Кстати, тетя Шура наотрез отказалась брать у меня деньги. Мама выделила на мое питание двести баксов, а тетя Шура не взяла.

Нашла чего стесняться. Смешная.

Провинция, что поделаешь!

Зато у меня теперь избыток карманных денег. Или не замечу, как потрачу? Говорят же – денег много не бывает. Посмотрим. А маме ничего не скажу.

Что еще записать? Приеду, буду читать и вспоминать о Крыме. Если захочу.

Ему подходит имя Богдан».

Глава 3

Неприятная встреча

Через три дня Рита как-то забыла о своем нежелании ехать в Крым. Ей здесь нравилось. Она впервые чувствовала себя взрослой. По-настоящему взрослой. Словно ей не четырнадцать, а… двадцать четыре.

Странная жизнь. Необычная.

Свобода!

В Керчи нет мамы. Никто не будил Риту по утрам. Никто не напоминал, чтоб не забыла умыться и почистить зубы. Никто не стоял над душой, когда она красилась. Никто укоризненно не хмурился. Никто не указывал, как себя вести, с кем дружить и чем заниматься.

Тетя Шура требовала одно – чтоб к ужину Рита возвращалась домой. И ЖЕЛАТЕЛЬНО не забывала и про обед.

Полная воля!

Анатолий Федорович – так называла Рита Лесиного дедушку – вообще ничего не требовал. Лишь с откровенным любопытством наблюдал за внучатой племянницей, видимо, сравнивая ее с Лесей.

Ясные, голубые, совсем не старческие глаза Анатолия Федоровича порой смущали Риту. Пронзительные глаза! Ни у кого Рита подобных не видела. Может, потому что он художник?

Девочке казалось: Анатолий Федорович видит ее насквозь. Все ее хитрости, все лукавство, всю грязь.

Иногда в его взгляде Рита ловила насмешку и странную жалостливую снисходительность. Анатолий Федорович никогда не смотрел так на Леську!

Задумываться о причинах Рите не хотелось. Она с готовностью улыбалась старику и почему-то злилась на троюродную сестру.

Хотя при чем тут Леська?

* * *

Вот и сегодня Рита проснулась, когда часы в зале пробили десять. Сладко зевнула и невольно рассмеялась: в распахнутое настежь окно настырно заглядывала ветка персика. Леся каждый вечер терпеливо отводила ее в сторону, даже пыталась привязывать, но поутру дерево упрямо укладывало тяжелую ветвь на подоконник.

Рита осторожно потрогала тугой пушистый плод пальцем и разочарованно вздохнула: зеленый.

Легкими прозрачными шторами играл утренний ветерок, свежий и пахнущий морем. Диковинные разноцветные бабочки вздрагивали от желания сорваться с полотна и улететь в большой мир. Солнце плавало в ярко-синем небе золотой рыбкой.

Рита зажмурилась и пробормотала:

– Рыбка, рыбка, сделай так, чтоб Богдан наконец заметил меня!

Она с неприязнью покосилась на соседнюю постель: пусто. Само собой, Леська давно встала. Рита еще ни разу не застала ее в кровати. Словно Леська и не спала. Или вскакивала с рассветом.

«Наверняка на огороде копается. Пропалывает и поливает, – раздраженно подумала Рита. – Мол, помидоры и огурцы воду с утра просят, пока жары нет. И перчик болгарский тоже. Будто в Керчи рынка нет, овощи купить…»

Иногда Рите казалось: Леська возится с огородом ей назло. Чтобы показать всем, какая она трудяга. А она, Марго, наоборот – лентяйка.

С другой стороны, не портить же из-за этого каникулы?!

Рита натянула купальник и долго стояла перед шкафом, нерешительно перебирая плечики. Остановилась на бледно-зеленом сарафане из марлевки и взволнованно улыбнулась: подойдет.

Почти прямой, на тоненьких бретельках, с разрезами по бокам, обманчиво простой – он стоил почти три тысячи рублей. И очень шел Рите.

«Не вечно же Богдан будет смотреть сквозь меня. Или он специально? Чтоб я крепче заглотала крючок?»

Рита хмыкнула: вот уж вряд ли! Этот… в самом деле не замечает ее. Смотрит мимо, будто и не видит.

Рита помрачнела: Богдан практически каждый вечер торчал здесь, словно собственного дома не имел. Приходил, как к себе. Помогал Анатолию Федоровичу с красками. Шептался с Леськой. Читал в саду. Качался в гамаке. Сочувственно выслушивал за ужином сетования тети Шуры о росте цен и низкой зарплате. Помогал вишню собирать, на самую верхушку дерева бесстрашно лазил. Вчера, например, со стариком на крыше черепицей гремел, перекладывая ее. Да мало ли…

Еще и сестер за собой вечно таскал!

Рита раздраженно сдвинула брови: ох, и противные девчонки! Особенно младшая. Как ее? Машка? Дашка?

Рита их вечно путала. Девицы одна в одну, не отличишь. Круглоглазые, белобрысые, тощие, вечно в трусиках бегают и в панамках. Загорелые дочерна. Только ростом и отличались.

Нет, не только.

Машка – точно, она младше! – нахальнее. И языкатая, порой руки чесались отшлепать ее как следует.


Вчера едва Рита подошла к дому, как девчонки калитку настежь распахнули и встали на пути. Белые трусики в кружавчиках, такие же панамки и пышные прозрачные банты в коротких тугих косках. Только Дашка на полголовы выше сестры.

Обе чумазые, явно тютиной лакомились, даже белые носки в черных каплях. Обе щербатые, по переднему зубу недавно потеряли. Обе с исцарапанными коленками.

Увидели Риту и заулыбались. Даша застенчиво, Машка – Рита поклясться готова – издевательски. Ткнула в Риту грязным пальцем и пропела:

– Барышня наша домой пожаловала, вот радость-то, а, Даш?

Даша покраснела и зашаркала ножкой. Бессовестная Машка всплеснула руками и запричитала:

– Накупалась, нагулялась, красота наша неописуемая, теперь кушать пришла, да?

Даша испуганно косила на сестру неимоверно синие глазищи и молчала. Машка смешно морщила веснушчатый курносый нос, ожидая реакции гостьи.

Рита осторожно бросила:

– Допустим. Что дальше?

Она попыталась пройти во двор, но сестры стояли насмерть. Машка лучезарно улыбнулась ей и крикнула через плечо:

– Лесь! Стол накрыт?

Неизвестно, ответила Леся или нет. Рита, например, ничего не услышала. Но Машка отступила в сторону и почтительно – вот мерзавка! – сказала:

– Пожалуйте-с! Все к вашему приходу готово-с. – Она перечислила, загибая пальцы: – Огород прополот, дорожки выметены, пол в доме вымыт, продукты куплены, обед приготовлен– с.

Даша хихикнула, восторженно глядя на сестру и удивляясь ее талантам. Рита невольно покраснела.

Машка склонилась в шутовском поклоне:

– Леська, чернавка, не ленилась, крутилась як белка в колесе! Все исполнила-с!

Рита собственным ушам не верила: девчонке четыре года! Что ж из нее вырастет? Слава Богу, ей не узнать! Не хотелось бы столкнуться с такой язвой на узкой дорожке!

Рита пулей влетела в калитку, мечтая побыстрее оказаться в своей комнате. Но все же услышала смех девчонок и ехидный Машкин возглас в спину:

– Тоже мне – столичная штучка!

Рита сердито пожала плечами: она виновата? Она заставляет Леську что-то делать? Или обязана помогать ей?

Вот еще! Она отдыхать сюда приехала! У нее каникулы!


…Рита с тяжелым вздохом посмотрела на незаправленную постель: конечно, нужно бы убрать простыни и подушку в шкаф, а диван сложить.

С другой стороны, ужасно не хочется со всем этим возиться. Леська, она все равно уберет. Вчера же убрала? И позавчера тоже. Не так уж сложно.

Рита некоторое время колебалась. Слова вредной Машки еще не забылись, назойливо звучали в голове, будто девчонка пряталась где-то рядом и нашептывала из-за угла.

Однако солнце так радостно сияло, тени на полу казались кружевными, единственное крошечное облако таяло на глазах, яркие бабочки на шторах трепетали и рвались на волю, и Рита сдалась. Криво усмехнулась: Леська не перетрудится – и выбежала из комнаты.

Риту ждало теплое Черное море и новые знакомые – Олег и Оксана. Они гораздо больше ей подходили, чем Леська и… Тарзан.

Олег оказался Ритиным земляком, москвичом, он приехал к бабушке. Оксана – киевлянка, она каждое лето отдыхала здесь у тети.

Нормальные ребята! Ничем не отличались от Ритиных одноклассников. Интересовались одними группами, одними компьютерными играми, одними страницами в Интернете. Говорили о тряпках, новых моделях сотовых телефонов, барах, клубах, фильмах, друзьях, иномарках. Немного о школах.

И никогда о деньгах, вернее, их отсутствии. Или о способах заработать – родители на что?


Рита умылась и заглянула на кухню: завтрак, как и всегда, ждал на столе. Горка блинов с творогом – тетя Даша называла их «налистниками» – сметана и несколько розеток с различным вареньем.

Рита покосилась на плиту и пожала плечами: сойдут и холодными. Ей не хотелось возиться со сковородкой. А микроволновки у тети Даши не было.

«Голытьба, – пренебрежительно размышляла Рита, с аппетитом уминая вкусные налистники. – Ничего-то у них нет. Ни компьютера, ни телефонов сотовых, ни нормального музыкального центра, ни видака, ни цифрового фотоаппарата. Живут как в каменном веке. Леська магнитолой обходится – цирк, а музыкальные диски – наперечет. Книги читает, ископаемое. Полки с ними по всему дому развешены. А косметики нормальной нет, как можно жить без нее…»

Через пятнадцать минут Рита вышла из дома. Небрежно помахала рукой Лесе – троюродная сестра подвязывала помидоры – перебросила сумку через плечо и побежала на пляж.

* * *

Леся закончила прополку. Устало выпрямилась, вытерла влажный от пота лоб и разочарованно посмотрела на небо: ни тучки.

Вторую неделю стояла жара. Небо словно выгорело. Ярко-синее с утра, к полудню оно выцветало и становилось белесым. Солнце теряло золотистые тона и висело над головой нестерпимо яркой каплей. Лесе почему-то казалось: именно так выглядит расплавленный металл.

Она понесла в дом миску с помидорами. Привычно помыла посуду, перебрала собранную вечером вишню и мысленно прикинула: стаканов двадцать. Если продавать по гривне, да еще прихватить с собой к пляжу немного клубники…

Девочка грустно улыбнулась: все равно на подарок деду не хватит. Три недели всего и осталось до дня рождения. А у нее только две тысячи гривен. Весь год собирала, даже в школе на завтраки деньги не тратила, хорошо, мама не знала.