Иоганн Гёте - Страдания юного Вертера. Фауст (сборник)

Ну, это недостаток мелкий.

Наверное, и он спускал

Вам ваши женские проделки?

На равенстве таких начал

И я б руки у вас искал.

Как вам не стыдно, шутнику!

Хоть я и черт, а утеку,

Пока на слове не поймали,

Так надо быть с ней начеку!

Так в сердце нет еще печали?

Как вас понять?

Дитя, дитя!

Прощайте!

С богом!

Не шутя,

О муже бы достать бумагу,

Где погребен,[72] когда, бедняга,

И эти сведенья в печать

Для верности потом отдать.

Признанья очевидцев двух

Достаточно для справки устной.

Хотите, явится мой друг

И подтвердит рассказ мой грустный?

Прошу!

А барышня придет?

Приятель мой отличный малый,

Объездил свет, весьма бывалый,

Для дома честь его приход.

При нем я постыжусь являться.

Будь он и принц, не вам стесняться.

Итак, сегодня вечерком

Мы вас в саду обоих ждем.

Ну, как дела? Идут на лад?

Ты пламенем объят и в горе?

Она твоею будет вскоре.

Пойдем к соседке Марте в сад.

Кума заведомая сводня,

И Гретхен будет там сегодня.

Ну что ж, прекрасно. Очень рад.

Но и от нас услуг хотят.

Так что ж, услуга за услугу.

Заверим ей своей рукой,

Что в Падуе в земле святой

Почиет прах ее супруга.

Хорош! И нам в такую даль!

Sancta simplicitas![74] Да что ты?

Какая в том тебе забота?

Дашь подпись, вот и вся печаль.

Нет, неприемлем этот шаг.

Подумайте, какой святоша!

Доныне, господин хороший,

Ты ложных не давал присяг?

А доказательства твои

О боге, мире, бытии?

Из этого инвентаря

Преподносил ты небылицы

С уверенностью очевидца,

А между нами говоря,

О Марты Швердтлейн мертвом муже

Ты знаешь, кажется, не хуже.

Ты, как всегда, софист и лжец.

Зато ты – чести образец

И завтра это обнаружишь,

Когда головку Гретхен вскружишь

И дашь ей верности обет.

Всем сердцем дам ей.

Спору нет!

И примешься чистосердечно

Твердить, что чувство будет вечно.

Примусь, конечно, – вот ответ,

И с чистой совестью, конечно!

О, как ты глуп! Когда, чуть жив,

Себя не помня, все забыв,

Назвать хочу я наудачу

Стихию чувств, слепой порыв,

И слов ищу, и чуть не плачу,

И вечным сгоряча зову

Мой сон небесный наяву,

Неужто я других дурачу?

И все ж я прав.

О, целиком!

Сдаюсь. Тебя не переспоришь.

Вертя так ловко языком,

Ты доводами всех уморишь.

Я согласиться принужден:

Ты нужен мне, вот твой резон.

Ах, это только ваша доброта,

Что вы так снисходительно нестроги.

Меняя в путешествии места,

Любезны вы со встречными в дороге.

Моя незанимательная речь

Не может вас ни капельки увлечь.

Один лишь взгляд, один лишь голос твой

Дороже мне всей мудрости земной.

Да что вы, право, руки целовать!

Ведь кожа у меня так огрубела.

Тружусь, минуты не сижу без дела.

И требует порядка в доме мать.

Проходят дальше.

Так вы в разъездах, стало быть, всегда?

Проклятое занятие такое.

Стрелою мчишься через города

И ни в одном нельзя пожить в покое.

По молодости все нам нипочем,

Свищи в кулак да по дорогам рыскай,

Когда ж к концу подступит дело близко,

Не сладко доживать холостяком.

Представишь это, сердце жить не радо.

Об этом вовремя подумать надо.

Проходят дальше.

Да, с глаз долой, из сердца вон небось?

Вы вежливы, вот все и объясненье.

У вас друзей ученых тьма, хоть брось.

Я с ними не могу идти в сравненье.

Поверь, мой ангел, то, что мы зовем

Ученостью, подчас одно тщеславье.

Ужель?

О, как в неведенье своем

Невинность блещет, как алмаз в оправе.

Не помышляя о своей цене,

Своих достоинств ни во что не ставя!

Хоть миг вниманья подарите мне,

И я всегда вас помнить буду вправе.

И ты все дома?

Больше все одна.

Хотя у нас хозяйство небольшое,

Сноровка в доме все равно нужна:

Мы без служанки, я стираю, мою,

Готовлю, подметаю, шью, все – я.

Возни и спешки, только б с ног не сбиться.

И матушка строга: насчет шитья

Она сама большая мастерица!

Не то чтоб находились мы в нужде,

Скорее мы с достатком горожане.

Отец семье оставил состоянье,

И сад, и домик малый в слободе.

Теперь я не тружусь чуть свет спросонку,

Как год назад:

В солдатах брат

И умерла сестренка,

А то я отдавала все ребенку,

Но рада б муки все вернуть назад

За милый детский взгляд.

Взгляд, вероятно, херувима,

Единственно с твоим сравнимый.

Сестра на свет явилась в страшный год

Отцовой смерти. Я была ей няней.

Мать поручила мне за ней уход,

Сама ж тогда лежала без сознанья,

Мы думали, что и она умрет.

Кормить дитя в теченье этих дней

Тогда нельзя и думать было ей.

Я молоком с водой сестру вскормила.

И на моих руках, всегда со мной

Она росла, смеялась и шалила.

И это было радостью живой?

Но временами я теряла силы.

Стояла ночью рядом колыбель.

Проснусь, чуть двинется она, бывало,

Сестре дам молока, возьму в постель,

А если этого крикунье мало,

Пойду качать, закутав в одеяло,

И ноги оттопчу до хромоты,

А поутру на рынке, у плиты

Или за постирушкой у корыта

Почувствуешь себя такой разбитой!

Зато как сладок съеденный кусок,

Как дорог отдых и как сон глубок!

Неисправимые холостяки!

Как обратить вас в истинную веру?

К такой учительнице, для примера,

Охотно б я пошел в ученики.

Тогда нельзя ль вам в душу заглянуть?

У вас есть на примете кто-нибудь?

Своя жена да угол, говорят,

Дороже царств и каменных палат.

Я говорю о склонности взаимной.

Все встречные в пути гостеприимны.

Нет, вы не поняли. Я знать хочу,

Серьезных чувств вы в прошлом не таите?

Я в жизни с женщинами не шучу.