Иоганн Гёте - Страдания юного Вертера. Фауст (сборник)

На Брокен ведьмы тянут в ряд.

Овес взошел, ячмень не сжат.

Там Уриан, князь мракобесья,

Красуется у поднебесья.[100]

По воздуху летит отряд,

Козлы и всадницы смердят.

Старуха Баубо мчит к верхушке[101]

Верхом на супоросой хрюшке.

Колдунье и свинье почет.

Вперед за бабкою, вперед!

Всей кавалькадой верховых,

Чертовок, ведьм и лешачих!

Откуда ты?

От Ильзенштейна,[102]

Лесной тропою чародейной.

К сове наведалась в дупло,

Та как надулась, и пошло!

Освободи проезд, не мешкай!

Подумаешь, какая спешка!

Да не пыхти ты, не потей,

Я вся в следах твоих когтей.

Нельзя ли чуть порасторопней?

Так в давке сжали, что хоть лопни!

Не тыкай вилами в живот!

Задушите в утробе плод!

Ползут мужчины, как улитки,

А видите, как бабы прытки.

Где пахнет злом, там бабий род

Уходит на версту вперед.

Другая половина

Еще довольно это спорно.

Как ваша баба ни проворна,

Ее мужчина, хоть и хром,

Опередит одним прыжком.

Пожалуйте к нам наверх с плеса!

Сейчас взберемся на утесы.

Мы вымылись водой холодной,

Зато и дочиста бесплодны.

Стих ветер. Месяц со звездой

Пропал за облачной грядой.

Мы ж вихрем огненным летим,

И веселимся, и галдим.

Стой! Стой!

Что там за образина

Зовет меня со дна теснины?

Мне хочется со всей гурьбой!

Прошу вас взять меня с собой.

За триста лет я еле-еле

Наружу выполз из ущелья.

Сядь на козла, садись на шест,

На вилах соверши свой въезд.

Но знай: ты попадешь туда

Сегодня или никогда.

С начала дня я семеню,

А их никак не догоню.

И дома маета внизу,

И до хребта не доползу.

Втиранье ускоряет прыть,[103]

Рвань может парусом служить,

Садись в корыто, и айда!

Сегодня или никогда.

Когда ж у ног увидим кряж,

Опустится весь поезд наш,

Рассядемся всем нашим роем,

Толпой своей хребет покроем.

Срамниц, страшилищ всяких, рож!

А крик какой, какой галдеж!

Поистине живой пример

Мегер и фурий без манер.

Мне руку в свалке протяни, —

Нас разлучат средь толкотни.

Где ты?

Я здесь!

Нашел едва.

Вступлю в хозяйские права.

Эй, рвань, с дороги свороти

И дайте дьяволу пройти!

Давай-ка, доктор, вон из давки

И этой дикой тесноты

Переберемся под кусты

И мирно посидим на травке.

Нет, у тебя все парадоксы!

На Брокен совершить подъем,

Куда весь ад на шабаш стекся,

Чтоб тут сидеть особняком!

Я враг таких больших компаний,

И мне милее у костра

Ночные толки на поляне.

А я б взошел на верх бугра.

Там весь ваш цвет в разгаре пьянства,

Все дьявольское атаманство.

И сатана у самых круч

Ко многим тайнам держит ключ.

Там и загадок новый узел.

Нет, царедворцы не по мне,

Меня б их вид переконфузил.

Давай побудем в тишине.

Лишь в маленьком кружке интимном

Есть место тонкостям взаимным.

Здесь, видишь ли, полутемно,

И это лучше полусвета.

На старых ведьмах домино,

Молоденькие же раздеты.

Будь с ними ради этикета

Любезен, так заведено.

Но, слышишь, – музыка давно.

Как им играть не опротивит,

Когда так зверски все фальшивят?

Но пусть в разброде струнный хор,

Составим пары для кадрили.

Что скажешь ты? Какой простор!

Кругом до самых дальних гор

Пылает за костром костер.

Ты видишь зрелище обилья,

Танцоров, пьяниц и обжор.

Найди, где лучше бы кутили.

Ты выступишь как сатана

Или в обличье колдуна?

Я б предпочел инкогнито огласке,

Но принято встречаться на пиру

При орденах, в открытую, без маски.

У нас не носят ордена Подвязки,[104]

Мое копыто больше ко двору.

Мой знак отличья оползла улитка,

Ей и тебя пронюхать удалось.

Таиться здесь – бесплодная попытка,

Здесь сразу видят каждого насквозь.

Пройдемся вдоль костров по этим скатам.

Ты будешь женихом, я буду сватом.

Что вы засели здесь, в тени ракит?

Поближе к поколенью молодому!

Там в середине спор вовсю кипит,

Отмалчиваться можно ведь и дома.

Стоишь за честь и гордость наций,

Как вдруг на них находит стих:

Народы вероломней граций

И любят только молодых.

Все изолгались, вот в чем горе.

Былой уклад невозвратим.

Покамест были мы в фаворе,

Век был взаправду золотым.

И мы ловить умели случай,

И мы хватали через край,

Вдруг все закрылось черной тучей,

И славные деньки прощай.

К чему писать большие книги,

Когда их некому читать?

Теперешние прощелыги

Умеют только отрицать.

Не день ли скоро Страшного суда?

Как погляжу на этих я каналий,

Вся бочка вытекла, на дне бурда,

Невольно мысль приходит о финале.

Эй, судари, а ну-ка к нам![105]

Сговорчивее нет торговки.

Таким приличным господам

Свой хлам продам я по дешевке.

Ни на каких торгах земли

Добра такого не найдете.

Все то, что тут лежит в пыли,

Обломки эти и лохмотья

Несчастье людям принесли.

Здесь все клинки от крови ржавы,

На рюмках – отпечатки губ

С остатками былой отравы,

Колечком каждым душегуб

Надругивался над невинной,

Здесь нет ни одного ножа,

Который не вонзили в спину

Из мести или грабежа.

Ну что ты вынесла на рынок?

Ведь это заваль, старина!

Нет у тебя, кума, новинок?

Теперь иные времена.

И публика, и самый торг,

И ярмарка – один восторг!

К вершине двинулся поток.

Пихаешь в бок, сбивают с ног.

Кто там?

Лилит.

На мой вопрос,

Пожалуйста, ответь мне прямо.

Кто?

Первая жена Адама.[106]

Весь туалет ее из кос.

Остерегись ее волос:

Она не одного подростка

Сгубила этою прической.

Вон две сидят. Я – к молодой,

А ты ступай к другой, седой.

Представимся сейчас же им

И танцевать их пригласим.

Я видел яблоню во сне.

На ветке полюбились мне

Два спелых яблока в соку.

Я влез за ними по суку.