- Предложение пообедать снимается?

- Нет, с чего вдруг? – пожала она плечами, но нервные жесты и потерянный взгляд выдавали ее растерянность.

С ней такое, видать, впервые, но до ее чувств мне не было никакого дела.

Из женской сумочки раздалась громкая мелодия мобильного. Теперь она выглядела испуганной. Несложно догадаться, кто ей звонит.

- Да, Роман Георгиевич. Закончили. Во сколько там надо быть? – убрав от лица телефон, она, скорее всего, посмотрела на время. - Успею.

«Ромка решил спасать меня от всех женщин? Надеюсь, только от нежеланных»

- Пока. Мне бежать надо, - волнение ее граничило с радостью.

Думаю, это впервые, когда звонок Алмазова обрадовал девушку.

Я поднялся из-за стола, чтобы проводить помощницу друга до двери.

- Аккуратно на дорогах. Не спеши. Самое страшное, что может сделать с тобой начальник – это уволить.

Судя по тому, как она вздрогнула и испугалась, это для нее было хуже смерти. Крикнув буквально на ходу: «Пока!», она словно чемпион по спортивной ходьбе устремилась к лифтам.

«Интересно, каблуки в данном случае помогают или мешают?»

Моя помощница провожала Ингу удивленным взглядом: раньше женщины от меня в панике не сбегали.

- Вера, пожалуйста, чашечку кофе.

Телефон в кабинете издал короткий гудок. Скорее всего, это Саша. Но я не иду к телефону, открываю окно, хочу проветрить кабинет, а заодно и мозги.

Я уже понял, что не получив с утра от нее ответ, все это время был в напряжении. И только сейчас почувствовал, что расслабляюсь. До субботы еще три дня, а мне хочется на все забить и рвануть в Питер.

К: Привет 😊 Утром не успела ответить, прости, опаздывала в школу. Я пережила две контрольные: по физике и алгебре. Очень-очень волновалась, но, думаю, справилась. Погода ужасная, моросит холодный дождь, и я рада, что мне не надо сегодня ехать к репетитору. А еще…

Что значит «а еще» остается загадкой, но ненадолго. Я уже собираюсь писать ей и требовать пояснений, но приходит еще одно сообщение от Котенка.

К: скучаю...

После этого мое желание забить на все и рвануть к ней становится неконтролируемым.

- Ваш кофе, Максим Юрьевич.



Саша


До вечера я не нахожу себе места. Ответа на свое сообщение я так и не получила, хотя точно знаю, что Максим его прочел. Это как признаться в любви и не услышать признания в ответ.

С моей стороны это «скучаю» и было сопоставимо с «я тебя люблю». Ругай, не ругай себя за свою импульсивность, уже ничего не изменить.

Димка как с ума сошел, на каждой перемене поджидал меня у класса. Вроде ничего плохого не делает: общается, шутит, отпускает комплименты, волосы поправит выбившиеся из хвоста или соринку с одежды уберет, а меня это внимание напрягает. И, судя по тому, что Рита все больше от меня отдаляется, ей это тоже неприятно.

Хорошо, что провожать не ходит. Хотя, это не мешает ему присылать мне по вечерам сообщения с просьбой погулять вместе. Я не придумываю отмазки, просто на каждое такое сообщение пишу: «Дим, иди заниматься».

Сначала он обижался: ему казалось, что я его в вежливой форме посылаю, но по ходу смирился, если не перестает звать на свидание. Я, не чувствуя за собой вины, продолжаю так же отвечать. Теперь он в ответ присылает улыбающихся колобков.

На квартиру к Максиму я сегодня не поехала: вчера протерла все идеально чистые поверхности. Смысла туда ехать не вижу. Делать вид, что я отработала день? Мне становится даже стыдно, что я попросила такую высокую зарплату, а ведь практически ничего не делаю.

Есть не хотелось. Это и не удивительно. Желудок от нервного напряжения скрутило в тугой узел. Я как солдат на первом дозоре. Только тот старается не проглядеть предполагаемого нарушителя, а я – не пропустить сообщение от Макса, если оно придет.

Телефон в моей руке молчит, и я оставляю его на столе. Денег на новый у меня нет, а этот может перегреться от такого тесного, крепкого контакта с моей ладонью. Да и то, что я сжимаю его с такой силой, на пользу ему явно не идет.

Беру учебник по химии и сажусь на подоконник. Вместо того, чтобы открыть и учить, я наблюдаю за тонкими струйками воды, стекающими по стеклу.

Телефон на столе негромко вибрирует – и я неожиданно для себя замечаю, что за окном ночь. В комнате не включена лампа, и только далекий свет бледной луны и тусклых фонарей не дают спальне погрузиться в полный мрак.

Книга громко стукается об пол, когда я соскакиваю и несусь к телефону.

- Да?.. - буквально выдыхаю в трубку, принимая вызов.

- Котенок, теперь ты меня прости, что не ответил. Я тоже очень соскучился.

Я услышала такие долгожданные слова, а радоваться не получается. В голосе Макса помимо усталости различаю напряженные нотки. Я чувствую: он расстроен.

- Что случилось, Максим? - оседаю на пол, подпирая деревянную ножку стола.

- Я не смогу в субботу приехать в Питер, Котенок, - вроде говорит спокойно, ровно, но что-то не так.

Тревожное, пугающее чувство поселяется где-то в области груди. Я почти не сомневаюсь: предстоит услышать что-то плохое.

Беспокойство толкает меня спросить еще раз: «Что случилось?», но, прикусив многострадальную, нижнюю губу, молча жду, когда Максим сам все объяснит.

Тишину между нами какое-то время нарушают только неровные затяжки сигарет и наше дыхание.

- На лакокрасочном заводе из-за нарушения техники безопасности произошло возгорание, пострадали два рабочих. Была опасность взрыва, но пожар вовремя успели потушить… - тихо, сухо произносит он. - Я почти полдня провел в больнице. Сейчас на заводе идет проверка, - усталый, обеспокоенный голос моего мужчины причиняет мне почти физический дискомфорт.

Хочется обнять его и забрать часть груза себе. И, что бы я ни сказала, этого будет недостаточно.

- Как они? – задаю вопрос, с тревогой жду ответ.

- Оба в тяжелом состоянии, - голос Макса срывается.

Закрываю глаза и мысленно, своими словами возношу молитву за здравие.

- Жду друга, он юрист. Обсудим, что можем сделать для пострадавших и их семей. Взрыв произошел по вине рабочих, но общественность спешит обвинить руководство копании, - невесело ухмыляясь, произносит мой мужчина.

Я ненавижу в этот момент расстояние, что нас разделяет.

- Все можно восстановить и исправить, если это не смерть, – за этими словами стоит так много, но его боль, преодолевая километры, селится во мне.

Сейчас каждое сказанное слово будет лишним. Вместо тысячи слов тишина и, наверное, это лучшая поддержка.

- Котенок, спой, пожалуйста, ту песню, что пела тогда на кухне.

Просьба для меня звучит совсем неожиданно. Я знаю, о какой песне идет речь, ведь часто ее напеваю. Не думала, что Максим меня слышал в тот день.

Я в основном стесняюсь выступать перед кем-то, но Максим для меня не кто-то чужой. И за его просьбой кроется что-то большее, чем желание услышать мой голос.

Боюсь, что в таком состоянии не вытяну ноты, голос обязательно подведет. Встаю и подхожу к окну. Небо сегодня весь день было пасмурным, но сейчас мне удается разглядеть несколько звезд. Они словно подмигивают, дают отмашку.

Сначала голос звучит неестественно, связки напряжены. Но к концу первого куплета песня звучит красиво, слова плавно льются и растворяются в ночи.

Каждым словом мне хочется достучаться до его души и успокоить.

Я заканчиваю петь. Между нами снова висит тишина. Мы так далеко, но ощущение, что совсем рядом.

- Спасибо, Котенок. Твой голос – мой личный наркотик, хоть и действует всегда по-разному.

Вроде ничего такого Максим не сказал, а я чувствую, как знакомый жар медленно растекается в области груди, сбивая спокойное дыхание.

- Малыш, я бы попросил тебя спеть еще раз, но мой адвокат уже в лифте. Он просто не даст дослушать. Завтра позвоню.

- Пока! - от волнения мой голос на пару октав звучит выше.

Слышу достаточно отчетливо громкую трель звонка. Значит, адвокат уже успел подняться.

- Пока, Котенок.

После непродолжительной паузы, я сбрасываю вызов.

Неправильно то, что мы так далеко живем друг от друга. Находись Макс в Питере, я бы уже сидела в такси.



Глава 21


Макс


Три дня проходят в суете и напряжении. Один из пострадавших пришел в себя на следующий день после аварии, другой – только в субботу утром. Расходы на лечение взял на себя. Расследование еще не закончилось, предварительная версия: халатность сотрудников, повлекшая за собой трагедию.

Недели через три восстановительные работы завершатся, цех должен заработать. Но пока мы терпим убытки и разгребаем возникшие проблемы.

Игнат дежурит в больнице, всеми юридическими вопросами занимается Рома, а я стараюсь не допустить резкого падения акций компании, добиться отсрочки на поставку продукции.

Вроде бы стоит выдохнуть, расслабиться, а не дают. В нескольких газетах вышли нелицеприятные статьи о происшествии на заводе. Не дожидаясь заключения комиссии, меня обвинили в эксплуатации старого оборудования и нарушении норм безопасности.

Что не могло не повлечь за собой последствий: акции компании упали, финансовых проблем избежать не удастся. Не будь я уверен, что это несчастный случай, заподозрил бы Герцена. Хотя… в истории с газетчиками явно кто-то постарался. Не исключено, что это дело рук моих бывших родственничков. Отношения наши стали еще острее.

Вчера мне позвонил журналист и предложил выкупить интервью Ирины. Единственное возникшее желание в тот момент – послать его куда подальше. Его угроз я не испугался, но своим выпадом заинтриговал меня этот писака. Захотелось ознакомиться со статьей. Интересно же, что рассказывает газетчикам моя бывшая.