Летел к ее дому, нарушая знаки запрета, проскакивая на зебре, не ограничивая скорости. Мне хватило сообщения от Котенка, что ее мама в квартире. А потом Борис предупредил, что в квартиру вошло двое мужчин, один из которых отчим. Спрашивал: стоит ли вмешиваться?

Беспокойство снедало изнутри, но я дал отбой. Находился уже совсем близко к ее дому, не хотел, чтобы охрана вспугнула родственников: не известно, что бы из этого вышло.

О том, что отчим с матерью покинули квартиру, я тоже узнал от Бориса. Лифт не ждал, а потом… я увидел ее, вылетающую из квартиры: ужас в ее прекрасных глазах и тут же облегчение.

Спрашивать, что произошло, не требовалось: ушлепок, посмевший ее обидеть, появился в дверях. Затащить его в коридор проблем не составило. Я его еще не тронул, а он уже обоссался от страха. Но не наказать его… такой выдержкой я не обладал. Его убить стоило, только за то, что он посмел до нее дотронуться. Думаю, Котенок не рассказала и половины того дерьма, что это чмо ей наговорил.

Даже понимая, что он мне не соперник, не получилось работать кулаками в полсилы. Та тьма, что поселилась во мне, требовала выхода. Приложив его раз шесть, я все равно не успокоился. Он должен был захлебываться сейчас кровью, а не лежать в палате! Никто не смеет ее трогать! Никто!

Для меня она – все в этом мире. И весь мир в ней.

Пацанам я еще в машине рассказал о Саше. Упомянул, сколько моей девочке лет. Восприняли они это спокойно. Алмаз даже пошутил:

- Хорошо, что ей восемнадцать: в последнее время ты меня и так работой завалил.

Удивительно то, с какой скоростью Саша оказалась под их защитой, с какой легкостью завоевала их сердца. Холодные, порой циничные они, как и я когда-то, относились к большинству женщин с небольшой долей уважения. Ирину и вовсе терпели с трудом, держались особняком, от грубости ее спасал только статус моей супруги. А тут два балбеса растаяли. Хотя… я могу их понять. Сам поплыл, стоило ее только увидеть.

Да и она смотрит на меня как-то по-особенному, боготворит будто. В ней я уверен: если завтра обанкрочусь, она не сбежит, будет поддерживать в каждом начинании. Встретить такую чистоту и искренность в моем мире практически невозможно. А именно этими качествами Саша подкупала.

А как Ромка с ней разговаривал! Мне-то понятно, информацию собирал, но как он это делал? Тонко, умело, каждое слово подбирал, чтобы Котенка лишний раз не расстроить. Кто-нибудь бы мне о таком рассказал, не поверил бы. Жесткий адвокат Роман Георгиевич Алмазов может быть нежным и внимательным.

Чем больше Саша открывалась, тем чаще я замечал злость в глазах друзей, за себя и говорить не стоит. И вот эту встречу я очень ждал. Точнее, я ее жаждал. Воздать все, что мать за эти годы причинила своей дочери, не получиться, но после нашего общения она десять раз подумает, что сказать и как сказать Саше.

Появились родственники моей девочки в тот момент, когда мы смеялись. Не находись Котенок в моих объятиях, я бы и так почувствовал ее напряжение и даже страх.

Пренебрежение и испуг в глазах незнакомой мне женщины с легкостью смог прочесть. Пока она не подумала, что может тут командовать, поставил ее на место. Ясно, что разговор будет напряженным, тяжелым. К этой родительнице у меня имелось несколько вопросов, и обсуждать их при Саше я не хотел. Любезничать у меня не получится, а Котенок лишний раз расстроится, наблюдая за этой неприятной сценой. Поэтому и отправил ее с Игнатом за продуктами. На Ворона можно положиться. Он сумеет отвлечь малышку, не позволит ей грустить.

- А Вовка где? - спохватился отчим Саши, когда за Сашей и Игнатом закрылась дверь.

- В больницу увезли! - жестко рыкнул я. Мамаша вздрогнула, попыталась открыть рот, но я перебил: – Как можно было этого урода оставить наедине со своим ребенком?! Вам в голову не приходило, что он может с ней сделать?

- Он – приличный парень, - все же попыталась она за него заступиться, взбесив меня еще больше.

- Приличные парни не пристают к девушке, как только за родителями закрывается дверь! Если бы с ней что-нибудь случилось… - я специально не стал заканчивать предложение: пусть додумывают сами.

- Пройдемте на кухню или сюда стулья принесем? – попытался Алмаз немного разрядить обстановку, пока я окончательно не вышел из себя.

Без слов женщина, а следом и ее муж, устремились на кухню.

Ромка занял место во главе стола, фигурально выражаясь, а мать Саши села напротив. Переминаясь с ноги на ногу, отчим так и не занял последний свободный стул, встал за своей женой.

«Тоже мне защитник!»

Свободный стул занял я. Хотя сидеть рядом с ними было противно.

- Ну, я вас слушаю, - начала недовольно женщина, пока мы с Алмазом переглядывались, безмолвно переговариваясь.

- Я начну? - спросил он меня, игнорируя мать Саши.


Получив согласие, Рома неспеша стал раскладывать на столе бумаги, договор дарения квартиры.

Я наблюдал, хотел понять, что эти двое из себя представляют. Под моим взглядом они терялись и нервничали. Чем больше я смотрел на них, тем сильнее клокотала во мне ярость, перерастая в ненависть. Любое их неправильное действие могло спровоцировать меня на агрессию. Нет, руки я бы не поднял, но в выражениях себя бы не сдерживал.

- Может, начнете уже? – поджав недовольно губы, спросила она.

- Послушайте сюда, - словно подзывая, ладонью махнул Алмаз, привлекая к себе внимание. – Я говорю, вы молчите, - негромко, но жестко произнес друг.

Глаза родительницы Саши недовольно засверкали. Возмущения, готовые сорваться с языка, она оставила при себе.

- Я – адвокат Саши, Алмазов Роман Георгиевич, - достав из кармана удостоверение, представился он. – Изучив документы, могу вас заверить: все составлено грамотно и в рамках действующего закона. На данный момент полноправной хозяйкой квартиры является ваша дочь. Да, вы можете оспорить это решение в суде… - предупредил он реплику, готовую сорваться с языка женщины. - Но… - выдержал Алмаз паузу. - Но вы об этом очень пожалеете, - со злой усмешкой закончил он.

В его глазах несложно прочесть предвкушение такой борьбы, посмей родственники моей девушки бросить ему вызов.

Мать открыла рот для возмущений, но ее тут же оборвал Алмаз:

- Я еще не закончил! Ваше обращение в суд и без моей поддержки может быть отклонено. С моим же вмешательством… я уверяю, вы останетесь с долгами, о которых и не подозреваете сейчас. Легким испугом отделаться не получится.

«Алмазу больше бы подошла роль прокурора»

- Я измотаю вас судами так, что вы не рады будете, что ввязались в эту тяжбу, - продолжил он. - Начнем с того, что ваша дочь с семи лет жила на попечении бабушки-пенсионерки. Вы платили ей алименты?

- Нет! - возмущенно засверкали ее глаза. – Какие алименты?..

- Ваша посильная помощь не в счет! Посчитаем, сколько за одиннадцать лет вы задолжали своей дочери? Уверяю вас, сумма получится внушительная и для вас неподъемная. А когда я выиграю суд, вы обязаны будете эти деньги выплатить. Надеетесь еще, что суд примет вашу сторону?

- Я помогала матери и своей дочери! - затараторила она.

Сейчас перед нами сидела напуганная женщина, чей подбородок трясся от волнения, а руки нервно сжимали ручки какого-то пакета. Муж положил ей руки на плечи, но это все, чем он смог ее поддержать.

- Это не помощь, а подачки! Думаете, она бы подрабатывала, хватай ей вашей помощи? Думаете, в семнадцать лет легко смотреть за умирающим, тяжело больным человеком, бегать вечерами на работу, а утром на учебу? Пока этот ребенок не знал отдыха, что делали вы?! Кто покупал лекарства, менял постель, мыл, кормил вашу мать?

Мать Саши сидела и хлопала глазами. Ее кожа пошла красными пятнами, злость она в себе еле сдерживала. Видать, никто до этого дня не указывал, что она – отвратительная мать.

- Я с утра до вечера на работе, у меня двое несовершеннолетних детей, у меня времени в обрез…

- Вот о том, что у вас еще двое детей, мы сейчас и поговорим, - вновь перебил ее Алмаз. – Как вы думаете, узнав обо всех фактах, суд не заинтересуется, как живут ваши сыновья? Отец – пьяница, а матери есть дело только до себя. Мне кажется, стоит обратиться в органы опеки.

- Да как вы смеете?! – заикаясь, начала она.

Но договорить ей Рома не дал:

- Смею! А этот вопрос задайте себе!

Пока они испепеляли друг друга взглядами, я достал из кармана мобильник и положил перед ней, не нажав пока на плей.

- Это не все обвинения, что мы можем вам предъявить. Вы привели в дом мужика и оставили свою дочь с ним наедине. Решили избавиться от нее таким способом, чтобы завладеть имуществом?! А вот эта видеозапись… - нажал я на пуск, - Как доказательство вашей вины. Если обратите внимание на время и дату, поймете, что эта запись сделана в день затопления квартиры. Полицию этот факт должен заинтересовать.

Мать Саши внимательно пересматривала запись, не обращая внимания на занервничавшего мужа.

- Уверен, считать вы умеете, - спокойно произнес Рома. - Ремонт этой квартиры, плюс ремонт квартиры соседей, не забудем об алиментах и, конечно, моральный и материальный ущерб.

- И не забудем, что в полиции лежит нераскрытое дело о поджоге. Как вы думаете, после всех этих доказательств, кого обвинят в поджоге? – обратился я к ним.

Отчим Саши побелел, нервно поглядывал на застывшую жену.

- Это что такое?! - обернулась она к мужу, закончив смотреть видеозапись.

Если бы нас не было, думаю, одним вопросом дело бы не ограничилось.

- Ты, что… затопил квартиру?!

Мы с Ромкой ухмылялись, наблюдая за этим «мужиком». В какой-то момент он поднял на нас взгляд. Наверное, мы его неосознанно вдохновили, раз он решил противостоять своей жене, а не молча слушать упреки.