Герцог прервал свои размышления и сказал:

— Париж как раз лучшее место для покупки красивой одежды. Мы постараемся, чтоб твой гардероб стал предметом зависти не только твоих одноклассниц, но и светских модниц, тех, кто целыми днями ломает голову над своими нарядами и вертится перед зеркалом.

Фелиция улыбнулась его образному описанию.

— Да, знаю. Девочки рассказывали, как их мамы по два часа одевались к завтраку, а на важный обед или бал начинали собираться с самого утра. Я бы не вынесла такой пустой траты времени. Я хочу иначе проводить свои дни.

— А какие же у тебя, интересно, планы? — спросил герцог с легкой иронией.

— Я хочу проводить свое время с вами, — сказала Фелиция серьезно. — В монастыре я все время представляла, как буду кататься верхом и не пропущу ни одной вашей победы на скачках. Я очень хочу поехать на балет, а еще… только не сочтите это предосудительным… хочу в драматический театр.

Она кинула взгляд на герцога из-под пушистых ресниц, словно боясь его реакции, но он только улыбнулся и сказал:

— Все это легко устроить, Фелиция. Но мы еще не выяснили одну важную вещь.

— Какую же? — насторожилась Фелиция.

— Кто будет сопровождать тебя на все эти мероприятия? Итак, кого ты хочешь себе в спутники?

Последовала длинная пауза. Девушка, видимо, пришла в замешательство от такого неожиданного вопроса. Затем неуверенно спросила:

— Так мне нельзя ездить с вами на скачки?

— Конечно, можно. На соревнования вместе со мной всегда выезжает большая компания, — уклончиво ответил герцог.

Фелиция хотела было сказать, что она предпочла бы поехать с ним одним, без шумной компании. Герцог сам почувствовал, что эти слова вот-вот слетят с ее губ.

Но она промолчала, боясь показаться слишком навязчивой.

«Сейчас девочка, естественно, будет тянуться ко мне и стараться проводить со мной большую часть времени, — подумал герцог. — Это и понятно, она ведь никого не знает. Но стоит ей только завести друзей своего возраста, как она и думать обо мне забудет. Еще, пожалуй, сочтет меня скучным дядюшкой».

Эта мысль несколько успокоила его. Однако Дарлингтона все-таки насторожило восхищение в глазах Фелиции.

Герцог убеждал себя, что это поклонение не вызвано сильным чувством и не опасно. Просто все эти годы в монастыре Фелиция скучала по дому, близких родственников у нее не было, и ничего не оставалось делать, как думать о герцоге. В конце концов, именно герцогу Фелиция обязана спасением, а значит, вполне допустимо почитать его благодетелем и относиться к нему с восхищением.

В любом случае герцог решил, что не допустит никаких вольностей. В обращении с женщинами он был чрезвычайно рассудителен.

Наконец они добрались до Елисейских Полей.

Фелиция пришла в полный восторг от дома Дарлингтона.

— Я именно таким его себе и представляла, — восхищалась она.

В гостиной Фелиция как завороженная переходила от картины к картине. Она восторгалась Буше, Фрагонаром и Лененом, полотно которого герцог купил в прошлом году.

— Я смотрю, ты оценила мои картины, — заметил он. — Тебе нравятся эти художники?

— Я изучала их в Лувре, — ответила Фелиция. — Я серьезно заинтересовалась живописью, узнав, что у вас есть прекрасная коллекция картин в замке. А одна ученица из Италии рассказывала мне о вашей вилле в Риме.

— Неужели ты знаешь, какие картины у меня в коллекция! — изумленно воскликнул герцог.

— Нет. Но я сочла нужным узнать как можно больше о картинах и художниках, особенно старых мастерах. Иначе бы вам было со мной скучно, — простодушно ответила Фелиция.

Как только разговор снова зашел о нем, герцог поспешил переменить тему:

— Сейчас я хочу послать за лучшими парижскими портными. А до их приезда мы успеем выпить по бокалу шампанского. Мне кажется, мы его вполне заслужили. Ты ведь не откажешься составить мне компанию?

Он отдал необходимые распоряжения. В гостиную внесли шампанское в ведерке со льдом, разлили его по бокалам. Герцог посмотрел на Фелицию, она высоко держала свой бокал, глаза ее сияли восторгом.

— Ты первый раз пробуешь шампанское? — спросил герцог.

— Одна мысль о вине приводила монахинь в ужас. Видели бы они меня сейчас! Они попадали бы в обморок.

Говоря это, Фелиция широко улыбалась. Герцог заметил, что на обеих ее щеках играли очаровательные ямочки, которые делали девушку еще более привлекательной. Ее красота была многолика. В минуты раздумья и печали лицо ее становилось одухотворенным и неземным. Когда же Фелиция смеялась, в глазах загорались искорки озорства и соблазнительные ямочки появлялись на щеках.

«В свете ее ждет фантастический успех», — подумал герцог.

Хьюберт непременно отнесет это за счет необыкновенной удачи, сопутствующей Дарлингтону во всем. Даже его племянница оказалась совершенством. Фелиция поднесла бокал к губам.

— Сегодня необыкновенный день! — воскликнула она. — По-моему, нелишним будет произнести тост. Так ведь принято. Я читала об этом в какой-то книге.

— Ты права, — согласился герцог. — Сегодня особый случай, ты окончила школу. Я хочу выпить за тебя.

Он поднял бокал и сказал:

— За Фелицию! Сегодня ты вступаешь в новый мир. И я уверен, ты найдешь в нем все, что желает твое сердце!

Получилось очень романтично и торжественно, но герцог решил, что молодой мечтательной девушке это понравится. Он не ошибся. В глазах Фелиции светилась благодарность.

Она чокнулась с ним.

— За святого Георгия! — произнесла она. — Пусть он и впредь убивает драконов!

Герцог рассмеялся:

— Это задача не из легких, но я готов взяться за нее, чтобы угодить своей милой племяннице.

Герцог немного позировал. Неподдельная искренность, прозвучавшая в словах Фелиции, не ускользнула от его внимания. Ее тост шел от самого сердца.

Объявили, что завтрак подан. Герцог просил накрыть его пораньше, чтобы успеть, не спеша, поесть до прихода портных.

— Перво-наперво мы купим, — деловито сказал он, — кое-какие готовые вещи, которые можно быстро подогнать по фигуре. Потом мы закажем бесподобные, неповторимые платья, в которых ты поразишь сперва Париж, затем Лондон.

— Вас это порадует? — спросила Фелиция.

— Конечно, — ответил герцог. — Я меньше всего хочу, чтоб моя племянница выглядела простушкой.

— Я постараюсь не опозорить вас и иметь успех в обществе, — сказала Фелиция покорно. — Но я столько лет провела в монастыре, не была дома на каникулах и никогда не посещала светских приемов. Вы, наверное, понимаете, что из-за своей неопытности я буду скучна и никому не интересна.

— Этому не бывать, — возразил герцог. — Если ты и впрямь сомневаешься в своих способностях общаться, вести непринужденную беседу и уверенно держаться, я дам тебе совет. Просто слушай, что говорят другие, и вскоре сможешь присоединиться к ним и поддержать разговор.

— Вы… вы поможете мне… пожалуйста, — взмолилась Фелиция. — Вы укажете мне на мои ошибки? И поправите меня?

— Разумеется, помогу, — заверил герцог. — Но тебе придется воспользоваться своей интуицией, Фелиция. Настоятельница сказала мне, что ты очень умна и понятлива. Если будешь внимательно слушать других и присматриваться к ним, ты не допустишь никаких оплошностей. Держи уши и глаза открытыми.

— Ваш совет, безусловно, полезен, — согласилась Фелиция. — Но, по-моему, недостаточно просто слушать ушами и смотреть глазами. Нужно делать еще кое-что.

— Что же? — удивился герцог.

— Понимать сердцем.

Герцог не ожидал такого ответа.

Очень немногие из его знакомых женщин могли сказать такое, а если и сказали бы, то неискренне, просто играя словами. Ее ответ дал понять герцогу, какое значение придавала Фелиция голосу сердца. Это приятно удивило его. С другой стороны, герцог понимал, что такая позиция очень уязвима.

Желая убедить в этом Фелицию, он сказал:

— Безусловно, очень важно прислушиваться к своему сердцу, но гораздо важнее то, кому ты его отдашь. Надо сделать правильный выбор.

— Это похоже на фразу из какой-то книги, — наморщила лоб Фелиция. — Я где-то читала об этом. Только мне кажется, что сердце нельзя отдать.

— Почему? — удивился Дарлингтон.

— Потому что любовь нельзя сдерживать и контролировать. Наши любимые сами отбирают сердца, любовь, и при всем желании мы не в силах помешать им управлять нашими чувствами. По-моему, именно так все и обстоит на самом деле.

— Подобного утверждения я никогда раньше не слышал, — сказал герцог удивленно. — Но, возможно, ты и права. Я, кажется, понимаю, что ты хочешь этим сказать. По-твоему, любовь рождается непроизвольно, независимо от нашего рассудка.

— Да, я всегда верила в это, — подтвердила Фелиция. — Мы же не можем повлиять на восход солнца. Оно просто встает, и его ласковые лучи озаряют землю, окутывают теплом и гонят мрак прочь.

— Ты говоришь как человек, переживший настоящую любовь.

— Нет-нет. Я никого не любила, нет, — поспешно ответила Фелиция, — но я много читала о любви, да и девочки все время только и говорят об этом. Я уверена, что любовь — это самое прекрасное, что случается в жизни… Но мне никогда не узнать любви…

— Никогда не узнать? Что ты хочешь этим сказать? — спросил герцог настороженно.

— Я никогда не выйду замуж.

Дарлингтон откинулся на спинку стула.

— В жизни не слышал более глупого заявления от молодой девушки! — воскликнул он.

Герцог вдруг вспомнил, что Хьюберт сказал ему то же самое на его отказ жениться.

— Но почему? — не унимался герцог. — Как ты можешь делать такие серьезные заявления в твоем возрасте, ничего не зная о жизни?

Фелиция замолчала.

— Тебе придется ответить на мой вопрос, — настаивал герцог.