– Ничего особенного. Я звонил раньше, чтобы сообщить, что я пригласил кое-кого на ужин и собираюсь показать ему Спальню Линкольна. Тебе нужно передвинуть ужин на час раньше. Может, на полтора часа. Я забыл упомянуть, чтобы у нас была пара бутылочек пива под рукой. И позвони прямо сейчас на кухню, пусть приготовят поднос с аперитивами. Ничего особенного.

– Я все сделаю. – Джоселин нажала на сигнальную кнопку сбоку от телефона. – Так во сколько ужин?

– В половине седьмого. Ты согласна?

– Конечно. Я все сделаю. А кто…

– Джоселин, меня вызывают по другим линиям. Мне нужно бежать. – В трубке послышались гудки. Разговор, как всегда, был прерван бесконечными делами. Не произошло ничего необычного, на что Джоселин стоило обратить внимание.

Она начала просматривать послания, чтобы установить, кто придет к ним на ужин. И вдруг посмотрела на часы. Был уже седьмой час. А ей еще нужно приказать подать напитки, поднос с аперитивами и быстро привести себя в порядок.

На самом деле Джоселин совершенно не интересовало, кого пригласил ее отец. По опыту она могла сказать, что это наверняка какой-нибудь депутат от какой-нибудь партии или сеньор советчик юного конгрессмена. В любом случае ее роль не менялась: встретить, поприветствовать, развлечь беседой. Но с другой стороны, она была даже рада неожиданному гостю, потому что общение с ним заставит ее не думать о Такере хотя бы какое-то время.

Ровно в шесть двадцать пять Джоселин услышала отчетливый голос отца, поднимающегося по лестнице на второй этаж. Он редко пользовался лифтом, предпочитая красные ковровые дорожки. Отец утверждал, что ему полезны физические упражнения.

Джоселин еще раз оглядела Желтый овальный кабинет, комнату, которую ее отец всегда выбирал, если гость был у них в апартаментах впервые. Тем более что комната была яркая и веселая, а через окна на балкон Трумэна открывался великолепный вид на Мол и все его памятники, освещенные подсветкой.

Убедившись, что все готово, Джоселин повернулась к двери и провела рукой вниз по своему бирюзовому костюму, на секунду разволновавшись, что ее наряд немного не подготовлен. Но сразу же забыла об этом, как только услышала второй голос. Ее словно ударило электрическим током.

Такер! Это был голос Такера.

– Не может быть, – прошептала она, уверенная, что ей показалось.

Но в комнату вошел именно Такер. Одного взгляда на этого высокого худого молодого человека было достаточно, чтобы Джоселин онемела, она вдруг стала задыхаться, а сердце ее неистово заколотилось. Ей вдруг хотелось бежать, но от него или к нему – она не знала. Да это и не имело значения. Бежать она не могла – ее ноги приросли к полу.

Такер был одет очень просто, но опрятно: без галстука, в желтый свитер и широкие черные брюки, подчеркивающие его высокий рост. И карманы его не свисали от тяжести ненужных предметов.

Они встретились глазами, и Джоселин попыталась уловить в его взгляде хотя бы намек на то, что он ее разгадал. Но ничего не увидела. И странное дело, ее это ранило.

Отец тепло ее поприветствовал.

– Я надеюсь, мы не заставили тебя долго ждать?

– Вовсе нет, – отозвалась она охрипшим голосом.

– Не уверен, что вы встречались раньше, – сказал президент, глядя на Такера.

– В формальной обстановке нет, – ответил Такер, слегка улыбнувшись. – Но я не представляю, что в нашей стране найдется человек, который не узнает вас с первого взгляда, мисс Уэйкфилд.

Джоселин охватило желание сказать ему, что он-то ее как раз и не узнал, но слова застряли у нее в горле. Когда Такер протянул ей руку для формального пожатия, она подала ему только пальцы. Однако одно его легкое прикосновение к ним заставило ее вспыхнуть.

– Надеюсь, вы не будете возражать, мисс Уэйкфилд, если я вам скажу, что в жизни вы гораздо прекраснее. Фотографии не передают даже малой доли вашей красоты, – проговорил Такер с простодушной улыбкой.

Она засмеялась, стараясь не придавать значения этим словам.

– Я припоминаю, в вашей колонке вы однажды написали, что лесть, как жвачка – то, чем ты наслаждаешься, но не проглатываешь.

Он снова улыбнулся той знакомой застенчивой улыбкой:

– А теперь вы льстите мне тем, что читаете мою колонку.

– Ее популярность растет. – Джоселин произнесла комплимент немного равнодушно, но Такер, казалось, этого не заметил.

– Удивительно, не так ли? – Он почесал шею привычным неуверенным жестом.

Но что Джоселин находила действительно удивительным – так это то, что он ее не узнал. И это человек, который без конца твердил ей о женитьбе! А она, дурочка, верила каждому его слову. Сейчас это приводило ее в ярость. Ярость, которая вырастает из душевной боли.

Зазвонил телефон. Джоселин прикоснулась рукой к отцу, который хотел ответить на звонок.

– Я отвечу. – Ей не терпелось как-то избавиться от Такера, чтобы, не дай бог, не выкинуть какой-нибудь глупости – ну, например, не дать ему пощечины.

Она сняла серьгу, приложила трубку к уху и произнесла:

– Джоселин.

– Джоселин, это Уолли. Простите, что отрываю вас, но мне нужно поговорить с президентом. Он с вами?

– Да. Одну минутку. – Она положила трубку рядом с телефоном и подошла к отцу. – Уолли звонит тебе.

– Уже иду. – Отец, извиняясь, кивнул и улыбнулся Такеру. – Это не займет много времени. – Он пересек комнату, взял трубку. Но прежде чем поднес ее к губам, сказал: – Джоселин, почему бы тебе ни отвести Такера в Спальню Линкольна? Через минуту я к вам подойду.

У Джоселин не оставалось другого выбора. Сдержанно улыбнувшись, она жестом пригласила Такера к выходу:

– Нам сюда.

Быстрыми широкими шагами Джоселин пересекла холл, чтобы избежать разговора с Такером. Но ему не составило труда в два шага ее нагнать и пойти рядом.

– По-моему, это сказала леди Берд Джонсон: «История следует за тобой по коридорам»? – оглядывался он вокруг с интересом. Наверно, это немного обескураживает – жить здесь.

– Через некоторое время привыкаешь, – равнодушно заметила Джоселин. – Может быть, но мне кажется, что когда вы или кто-то другой прогуливаетесь по этим комнатам, то история преследует вас повсюду, куда бы вы ни пошли.

Так оно и было на самом деле. Однако Джоселин не хотела говорить об этом с Такером. Они пересекли Восточную гостиную, где густой лимонно-желтый ковер поглотил звук их шагов. Джоселин могла бы многое рассказать Такеру об этой комнате, но предпочла казаться неразговорчивой.

Наконец она открыла дверь в комнату Линкольна и остановилась, пропуская Такера вперед. Он вошел внутрь, не взглянув на Джоселин, что снова ее разозлило. Она хотела уйти и оставить его одного изучать комнату, но подумала, что отец все равно обязательно пошлет за ней.

В комнате ярко горела матовая круглая люстра, а углы ее мягко подсвечивали лампы в стиле королевы Виктории.

Такер остановился посреди комнаты, окинул взглядом антикварную мебель и портреты на стенах, затем приблизился к огромной кровати из розового дерева, обильно украшенной резным орнаментом с изображением птиц, виноградных гроздей, цветов, и, неловко прикоснувшись к нему ладонью, произнес:

– Так вот где спал Линкольн.

– Между прочим, остается недоказанным, что Линкольн спал именно здесь, в отличие от Рузвельта, Уильсона и других известных исторических личностей. В одной из газет времен Линкольна говорилось, что эта комната Белого дома тогда предназначалась для гостей. И считается, что мебель для нее была куплена Мэри Линкольн.

– Но Линкольн никогда не спал здесь? – повторил Такер, пристально глядя на Джоселин, будто хотел убедиться, что правильно расслышал ее слова.

– Нет, – твердо повторила она, но потом добавила: – В принципе это, конечно, возможно. Думаю, он мог дремать здесь, когда эта комната стала его кабинетом на время правления.

– Так тогда это был его кабинет, а не спальня? – покачал головой Такер, будто впервые слышал эту информацию.

Сначала Джоселин не поверила этому, но затем сказала:

– Вы должны помнить, что в тысяча девятьсот втором году, пока не было построено Западное крыло, кабинеты президента и его подчиненных находились здесь, на втором этаже.

– Здесь он работал, – произнес Такер.

– Да. – Несмотря на свою злость к Такеру, Джоселин с любовью относилась к тому, о чем рассказывала. – Во время гражданской войны на стенах висели карты, на которых были указаны направления. Комната была завалена донесениями, письмами и бесконечными просьбами от различных просителей. А из окон он мог видеть холмы Вирджинии и практически завершенный монумент Вашингтона.

Засунув руки в карманы Такер подошел к окну, чтобы посмотреть на ночной пейзаж. Однако через несколько секунд обернулся, снова оглядывая комнату.

– Вот так – все это обман, – скучно произнес он.

– Что, простите? – Джоселин онемела от его тона.

– Все обман. – Он вынул руку из кармана и жестом показал на обстановку. – Вы называете ее спальней Линкольна, но эта комната никогда не была его спальней. И он даже никогда не спал в ней.

– Но Линкольн совершенно точно пользовался этой комнатой, проводил в ней много времени, а это, возможно, важнее, чем если бы он здесь спал. Тут принимались важные исторические решения. Даже несмотря на то, что комнату переделали для гостей, это не изменило ее значения.

Такер наклонил голову и задумчиво уставился в пол.

– Вы говорите, что не важно, как обставлена эта комната – столами или кроватями, но это комната, которую занимал Линкольн?

– Вот именно.

– Другими словами, имя, которое кто-то выбирает, чтобы что-то назвать, не имеет значения?

– Правильно.

– Взять, например, вас, – усмехнулся Такер. – Человек один, будь он Джонс или Уэйкфилд.

– Так вы знали, кто я?.. – в шоке прошептала Джоселин.

– Неужели вы думали, что вашего маскарада хватит надолго?