– Лады!　– в момент решила Ритка проблему, достала из сумочки телефон, набрала номер: – Миш, ты дома? Замечательно! Попроси бабушку Симу и Соню, если она у нас, сложить самое вкусненькое и много привези к тете Зине! Да, и скажи им там, что мы с заботой малехо перестарались, теперь Зиночке надо отдохнуть от всех нас и полежать, чтобы успокоиться!

– Круто!　– похвалила Зинуля.　– Оперативно и изящно!

– Теперь поняла, для чего надо детей рожать? Для оперативной помощи в будущем!　– поделилась мудростью Ритуля.

– Ты останешься?　– спросила Зинуля.

– О-бя-за-тель-но!　– предупредила Ритка.　– Наедимся назло килограммам, поваляемся на диванчике, поболтаем! Так давно вдвоем не оставались!

– Да уж!　– поддержала программу Зинуля.

Мишаня прибыл через полчаса – эдакая скоростная доставка заказа, загруженный сумками, пакетами с продуктами – таким количеством еды, которой хватило бы на неделю сплошной обжираловки!

– Ну что, теть Зин,　– улыбался он,　– сбежала?

– Сбежала,　– призналась Зинуля, вздохнув.

– Тогда наставления, переданные на словах бабушками, озвучивать не буду,　– решил Миша.

– Мишенька, ты золото!　– порадовалась за ребенка Зиночка.

– О то ж!　– подтвердил старшой отпрыск.　– Ну ладно, мамульки, вы тут отрывайтесь, а я пошел. Пока!

И, расцеловав Ритку с Зиной, ушел, довольный выполненным поручением.

А девчонки сибаритствовали!

Налопались, как сурки перед зимней спячкой, развалились на диване у телевизора, вырубили звук и болтали обо всем на свете – и о важном, и о пустяках, о предстоящем Новом годе, о детях, об одесской родне. Ритуля рассказала о новой коллеге, пришедшей к ним в агентство работать, и – о, несчастная!　– как она Ритке не приглянулась сразу! Снобизм необычайный, муж из богатых, а дамочка заскучала дома, и «пальцы веером», и вы тут кто по сравнению со мной, я крутая, у меня своя клиентская база.

Ну, Ритуля и подошла поздороваться! Лично! За ручку!

– Надеюсь, обошлось без травм?　– забеспокоилась Зинуля.

– Обошлось!　– недовольная «малой кровью», отмахнулась Ритка.　– Волосики пришлось остричь, потому что она упала на жвачку, которую сама и прилепила к столу, костюмчик дорогущенький на выброс пойдет и туфли нехилые вместе с ним, пара синяков, кровь из носа, больничный.

– Фигня!　– успокоилась Зинуля и рассмеялась.　– Я знаешь что сейчас вспомнила? Как бабушка Ида рассказывала вашу родословную!


Было это еще до Риткиной беременности Мишей. Летом, конечно. Тетя Соня на очередную напасть на несчастных соседей после их «близкого» общения с Риткой с надеждой, задумчиво глядя на дочь, спросила у бабушки:

– Может, она это перерастет? А? Лет к восемнадцати. Может, у нее это все-таки детское какое?

– Та боже ж мой, Соня!　– откликнулась по старшинству бабушка Ида.　– Ты що, не помнишь за дедушку Моню?!

– М-м-да… – загрустила о несбывшейся надежде тетя Соня.

– А что дедушка Моня?　– заинтересовалась Зинуля.

– Моисей Абрамович,　– приступила к рассказу бабушка Ида,　– мой, Симочкин и Адочкин папа. Таки наш папа Моня бил известным усей Одессе ювелиром до рэволюции. Так от он, скажу я тебе, имел таки то же, що и Риточка, те самые напасти на чужие головы! Усе, що дедушка Моня умел делать хорошо, так это свою работу и детей. Единственное, що кроме этого он сделал грамотного у жизни, это женился на маме Розе, царствие ей небесное! Таки она натерпелась за его характер! Боже ж мой, у Одессе хто только не садился до власти после рэволюции, и Петлюра, и Махно, и белые, и красные, и другие разные. И усем било дело до дедушки Мони и его работы! После третьего обыска мама Роза решила, що замки у двери – это роскошь и лишние траты на новые двери. У дедушки Мони обобрали усе. Но однажды у дом пришли среди ночи, а они усе любили приходить среди ночи, днем у них другие дела имелись. У этот раз пролетарские матросы, доискивать, що другие до них не нашли. Дедушка Моня бил у простуде и так смачно чихнул, що свалилась ваза со шкафа, и так неудачно, прямо на голову рэволюционному матросу, и убила насмерть! Дедушку Моню арестовали тут же у тела матроса и расстреляли на следующий день. Имущество, как и положено у такое время, конфисковали, вместе с квартирой на Дерибасовской, вон у соседнем доме. По непонятному недогляду не тронули почему-то маму Розу с детьми. Вигнали на Дерибасовскую, и усе! Но самое дорогое они таки проглядели по пролетарской глупости или от слишком многих хлопот по реквизиции – бюстгальтер мамы Розы! А ведь именно у нем находилось основное богатство семьи. Не подумай чего конкретного, детка, хотя я тебе скажу за тот бюст: там било на що смотреть и удивляться! Я говорю о брильянтах, зашитых у лифчике. И хоть и весил он не меньше основного содержимого, мама Роза с достоинством пронесла его через усю жизнь на вдовьем теле. Обеспечивая, по мере убывания драгоценного, у прямом смысле, веса, по той же мере поступления неприятностей исторического характера. Таки мама Роза знала, що делать с таким добром! И детей сберегла, и сумела вывезти из оккупации, и внукам жизнь на жилплощади наладила. А ви мне говорите за Риточку, що она перерастет!


–　Да!　– смеялась Ритка.　– Дедушка Моня удружил генами!

– Хорошо хоть, в стране ощущается недостаток пролетарских матросов!　– подхватила Зинуля.　– А то мало ли что!

– А и ладно, и так хорошо!　– веселилась Ритка.

– Ну да, особенно твоей новой коллеге или мужику из автосервиса! Ему еще сколько, с месяцок в больничке отлеживаться?　– уточнила, смеясь все сильнее, Зинуля.

– Говорю же: и так хорошо!　– хохотала уже вовсю Ритуля.

Они нахохотались до колик в животе, повспоминали еще всяких страдальцев от Риткиного беспредела, а успокоившись, решили попить чайку.

И, прихлебывая чаек, Ритка не выдержала и принялась выяснять насущные вопросы:

– Зин, а серьезно, ты что делать собираешься?

– Рожать, что еще?　– удивилась откровенно Зинаида.

– Господи, ну конечно, мы рожаем!　– возмутилась Ритка эмоционально.　– Какие могут быть варианты?

– Никаких,　– подтвердила Зинуля.

– Вот именно! Я о другом! Что ты думаешь делать с Захаром?

– Я могу точно сказать, что я хотела бы с ним сделать!　– язвительно сообщила Зинаида.　– Тебе в подробностях?

– Зи-на!　– призвала к порядку Ритка.　– Ты же понимаешь, о чем я! Ты собираешься ему звонить, хотя бы поговорить с ним, встретиться?

– А ты видишь его у моих дверей?　– полюбопытствовала Зинуля.　– Я бы, может, и пообщалась, если бы он нарисовался! А телепатически еще не умею!

– Но ему надо сказать про ребенка!　– настаивала Ритуля.

– Не надо ему ничего говорить! Нет его, Захара Игнатьевича, нет, и все! И даже если б появился весь такой в белом, я сильно сомневаюсь, что захотела бы с ним продолжать отношения, тем более говорить о ребенке!

– Да почему?!　– возроптала Ритуля.　– Он нормальный мужик, не козел какой! Я же вижу, что ты любишь его по-настоящему и всерьез! Ты ни в жизни так не относилась ни к одному мужчине, и не переживала так, и чувств таких не знала! Может, он тоже не знал и для него это впервые! У вас все получится замечательно, я уверена!

– Давай-ка больше не будем об этом!　– попросила Зинуля.　– Я не знаю, что у нас получится, скорее всего, ничего не получится! Я стараюсь об этом не думать! Я скучаю по нему ужасно, злюсь! Хочу видеть, не хочу видеть! Жду и мысленно посылаю подальше! Я ничего не знаю, не понимаю!

Ритуля тут же притянула Зиночку к себе, обняла, поцеловала в висок, погладила успокаивающе по голове.

– Зинуль, вот теперь ты просто любишь и знаешь, что это такое!

– Больно!　– пожаловалась Зиночка и смахнула слезинку с глаза.

– Всегда больно,　– утвердила Ритка.　– Больно, и сладко, и счастливо, и горько, но сильно, на всю катушку! Так с любовью всегда! Терпи! Обязательно все будет хорошо!

– Ну, как-то точно будет,　– смахнув вторую слезу, пробубнила Зинуля.

– Хо-ро-шо! Я обещаю!

Зина не ответила, не разделив бодрого оптимизма подруги. Они помолчали, обнявшись, тихо покачиваясь, Ритуля гладила Зину по голове и не выдержала затянувшегося молчания:

– Он появится!

– Ри-та!　– возмутилась Зинуля.


Трех недель, конечно, не хватило для полной инспекции, и Захару пришлось заканчивать командировку в ускоренно-форсированном режиме. Он спешил, торопился, рвался в Москву, но дела доделывал серьезно, без суеты и наплевательства.

Он успеет! К Новому году он точно успеет вернуться!

Позвонил Никитка, рассказывал про свои дела и сообщил, что не приедет на Новый год в Москву, как они планировали, собрался отмечать с друзьями и интересующей его девушкой. Мама с отцом названивали, уговаривая приехать к ним, и Ирина с Алексеем зазывали, соблазняя праздничной программой на все десять дней.

Он улыбался, отнекивался, загадочно молчал на вопрос: чего ему одному в Москве торчать в праздники? Никуда он не поедет! Только в Москву, к ней!

У них получится! Обязательно должно получиться! Не может не получиться!

Если она его простит, если она его поймет, если она его примет! Если не простит – он станет дежурить под ее дверью, пока она не извинит, если не захочет понять – он начнет названивать до бесконечности и объяснять свою глупость, письма писать и отправлять заказной почтой! Если она его не примет – он ее украдет, и запрет в своей квартире, и будет любить до потери сознания!

Он придумает, что и как сделать, чтобы его женщина осталась с ним!

Захар прилетел в Москву тридцать первого декабря, ранним утром. Весь длинный полет на самолете он спал, не думал ни о чем, уж передумано множество раз обо всем, и решения приняты, и опасения выброшены! Спал до самой посадки в аэропорту.

Добрался домой, прошелся по квартире, оценил законченную и сданную работу дизайнера, позвонил, поблагодарил, договорился о встрече через несколько отпускных для всей страны дней. Принять отчет, забрать ключи. И отдельно поблагодарил за неожиданную заботу, проявленную милой женщиной в виде забитого всевозможными деликатесами холодильника.