— Нет. — Последовала долгая пауза. — У родителей был собачий питомник.

— Собачий питомник? — Он ведь говорил, что забрал этих собак из питомников, где их мучили.

Дэвид кивнул и уставился в пустоту.

— Поэтому я и спасаю тех, кому плохо. И никому не позволяю их обижать. Так что можешь не волноваться.

— Не буду.

— Тебе надо поесть.

Он ничего не сказал о ее беременности, но Сейдж поняла, что он знает. Впрочем, ей было все равно. Она была даже рада — сама не зная почему, она относилась к Дэвиду как к близкому человеку.

— Да. — Она погладила живот. — Мне надо поесть.

— Сиди здесь. Я скоро вернусь.

Собаки и котята сгрудились вокруг Сейдж. С ними ей было теплее и спокойнее. Она закрыла глаза.

И тут до нее донесся звук струи, бьющей по жести. Обернувшись, она увидела в глубине сарая Дэвида. Присев на корточки, он доил корову. Не прошло и минуты, как маленькое ведерко наполнилось. Вручая его ей, он смотрел на нее ласково и в то же время выжидательно.

— Вкусно, — сказала Сейдж.

Пока она пила, Дэвид кормил котят. Глядя на него, она вдруг поняла, что ей хорошо и покойно, что страхи, мучившие ее последние месяцы, куда-то исчезли.


Луиза сидела в палате возле постели Далтона. На него было больно смотреть: бледный, небритый, он лежал на спине, широко раскрыв рот; из вен на руках торчали иглы капельниц. Из-за бурана многие медсестры опоздали, а некоторые вообще не добрались до больницы.

Взглянув на серое лицо Далтона, Луиза решительно закатала рукава. В тумбочке нашлось все необходимое. Набрав в тазик горячей воды, она намочила и отжала полотенце, чтобы сделать Далтону компресс перед бритьем.

— Не волнуйся, любимый, — шепнула она ему на ухо, когда он зашевелился. — Я тебя побрею лучше любой молоденькой медсестры.

Взбив помазком пену, она намылила Далтону щеки.

— Как приятно, — сквозь сон пробормотал он.

Луиза обрадовалась:

— Как ты себя чувствуешь?

— Никак. Словно ведро виски выпил. А где Джейми?

— Гонит домой скот. Промил передать, что заедет, как только освободится.

— Осенний загон… — Далтон прикрыл глаза. — Мне бы надо быть там.

— Ничего, без тебя управятся. Отдыхай, а твоя верная подруга тебя побреет.

— Верная подруга… Розалинда…

У Луизы перехватило дыхание. Тазик качнулся, вода пролилась на одеяло. Давным-давно, когда она только переехала на ранчо, он дважды вот так оговорился, и Луиза тогда заявила: если он еще хоть раз назовет ее именем покойной жены, пусть пеняет на себя. За все эти годы он никогда больше этого не делал.

— Дьявол! — возмутился он. — Луиза! Я весь мокрый.

— Вот значит как. Теперь я опять Луиза. — В ее голосе было больше грусти, чем обиды.

— Ты о чем?

В палату вошли врач и сестра. Увидев, что творится с постелью, сестра охнула, а доктор заговорил о выписке: состояние Далтона более-менее стабилизировалось, но дома ему нужно обеспечить надлежащий уход, продолжать физиотерапию, так что без сиделки не обойтись.

Луиза была готова расплакаться. Они с Далтоном никогда не обсуждали подобную ситуацию. Как-то раз она завела об этом речь: сам подумай, работа у тебя опасная, что будет, если, не дай бог, надолго сляжешь. Он на нее наорал, тем все и кончилось. И вот что вышло. Официально она ему не жена, и доверенности на его медицинскую страховку у нее нет.

Как легко с его губ слетело имя Розалинды. Да и кто, собственно, для него Луиза? Он никогда не предлагал ей выйти за него замуж. Это ее задевало, но лишь теперь она поняла, насколько глубоко.

Розалинда с ранчо ДР.

А что, если Луиза не упомянута в его завещании? Джеймс в миг выставит ее за дверь. Она тряхнула головой, гоня от себя печальные мысли. Главное — Далтона выписывают.

Тодд вроде говорил, у него есть знакомая сиделка — двоюродная сестра или свояченица. Надо будет ему позвонить.


Снег все валил и валил — никто не мог припомнить такого затяжного снегопада в начале ноября. Джеймс и Пол, падая от усталости, наконец загнали стадо. Настало время отнимать телят от матерей.

У ворот уже стояли два полуприцепа. Водители, сидя в кабине одного из них, курили и о чем-то болтали.

Собаки бегали за телятами и, кусая их за ноги, заставляли идти в левый загон, а коров отгоняли в правый. Поначалу коровы думали, что просто потеряли своих детенышей из виду — ничего страшного, найдутся, — и только беспокойно крутили головами. Но тут водители, докурив, распахнули задние двери фургонов. И коровы заволновались всерьез. На этих машинах увезли на бойню не одно поколение телят, и стены пропитались запахами страха и смерти. Когда ветер донес до них эти запахи, матери все поняли.

Коровы заревели. Теснясь у ограды, они тянули шеи к машинам, в которые заводили телят. Давя друг друга, рвались к своим детенышам. От их воя разрывалась душа.

Уже тридцать раз Джеймс отправлял телят на убой. Эта работа всегда давалась ему нелегко, но в присутствии Далтона он старался показать себя опытным скотоводом, чтобы отец мог им гордиться. Сегодня ему было невыносимо. Может, потому, что рядом нет отца, а может, оттого, что приехала Дейзи, — страшно подумать, что она все это слышит.

Он не сразу ее заметил. Зеленая куртка Дейзи сливалась с хвоей сосен, росших у дальнего края загона. Сотни телят увозили с ранчо, четыреста коров выли от боли. И Дейзи пришла посмотреть. У него сжалось сердце — от тоски и от злости.

Он подъехал к ней.

— Иди в дом, Дейзи!

— Ты послушай… — всхлипнула она. — Они плачут.

— Так каждый год бывает. Иди в дом и закрой дверь. Скоро все кончится.

Дейзи закрыла глаза. Она была смертельно бледна.

— Ради бога, Дейзи. Иди в дом!

— Не могу. Я не могу их оставить. Я буду здесь, пока не уведут последнего теленка. Пока…

— Пока они не потеряют последнюю надежду? — Джеймс сам не понимал, откуда взялись эти слова. — Это ты хочешь сказать?

— Я просто хочу быть с ними, — ответила Дейзи. — Я не могу этого объяснить. — Она тяжело вздохнула и, перестав плакать, взглянула Джеймсу в глаза. — К тебе это не имеет никакого отношения. Со мной все в порядке. Иди работать.

— Значит, ко мне это отношения не имеет? — Он резко развернул лошадь и поскакал прочь.

Телята, растерянно мыча, неуклюже поднимались по пандусам в фургоны. Они не подозревали, что их ожидает. Так и бывает в жизни, подумал Джеймс. Дети всегда надеются, что родители о них позаботятся.


Луиза вернулась на ранчо в самый разгар погрузки. За долгие годы она уже привыкла к безутешному реву коров, но сегодня слушать их мычание было выше ее сил. Увидев Дейзи, стоявшую у дальнего конца большого загона, она горестно покачала головой: бедная женщина и так достаточно натерпелась, сама потеряла ребенка, ни к чему ей на такое глядеть.

Войдя в дом, Луиза вздохнула с облегчением. После больницы было особенно приятно оказаться дома. Она подошла к буфету, налила себе виски. Обычно она не пила до захода солнца, тем более одна, но сегодня можно нарушить правила.

Сев на диван, она обвела глазами комнату. Со стен на нее взирали портреты Такеров. Взгляд Луизы остановился на серебряном подносе, доставшемся жене Далтона в наследство от бабушки.

Розалинда… Сколько лет назад умерла — Джеймсу тогда едва пятнадцать исполнилось. Случилось все после бурана. Мать с сыном были в конюшне, и под тяжестью снега крыша рухнула прямо на них.

Джеймс, хоть и сам пострадал, вытащил мать. Не дай бог такое пережить. Луиза сотни раз представляла себе эту сцену: мальчишка со сломанной ногой обнимает умирающую мать.

Во многих отношениях Розалинда была ее противоположностью: из богатой семьи с Востока, хорошо воспитанная, образованная. А главное, Розалинда была женой, а Луиза всего лишь любовница.

Она вздохнула и подошла к столу Далтона. Складывая бумаги, она вдруг поняла, что на самом деле не наводит порядок, а ищет завещание. Чушь какая-то. Конечно же, Далтон о ней позаботится. Она же его знает и уверена, что он любит ее. Розалиндой он ее назвал, потому что из-за всех этих лекарств был немного не в себе. Вспомнив про сиделку, Луиза сняла трубку и позвонила жене Тодда.

— Привет, миссис Райделл.

— Здравствуйте, тетя Луиза! — рассмеялась Тамми, услышав столь официальное обращение.

— Слушай, твой красавец муж сказал, у тебя есть сестра, которая ухаживает за больными. Я подумала, не стоит ли мне ее нанять?

— Она опытная сиделка. И ей нужна работа.

— Которая это сестра? — спросила Луиза. — Та, у которой дети, или та, у которой нет?

— У них у обеих есть дети.

Ее зовут Альма Джексон, объяснила Тамми. У нее непутевый муж и двое сыновей. Она работала в больницах и в домах престарелых, а еще где-то на севере штата была сиделкой у какого-то старика. Луиза поблагодарила Тамми и тут же позвонила Альме. Голос на автоответчике был простоватый, но приятный. Луиза продиктовала свой номер и попросила Альму ей перезвонить.

Положив трубку, она снова окинула взглядом комнату. Без Далтона дом казался не таким, как обычно. Будто он по-прежнему принадлежал Розалинде.


Дети часто убегают из дома. Так сказала Дейзи детектив Лароса, то же говорили ей везде, куда она звонила. Прочертив на карте линию от городка в Айове, где Сейдж сошла с поезда, до ранчо, она обзванивала полицейские участки по этому маршруту. Кое-где получили запрос и знали о Сейдж, но в большинстве мест о ней слышали впервые. И нигде ее не видели.

Уже стемнело. Телят увезли на бойню, коровы в загонах притихли. Но их горестные стоны все еще стояли у Дейзи в ушах. Она чувствовала себя опустошенной, словно проплакала несколько дней подряд.

В дверь постучали, и Дейзи вздрогнула от неожиданности. Первое, о чем она подумала, — пришло известие о дочери.