Ребекка Донован - Страдать, чтобы простить

Я опустилась на диван, положила голову на подушку, подняла ноги вверх, чтобы не так сильно ныли мышцы.

– Эван, с чего это вдруг ему приспичило пойти на похороны? – Я сразу вспомнила фотографию, где Джаред был запечатлен с той девицей. – А разве он не помолвлен? Он просто обязан оставить Сару в покое.

– Помолвлен? – Эван искренне не понимал, о чем это я. Затем до него дошло. – Вот черт! Неужели вы это видели?

– Хм, да, видели. И ты даже не представляешь, какой эффект произвела на нас фотография… Точнее, на Сару. Она просто рвала и метала. – Я ругала себя за оговорку, но надеялась, что он ничего не заметил.

– Уж в чем, в чем, а в этом я точно не сомневаюсь. – Эван сел на двухместный диван лицом ко мне. – Надо же! Поверить не могу, что вы видели! – Он растерянно взъерошил волосы. – Джаред пытался ей объяснить, но она и слушать ничего не хотела.

– Что именно объяснить? Что он собирается провести остаток жизни с другой? Он просто обязан был сообщить Саре, что с кем-то встречается, не говоря о том, что собирается жениться!

– Эй! – осадил меня Эван. – Сара первая порвала с ним, когда собралась во Францию. Она постоянно твердит, что ей никто другой не нужен, но всякий раз, как они оказываются дальше чем в ста милях друг от друга, прекращает все отношения. Он имел полное право двигаться дальше.

– Но он ведь помолвлен! – в отчаянии воскликнула я.

– Да нет же!

Я замерла и удивленно уставилась на Эвана:

– Что?!

Я решительно отказывалась понимать, что происходит. В голове тут же возникла фотография, где Эван стоит рядом… с Кэтрин.

– Эмма, Джаред не помолвлен. И никогда не был. Других женщин, кроме Сары, для него просто не существует. Поверь… он пытался. Не сработало.

– Но фото…

– Дело рук моего отца, – раздраженно вздохнул Эван. – Трина Макалрой – дочь его потенциального клиента. Мой папаша свел ее с Джаредом. Они какое-то время встречались, но так, ничего серьезного. Она, естественно, спала и видела, чтобы обручиться, а отец всяческими ухищрениями подталкивал Джареда к этому шагу. Сама знаешь, против лома нет приема. Братец всегда пасовал перед отцом. Но вмешалась мама, и… помолвка так и не состоялась. А теперь из-за всех этих дел родители вообще разводятся.

– Ты серьезно?! – У меня голова шла кругом.

– Да. Это стало последней каплей, – ответил я. – И маме сейчас очень и очень тяжело. Отец ведь не привык легко сдаваться.

– Мне очень жаль, – бросила на меня сочувственный взгляд Эмма.

– Все будет хорошо, – ответил я без особой уверенности.

Я подумал о нашем доме. Если бы не развод, иметь в собственности еще один объект недвижимости не было бы особой проблемой. Я прекрасно знал и то, что пыталась скрыть от меня мама. Это отец заставлял ее продать дом. Эмма откинулась на спинку дивана и задумалась.

– Есть хочешь? – Я встал и, чтобы сменить тему, прошел на кухню. – Я купил стейки. Можно поджарить на этом навороченном гриле.

– С удовольствием, – рассеянно ответила она, ее явно что-то мучило.

Тон Эммы меня сразу насторожил.

– О чем ты сейчас думаешь? – Вряд ли она захочет ответить, но попытка не пытка.

– Почему он меня невзлюбил? Твой отец. Почему не одобрял наши отношения? Ведь он меня даже не знал.

В ее голосе звучала такая обида, что я до боли стиснул зубы. Я был страшно зол на этого законченного эгоиста. И вообще, как я мог объяснить скрытые мотивы Стюарта Мэтьюса девушке, которая себя явно недооценивала и во всем сомневалась?! Он сыграл на ее слабостях и достиг цели, несмотря на мои усилия развести их в разные стороны.

Когда я подошел к дивану, она подвинулась, освобождая мне место.

– Ты права. Он совершенно тебя не знал. И ты явно не заслужила подобного обращения. Я никогда ему этого не прощу. Имидж и репутация для него всегда были дороже людей, дороже собственной семьи. Он ведь не родился богатым. В отличие от мамы. И ему вечно хотелось что-то доказать ее родным, доказать, что он достоин моей мамы. И все попытки объяснить, что они хорошо относятся к нему именно потому, что его любит мама, оказались бесполезны. Он просто не верил. А однажды почувствовав вкус успеха, он уже не мог остановиться, переступая через любого, кто вставал у него на пути. Так что ты ничего плохого не сделала. К сожалению, ты не соответствовала образу той девушки, которую он хотел видеть рядом со мной.

– А Кэтрин соответствовала? – едва слышно прошептала Эмма.

При упоминании этого имени я невольно напрягся: Эмма ведь видела фото в газете. Я поймал тревожный взгляд ее светло-карих глаз и тихо произнес:

– Да. Но это не то, что…

– Ничего не хочу знать, – отрезала она. – Я не могу…

Эмма поджала ноги, чтобы отодвинуться от меня как можно дальше. Она явно решила, что между мной и Кэтрин нечто большее, чем просто желание уважить отца. Я опустил голову и сказал:

– Мы с ней никогда официально не встречались.

– Эван, я и правда не хочу знать, – глухо прошептала она.

Я не хотела говорить о ней. Не сейчас. Да и вообще никогда. Я хотела забыть обо всем, что случилось после моего отъезда из Уэслина. Хотела начать все снова, а там будь что будет. Но я знала, что это невозможно. Знала, что рано или поздно встречусь со своими демонами лицом к лицу – нельзя же бежать до бесконечности.

Я лежала на кушетке перед плазменным экраном над камином и пыталась делать вид, что смотрю фильм.

Устав притворяться, я осторожно покосилась на спавшего на соседнем диване Эвана. Что ж, я изо всех сил старалась не падать духом. Мне вовсе не хотелось снова стать той потерявшейся в большом мире девочкой, которая барахталась в воде и ждала, когда прибой отнесет ее в открытое море. Нет, я должна была двигаться дальше, чтобы измениться в лучшую сторону. Но я не знала как.

Эван беспокойно заворочался, и я поспешно отвернулась.

– Эй, – сказал он охрипшим со сна голосом. – Все еще бодрствуешь?

– Да, – ответила я. – А вот ты заснул.

– Угу, – подтвердил он. – Похоже, тебя больше не тянет в сон от фильмов, да?

– Тянет, – улыбнулась я. – Правда, я и фильм-то не слишком внимательно смотрела.

– А в чем дело?

Я повернулась, чтобы видеть его глаза, и он внезапно выключил телевизор.

– Это были самые тяжелые две с половиной недели… в моей жизни. Что уже о многом говорит, если вспомнить мою жизнь.

– Наверное, я очень подавлена… и испугана, – продолжила Эмма.

– Испугана?

Эмма потупилась и принялась нервно теребить руки. Мне очень хотелось подвинуться и предложить ей сесть рядом. На своей кушетке она была слишком далеко от меня. Но мысленно Эмма, казалось, была еще дальше, и я очень хотел узнать, как вернуть ее обратно.

– На моей кровати лежит письмо, – сказала она дрожащим голосом. – Я стопроцентно уверена, что письмо от бабушки, но мне страшно его открыть.

Она опустила веки, чтобы скрыть внезапно нахлынувшие эмоции, и я слегка изменил положение, чтобы оказаться прямо напротив нее. Когда она открыла глаза, в них блеснула нечаянная слеза. Я с трудом подавил желание взять ее за руку.

– От твоей бабушки? – А я и не знал, что у нее, кроме Джорджа и ребятишек, есть родственники.

– Это мать моего папы, – едва слышно произнесла Эмма. – Она отреклась от него после моего рождения, так как они с Рейчел никогда не были женаты. – (Я постарался сохранять невозмутимый вид, хотя впервые слышал об этом.) – Эван, я не могу прочесть письмо, ведь она наверняка обвиняет меня в том, что я испортила жизнь ее сыновьям. И я не могу больше слышать от очередного члена семьи, что лучше бы мне не появляться на свет или что я недостойна любви. Просто не могу…

Я сделал глубокий вдох, чтобы вернуть себе хотя бы внешнюю невозмутимость. Эмму долгие годы терзали тяжелые комплексы, укорененные в ней женщиной, которую я глубоко презирал. Так вот они, ее страшные тайны, и она наконец открыла их мне. Что ж, я не имел права позволить кому бы то ни было ее обидеть.

– Я прочту за тебя это письмо, – сказал я. – Если оно не слишком приятное, можешь его даже не открывать. Но если я решу, что все нормально, придется тебе его прочесть.

– Идет, – облегченно вздохнула она.

Я поднялся с дивана, а она продолжала сидеть, ломая пальцы. Когда я направился в хозяйскую спальню, она молча последовала за мной.

У меня тряслись руки, и я не знала, как унять дрожь. Я собиралась предоставить ему возможность прочесть послание от бабушки в одиночестве, но не смогла. Нет, я непременно должна видеть его реакцию, когда он будет читать письмо, даже если он скажет, что не стоит его открывать.

Эван включил свет, и я залезла на кровать. Он пристроился на самом краешке, с письмом в руках, и поднял на меня глаза. Закусив губу, я кивнула, что можно начинать.

Он сковырнул печать, открыл конверт и достал исписанный от руки и сложенный пополам лист толстой бумаги. Глаза Эвана заскользили по ровным строчкам, и мой пульс сразу участился.

– Это не то, что ты думаешь, – наконец сказал он. – Хотя письмо произведет на тебя сильное впечатление. Ну как, прочитать вслух или справишься сама?

После секундного колебания я ответила:

– Нет, я сама. Только, пожалуйста, не уходи. Хорошо?

Итак, я собралась с духом и развернула письмо.