с людьми. Я понимаю, почему ты такой хороший журналист.

Когда она снова встретилась с его глазами, он потирал переносицу.

— Я потерял своего лучшего друга в старших классах. Автокатастрофа. Я был на пассажирском сиденье. Машина врезалась в сторону водителя. — Он коснулся маленького шрама возле губ.

Мурашки прошлись по ее коже.

— Мне жаль.

— Тебе стоит вернуться к своей машине. Ты уже дрожишь от холода. Где твои перчатки?

— Я оставила их в машине.

Он быстро снял свои.

— Вот возьми. — Он стал натягивать перчатку ей на руку, скользя пальцами по ее коже. Сердце тяжело ухало в груди. Они оказались слишком большими, но она не стала его останавливать. Когда он закончил с одной рукой перешел к другой, она затаила дыхание, с трудом сглатывая. Разве возможно одновременно быть возбужденной и смущенной?

— Наш автомобиль вон там.

— Ты сможешь вернуть их мне позже. Давай, иди. — Он сжал ей руку, прежде чем отпустить.

Она поспешила обратно к машине. Дед вопросительно приподнял бровь, когда она села на заднее сиденье. Джил плача прижалась к ней, она обняла ее.

Несмотря на то, что она сидела в теплой машине, Мередит не стала снимать перчатки Таннера. Мускусный запах, особый запах этого мужчины окутал ее. Когда машина двинулась, она приложила одну руку в перчатке к носу и вдохнула, вспоминая выражение лица Таннера, когда он рассказывал ей о своем лучшем друге.


20.


Люди в Деа Вэлли сплотились, как в большинстве маленьких городов, перед лицом трагедии. Таннер был тронут черными повязками, которые надели некоторые его студенты. Люди казались более склонны дружески улыбаться или обниматься.

В «Без сои со мной» стало тише, будто уход Джеммы убрал и радость из кафе. Рев кофе эспрессо-машины никогда не был таким громким за последние несколько дней.

Его утренний кофе больше не был таким вкусным.

Он знал, что все изменилось и не будет, как прежде.

Некоторые люди оставляли свой след в жизни других каким-то необъяснимым образом.

Его ученики ходили грустными. Некоторые из них знали Джемму. Другие знали ее как яркую бариста в «Без сои со мной». Смерть в молодом возрасте заставляла людей задуматься о своей собственной кончине совсем по-другому. Он слышал, как несколько человек обсуждали вопрос о физическом состоянии здоровья, ЭКГ, хотя вероятность того, что у них шум в сердце, была низкой.

Ему все еще было трудно поверить, но он знал на своем опыте, насколько выносливым могло оказаться человеческое тело. Он видел тела, иссохшие от голода и разнесенные на кусочки тела террористов-смертников. И он видел насколько выносливым может быть человек. Жители деревни, прошедшие сотни миль по снегу босиком, бежавшие от талибов, их ноги были опухшими и все в крови. Солдаты, участвующие в марафонах на протезах.

Жизнь всегда преподносила сюрпризы.

Но иногда это было чертовски больно.

Люди Деа испытывали настоящую боль.

Как ни странно, трагедия сказывалась на людях двояко. Могла открыть закрытые сердца, сделав их добрее и душевнее, как у Мередит. А также сердца могли ожесточиться, став, как панцирь у черепахи, как у Брайана.

У него было две мысли о перемене в Мередит. Ему нравилось, что она также сильно реагирует на него, как на мужчину, как и он, но он останавливал себя от этих мыслей, не желая, чтобы они пришли именно к тому, на что надеялся Соммервиль.