— Что, черт возьми, происходит? — спросила Анжела, неторопливо подходя к бару, с Домом на буксире, который выглядел так, словно готов был проломить чей-то череп. Вероятно, мой.

— Сюда приходила Ками.

В доказательство своих слов, я поднял бумажное сердечко, но не отдал его. Оно было мое. Оно предназначалось мне.

— Что? Я не видела, чтобы она входила, — нахмурилась Анжела.

— Наверное, потому, что ей хватило и одного взгляда на тебя, сидящего за столиком рядом с пергидрольными блондинками — мусорками спермы, чтобы уйти, — почти прорычал Доминик, делая ко мне шаг. — Клянусь Богом, если ты ее обидел, если из-за тебя она прольет хоть одну гребаную слезинку, я...

— Я ни черта не сделал, и ты это знаешь, — вставил я до того, как рот Дома начал бы выдавать такое, за что потом его задница не смогла бы ответить.

Да, он был коренастым, но я был на добрых пять-семь сантиметром выше и был известен своими быстрыми кулаками. Кроме того, если за кого и стоило сражаться, так это за Ками.

Дерьмо.

Мне следовало за нее бороться. Мне нужно было остаться и заставить ее увидеть, что ей нечего бояться. Что моя любовь и привязанность никогда не причинят ей боли.

ДЕРЬМО!

Я ее обидел. Вместо того, чтобы остаться с ней рядом, игнорируя ту ерунду, которую она бросила мне в лицо, чтобы оттолкнуть, я напился и позволил ей увидеть пару доступных телок, почти, блядь, трущихся о мою ногу. Я подвел ее. Я показал себя мужчиной, которому нельзя доверять. Что я не стою доверия. Мне нужно поменять ее мнение. Я лишь надеялся, что она захочет меня выслушать, чтобы я смог ее убедить.

Не успели мы припарковаться, как я сразу же рванул в квартиру, но одернул себя: мне нужно было проявить достаточно терпения, чтобы пройти мимо швейцара. Однако его не было на месте. Возле входа, в ожидании, пока их впустят, столпились несколько парней из доставки еды на дом. Это должно было меня насторожить. Мне следовало почувствовать, что то-то было не так, но я стремился как можно быстрее добраться до Ками, чтобы начать перед ней оправдываться. Да и просто оказаться рядом с ней снова.

Когда мы подошли к их двери, мой живот скрутило от непонятного чувства тревоги. Оно должно было стать вторым сигналом. Привести меня в состояние повышенной готовности и заставить ворваться в квартиру, сверкая воображаемым оружием. Но я списал это ощущение на алкоголь и нервы. Я должен был сделать все правильно. Осознание того, что в данной ситуации у меня оставалось очень мало места для маневров, заставляло меня чертовски волноваться.

— Ну, бабник, вот и настали твои похороны, — захихикала Анжела, кладя руку на дверную ручку. — Я вернусь только после того, как Кам закончит делать серьги из твоих яиц. Уверена, она захочет пройтись по магазинам, чтобы подобрать к ним соответствующую сумочку.

То что мы увидели, войдя в комнату, было просто непостижимо. Не из-за того, что сцена в гостиной походила на фильм ужасов. Не из-за того, что мужчина, с грязными штанами вокруг щиколоток, возвышался над Ками, тогда как она, безжизненная, лежала на полу в луже собственной крови. И не из-за того, что нашу одежду мгновенно пропитало зловоние смерти, пробираясь под кожу.

А из-за того, что я не мог этого осознать. Я даже не в состоянии описать, что я сделал с тем больным хреном, который ее мучил. Не могу выразить свои ощущения, когда я держал ее неподвижное, безвольное тело в своих руках, и рыдал, уткнувшись в ее слипшиеся от крови волосы. Я извинялся за то, что оставил ее. Не уберег.

На моих руках была кровь. Она была везде: на кремовом ковровом покрытии, на покрывале с кожаного дивана. Я посмотрел на Дома, который был с ног до головы покрыт красной, липкой субстанцией, разговаривающим с офицером полиции. Его охваченные ужасом глаза были красными и опухшими. Я не знал, почему он с ним общается. Просто не мог вспомнить.

— Она быстро угасает. Мы должны забрать ее в больницу.

— Я еду с ней! — заплакала Анжела.

Ее всю трясло от неконтролируемых рыданий. И она тоже была покрыта кровью. Ее руки, одежда, даже ее... колени? Как будто она там ползала. Стояла на коленях в луже крови. Укачивала ее, умоляя очнуться. Выкрикивая ее имя снова и снова.

— Хорошо, но с нами может поехать только один из вас. Нам нужно торопиться.

Я хотел пойти с ними. Хотел быть тем единственным, который мог поехать в машине скорой помощи, но я не мог произнести ни слова. Не мог ничего сделать. Я двигался будто в замедленной съемке, в то время как остальной мир проносился мимо меня на гиперскорости. Я посмотрел вниз, на кровь, покрывающую мои руки. Согнул пальцы, и почувствовал боль в костяшках.

Я был рад ощущать эту боль. Как напоминание о ней.

— Сэр, мне нужно получить ваше заявление.

Посмотрев наверх, я увидел, что теперь офицер находится передо мной. Рядом с ним стоял Доминик, опустив по бокам свои дрожащие руки.

— Сэр? Ваше заявление?

— Конечно. — Я кивнул.

— Итак, ваше имя?

— Блейн. Блейн Якобс.

— В каких отношениях вы состоите с жертвой?

Жертва. Жертва.

Ками.

Моя жизнь с грохотом разрушилась. В меня словно попало ядро для разрушения зданий и уничтожило единственный, остававшийся у меня кусочек здравомыслия. Опухоль из сдерживаемых эмоций, которая постепенно разрасталась в моем горле, наконец прорвалась, изливаясь желчью в мой желудок. Я почувствовал себя больным. Ошеломленным. Неуправляемым и неспособным контролировать действительность.

— Она его девушка, — ответил за меня Дом, сжав мое плечо, чтобы привести меня в чувство. Он ободряюще мне кивнул и беззвучно произнес одними губами: — Дыши.

Я подчинился. В тот момент я мог только дышать, и ничего более.

— Эй, а можем мы проделать все это в больнице? Нам нужно попасть туда как можно быстрее, — спросил Дом у офицера полиции.

Он окинул нас обоих сочувствующим взглядом и кивнул.

— Конечно, парни. Я встречу вас там.

Через двадцать минут мы пересекли вход в отделение скорой помощи, и потребовали, чтобы медсестра, врач, техник или хоть кто-нибудь направил нас к Ками.

— Она в хирургии, — сказали нам вскоре после того, как мы нашли Анжелу, меряющую шагами комнату ожидания.

И это было все, что нам сообщили. Мы не были членами ее семьи. Нет. Один из них, благодаря нашим с Домом стараниям, был прикован наручниками к больничной кровати. Семья Ками покинула ее, когда она нуждалась в них больше всего на свете.

Теперь мы были ее семьей. Проклятье, во всяком случае, Ками была нашей.

— Нам следует позвонить ее маме, — сказала Анжела, вылавливая свой телефон из сумочки.

— Нафига? Эта женщина не будет знать, что делать. Ты считаешь, что ей не все равно? — насмехался Дом.

— Но она ее мать, — попыталась привести аргументы Анжела. — Конечно же она хотела бы знать, что случилось с ее дочерью.

Дом фыркнул и продолжил свое непрерывное хождение. А я возобновил разглядывание своих рук. Как бы сильно я их не тер, убрать кровь не получалось. Она проникла в мельчайшие трещинки моих кутикул и окрасила ногти. Я все еще чувствовал ее на себе. Все еще слышал металлический запах, исходящий от моей одежды и кожи.

Кровь Ками. Его кровь.

И хотя я знал, что у них были одни гены, я был в ужасе из-за того, что его кровь смешалась с ее. Что он прикоснулся к ней. Осквернил ее.

И я это допустил.

Если бы я не покинул ее квартиру, то он бы никогда не смог до нее добраться. Если бы я не напился в обществе барных шлюх, Ками никогда бы не ушла из «Глубины» и не отправилась домой в одиночестве.

Это была моя вина. Я подвел Ками, хотя поклялся ее защищать. Пообещал никогда не причинять ей боли. Никогда не покидать ее. Я подвел еще одну женщину, о которой заботился.

Я не спас свою мать от болезни, пожирающей ее рассудок. Я не спас Аманду от ее слабости. И я не спас Ками — женщину, которую люблю больше, чем самого себя.

Я подвел.

Я не заслужил ее. Теперь я это понял. Если бы наши отношения получили дальнейшее развитие, я бы просто продолжал причинять ей боль. Лажал бы дальше. Ками заслужила быть рядом с тем, кто сможет ее защитить. Кто будет любить ее достаточно сильно, чтобы исцелить ее душу. И своими поступками я доказал, что не способен выполнить ни одного из этих требований.

Я поднялся и, не проронив ни слова и не глядя в сторону Анжелы и Дома, пошел на выход из больницы. Прочь от женщины, которую любил. Прочь от женщины, которую подвел. Без оглядки.


Глава 31. Ками.

— Юная леди, что это, черт возьми, такое?

Я прошла через переднюю дверь, пытаясь заставить свои ноги нести меня прямо. Вот же ж, блядь, меня штормило. Дерьмо! Но я, по крайней мере, не нарушила комендантский час.

Передо мной, с мрачным выражением лица, стояла мама, уперев одну руку в бедро, а второй держа маленькую белую самокрутку.

— Ну? Не хочешь мне объяснить, что в твоей комнате делает марихуана?

Я прошла в комнату, сначала убедившись, что скинула туфли. Это было обязательным. Мама не беспокоилась о кошмарах, мучающих меня каждую ночь, зато если бы я прошлась по дому в обуви, то, похоже, преисподняя бы замерзла.

Я пожала плечами и бросила свою сумочку на диван.

— Вообще-то, нет.

— Прости, что?

— Я сказала: не очень. Я не чувствую, что мне нужно тебе что-то объяснять. Все равно тебя это не волнует.

— Лэнгга, ты же знаешь, что это не правда, — невозмутимо произнесла она ровным голосом.