— Ах да? — отозвался герцог равнодушно. — Надеюсь, он подойдет.

— Я тоже надеюсь, ваша светлость. Вы такого крепкого телосложения, что портным нелегко подгонять платье под вашу фигуру.

В голосе камердинера звучало восхищение. Ему и остальным слугам герцога было приятно, что хозяин — человек, имеющий множество достоинств, к тому же так прекрасно сложен. Его мускулы стали предметом истинной гордости. Герцог и не подозревал, как близко к сердцу принимали слуги его победы на скачках, успехи в боксерских поединках и стрельбе.

Когда герцог участвовал в скачках с препятствиями, организатором которых он являлся, все его слуги сделали ставки на хозяйскую лошадь. Правда, с тех пор герцог всегда выигрывал, и их поддержка казалась совсем незначительной. Но они не переставали гордиться Дарлингтоном и любить его за щедрость и справедливость.

Он был по-хорошему строг и требовал полной отдачи во всем, а таким хозяином нельзя не восхищаться.

— Прекрасно сидит, ваша светлость! Превосходно! Ни малейшего изъяна.

Камердинер оглядел хозяина со спины и залюбовался сюртуком. Герцог бросил взгляд в зеркало и на туалетном столике заметил записку леди Изабель. Она лежала там, куда он ее небрежно бросил: среди расчесок и флаконов, украшенных монограммами и фамильным гербом. Оставлять записку на видном месте не следовало, герцог взял ее и спрятал в кармане сюртука.

Герцог уже собирался уходить, когда в дверь постучали. Камердинер впустил в комнату личного секретаря герцога или, как он сам его называл, — ревизора.

— Я нужен тебе, Рэмсджил? — спросил Дарлингтон. — Если ты принес очередную пачку писем, то ее придется отложить до Лондона. Я тороплюсь, хочу успеть к первому заезду. Ты же знаешь, сегодня скачет Фоксхантер.

— Я помню, ваша светлость, — ответил мистер Рэмсджил, — и не сомневайтесь, что он выиграет забег. Кстати, жокей просил вашу светлость зайти к нему перед началом скачек. Он хочет о чем-то спросить вас.

Герцог улыбнулся:

— Он, верно, ждет последних указаний. Могу посоветовать ему быть поосторожней с французской лошадкой — остерегаться жокея лорда Алтэна. Он прибегает к запрещенным приемам, чтобы добиться своей цели.

— Вы, как всегда, правы, ваша светлость, — кивнул мистер Рэмсджил. — Но я пришел поговорить с вами по другому вопросу.

При этих словах он многозначительно поглядел на камердинера, и тот поспешно покинул комнату, плотно закрыв за собой дверь.

— В чем дело, Рэмсджил? — не вытерпел герцог. — Ты же знаешь, я спешу.

— Я не хочу задерживать вашу светлость, но боюсь, это дело не терпит отлагательства. Я привез вам из Лондона тревожное письмо, которое пришло вчера поздно вечером. Оно от настоятельницы монастыря Святой Терезы.

Герцог недоуменно посмотрел на своего секретаря.

— Настоятельница? — переспросил он.

— Ваша светлость, несомненно, помнит, — пояснил Рэмсджил, — что пять лет назад вы послали маленькую мисс Фелицию Дарл именно в этот монастырь, монастырь Святой Терезы в Париже.

— Боже правый! Я совсем забыл о бедном ребенке! — воскликнул герцог. — Да, конечно. Теперь я вспоминаю, что тогда решил дать девочке хорошее образование в таком месте, где отец не мог беспокоить ее.

В его памяти отчетливо всплыл случай, произошедший с ним пять лет назад.

В тот день он возвращался в замок с охоты. Хьюберт Бругхем сопровождал его. Своих уставших лошадей друзья оставили на попечение конюхам, а сами продолжили путь на заранее приготовленном фаэтоне.

Они ехали довольно быстро, но на неровной дороге одна из лошадей в упряжке вдруг оступилась и захромала. Герцог остановил экипаж, спустился на землю и пошел посмотреть, что случилось и насколько серьезно было повреждение.

Споткнувшись, лошадь сбила подкову с одного копыта, но не до конца. Подкова еще держалась на одном гвозде, но продолжать путь было невозможно. Дарлингтон прекрасно умел обращаться с лошадьми и знал толк в таких вещах, но сейчас лошадь была запряжена и до подковы нельзя было дотянуться, одному ему не удалось бы справиться.

Герцог огляделся и заметил невдалеке маленькую деревушку, где наверняка нашелся бы кузнец. Он хотел уже предложить другу осторожно доставить фаэтон в деревушку, как вдруг вспомнил, что один из его кузенов жил всего в пятидесяти ярдах от дороги.

— Вон там живет Эдмунд, — сказал он и указал на крыши, видневшиеся за деревьями. — Он неприятный тип, постоянно пьянствует. Но нам ничего не остается, как просить его о помощи.

— До него гораздо ближе, чем до деревни, — согласился с ним Хьюберт.

Они сели в фаэтон и очень медленно и осторожно направили лошадей к подъездной аллее, а оттуда свернули к конюшне.

Их встретил старый конюх и, выслушав герцога, заверил, что с радостью поможет господам. По счастливой случайности деревенский кузнец как раз подковывал в конюшне одну из хозяйских лошадей.

— Видишь, как все удачно разрешилось, — заметил Хьюберт.

Герцог не оставил любимых лошадей одних в конюшне, он внимательно проследил, как животное распрягли, сняли с ноги сломанную подкову, а на ее место поставили новую, еще теплую от ударов молота.

Они могли снова отправляться в путь и уже собрались было отъехать, как вдруг герцог вспомнил о хозяевах дома.

— Будет невежливо с нашей стороны, — обратился он к Хьюберту, — уехать, даже не поблагодарив Эдмунда за гостеприимство.

— Ты прав, — кивнул Хьюберт.

Они отогнали фаэтон и вошли в дом.

Слуга проводил их в просторную светлую гостиную, где сидела некрасивая женщина. Это была вторая жена кузена Эдмунда, миссис Лора Дарл. Она не ожидала увидеть в доме гостей, поэтому в первый момент растерялась.

— Простите нам это неожиданное вторжение, — сказал герцог с присущей ему вежливостью. — Мы возвращались с охоты, но вынуждены были задержаться в пути: моя лошадь повредила ногу.

Он рассказал о случившемся. Лора Дарл заверила, что безмерно рада их приезду и сочтет за честь оказать им любую услугу.

— Не хотите ли остаться и перекусить с дороги? — предложила она.

В ее голосе звучала неподдельная радость. Все выдавало ее готовность ухаживать и занимать гостей. Хьюберт подумал, что их неожиданный приезд был словно лучом света в этом царстве скуки.

— Я благодарю вас за приглашение, — ответил герцог, — но, к сожалению, нам с Хьюбертом надо спешить обратно в замок. Нам обоим необходимо помыться и переодеться. Как вы видите, мы в настоящий момент не можем похвастать внешним видом.

Их обычно до блеска начищенные сапоги были забрызганы дорожной грязью. Та же участь постигла и белые лосины.

— Да, понимаю, — согласилась Лора. — Но уверена, что Эдмунд непременно захочет увидеть вас перед отъездом.

— Так он здесь? — спросил герцог.

— Да, здесь и, кажется, снова бьет свою дочь.

Сперва герцог решил, что миссис Дарл шутит, но на шутку это вовсе не походило.

Он спросил, отчетливо произнося каждое слово:

— Бьет свою дочь. Почему?

Миссис Дарл пожала плечами.

— Она действует ему на нервы. Признаюсь, я сама нахожу ее довольно надоедливой девчонкой. Эдмунд, правда, по-моему, чересчур к ней строг.

Герцог нахмурился.

— Где его можно найти? — спросил он резко.

— В библиотеке, — ответила Лора. — Но мне кажется, сейчас не лучшее время…

Друзья не дослушали ее. Герцог устремился в библиотеку. Из-за двери донесся пронзительный крик, за ним последовали судорожные всхлипывания.

Дарлингтон рывком распахнул дверь.

— Нет… папа… нет… я… перестань. Не надо!

Слышно было, как хлыст рассекал воздух, послышался отчаянный крик.

Перед глазами герцога предстала ужасная сцена.

Его кузен Эдмунд, с красным одутловатым лицом, выдающим заядлого пьяницу, держал в руках тонкий гибкий хлыст и размеренно, со всей силой стегал им девочку, которая сжалась на полу в комочек. Ее тонкое платьице порвалось от ударов, обнажив окровавленные плечики и спину. На платье запеклись капли крови.

Эдмунд повернулся на шум, заметил герцога и медленно опустил руку.

— А-а, здравствуй, С-селкомб, — прохрипел он. — Ты как з-здесь оказался?

Немногие знали имя, данное герцогу при крещении, и лишь единицы называли его по имени. Сейчас же в устах пьяного кузена оно звучало слишком фамильярно.

— Мне следовало оказаться здесь гораздо раньше! — резко сказал герцог.

От его слов повеяло холодом.

Дарлингтон подошел к Эдмунду, выхватил у него хлыст и сломал о колено. Обломки хлыста полетели на пол. Затем он нагнулся и бережно взял на руки рыдающую девочку. Ее лицо скрывалось за длинными светлыми волосами.

Герцог невольно задел раны, нанесенные отцом. Девочка жалобно застонала. Дарлингтон посмотрел на кузена таким презрительным и грозным взглядом, какого испугался бы любой смельчак.

— Я увезу девочку и огражу ее от твоих побоев, — сказал он. — Будь ты трезв, я б с тебя семь шкур спустил. А пока усвой следующую вещь: никогда больше не попадайся мне на глаза!

Герцог повернулся и вышел, а Эдмунд Дарл так и остался стоять с широко открытым ртом.

В холле Дарлингтон окликнул слугу:

— Принеси юной леди ее накидку и шляпу.

— Вещи мисс Фелиции наверху, ваша светлость, — пролепетал слуга.

— Так пойди и возьми их, — приказал герцог.

Слуга поспешил исполнить приказ. На звук голосов из гостиной вышел Хьюберт, за ним следовала Лора Дарл.

— Что случилось? Куда вы несете Фелицию?

— Я избавлю ее от общества вашего мужа, который не годен на роль отца. А вы, как жена этого человека, примите мои искренние соболезнования.

Его тон, язвительный и жесткий, не оставлял сомнений в том, что герцог считал и Лору Дарл виновной в случившемся. Она равно согрешила, допустив побои беззащитной девочки, и герцог не преминул указать ей на это.