Валерия подняла на Корсана взгляд… В нем было… Восхищение. Благодарность… Понимание… Или он придумывал это себе… Хотел, надеялся, верил… Она молчала, и он не знал, что ее сердце сейчас трепетало… Словно глубоко внутри проснулась та самая Валерия, которая готова была отдать жизнь ради спасения другого… Которая высшей ценностью в жизни считала добро и справедливость… Эта отважная девочка в последние годы запряталась глубоко внутрь, уступив место той, кто отчаянно собирала себя по кускам, пытаясь создать новую реальность вокруг… Но сейчас, смотря на мужчину рядом, осознавая масштабы проделанной им работы, его вклад, она невольно возвращалась к себе самой… и гордилась. Гордилась Им…

– Пойдем дальше… Теперь пришло время познакомиться с обитателями центра воочию… Он очень большой, Валерия… Мы посмотрим только вершки… так сказать, протокольный подход. Но так нужно… Пресса осветит мероприятие, сделает красивую картинку, этого будет достаточно для привлечения нужного внимания общественности… а реабилитация, работа с теми, кто все еще в состоянии шока, пережил насилие, потерю близкого, лишился жизненно важного органа –  все это должно происходить за камерами… Не нужно на это смотреть лишним людям…

– Это детское отделение,  –  рассказывала им директор центра, приятного вида арабка с открытым лицом, но убранными за платок волосами, –  здесь малыши, лишившиеся родителей… Кто – то пережил голод, у кого – то на глазах была вырезана вся семья…

Сердце снова сжалось… Это было невыносимо больно… Несправедливо… Ужасно… Что может быть страшнее, чем пережившие ужас детишки, оставшиеся без самых родных и близких… Валерия, вдруг вспомнила советский мультфильм про мамонтенка, его песню про маму, когда он плыл по бескрайнему океану на льдине, и на глазах проступили слезы… Она с детства не могла равнодушно слушать эту песню…

– Яхаля (араб.  –  привет),  – обратился на арабском к вошедшим вдруг один из малышей… Маленький, темный, не больше четырех – пяти лет. Но удивительно взрослый по глазам… Было в них какое – то… понимание что ли…

– Это Абед… Он круглая сирота… Родители умерли от голода… Они отдавали малышу последнее, чтобы выжил хотя бы он… Мы нашли его на кладбище… Он спал… между могилами отца и матери… Положил подушку и спал… Ужасающее зрелище… Мы многое повидали, но это…  –  на секунду директор замолчала… Было видно, она сама борется со слезами на глазах… Сейчас она преднамеренно говорила на английском, чтобы ребенок ее не понял, снова не переживал тот ужас, в котором оказался не по своей воле…

Малыш Абед с интересом посмотрел на Валерию и подошел к ней… Что – то произнес, неловко улыбнувшись…

– Он увидел в прорезях абайи твои зеленые глаза и говорит, что они ненастоящие, у людей таких не бывает… – перевел ей с легкой улыбкой на губах Нур…

Валерия нежно погладила мальчика по волосам, а он вдруг схватил ее руку, прижал к своим губам и снова что – то произнес…

– Он просит снять накидку с головы… Хочет посмотреть на тебя… Все еще не верит, что ты из плоти и крови…

Нерешительно подняла глаза на Нура в ожидании разрешения… Тот одобрительно кивнул. С ними в комнате была только директор и личный охранник Корсана. Девушка стащила с себя черную ткань и Абед невольно ахнул…

Он протянул руки к девушке и начал с открытой, счастливой улыбкой шептать «Маляк», «Маляк», а потом бубнить что – то еще и прижиматься к ней своим маленьким тельцем…

– Теперь он говорит, что ты ангел, посланный его родителями на землю его защищать…

Валерия опустилась на колени перед малышом и крепко прижала его к груди…

– Так и есть, буду защищать… Я не брошу тебя, малыш…

Не знала, перевели ее слова или нет, но, как показалось, мальчик и так все понял, обнял еще крепче девушку и поцеловал…


Они еще долго ходили по комнатам и знакомились с постояльцами этого центра… Валерии казалось, что она никогда в жизни не видела столько горя и… столько надежды, столько тяги к жизни… Было и больно, и гордо смотреть на этих людей. Личностей, которых пытались сломать обстоятельства, амбиции деспотичных правителей, трагедии, лишения и болезни, но они выстояли, они справились вопреки всему…

Только когда они сели в машину, Валерия дала волю своим чувствам… Стащила с головы абайю, словно она ее душила… Ее трясло, в буквальном смысле слова. Руки, плечи, голову. Тело находилось в состоянии бесконтрольного тремора…

– Почему?  – прошептали ее пересохшие губы. Когда она волновалась или нервничала, ее губы почти всегда пересыхали и бледнели. Он давно заметил это, еще в их первую встречу… И сейчас увидели вспомнил…

– Почему что, Валерия…

– Почему этот чертов мир так несправедлив, Нур?  – спросила она, в очередной раз полоснув его своим именем из уст. –почему одним дано все, а другим –  вот это…

Он молчал, тяжело дыша… У него и у самого не было ответа на этот вопрос…

Слезы не прекращались. Она плакала и плакала, словно разом наружу вышла вся боль и растерянность от увиденного… Никогда происходящее с людьми не вызывало в ней столько боли, столько сожаления… Ей всегда казалось, что люди сами виноваты в своих бедах, что это животные –  те, кого нужно защищать, что человек –  на вершине пищевой цепи, гений, наделенный разумом и интеллектом, который способен только на зверства… А теперь… теперь она понимала, что есть на свете сокрушительная злая сила –  не важно, это война, болезнь, чрезвычайное бедствие –  что человек для нее превращается в песчинку, уничтожить которую не стоит ничего…

Валерия сама не поняла, как уткнулась лицом в его грудь, все еще рыдая. Почувствовала на плечах обжигающие ладони… а потом они заскользили по ее спине, гладя, лаская, утешая…

– Девочка моя, успокойся…  – шептал он ей горячо. И Валерия сама не поняла, как его губы накрыли ее… Как она оказалась у него на коленях, а его горячая рука заскользила по ее ноге под абайей…

Она выдохнула в его губы… Устало, обреченно, неизбежно. Дала себе пару секунд насладиться этой такой желанной и такой пьянящей близостью, такими утешающими жаркими объятиями, стирающими на мгновение все –  и боль прошлого, и ужас настоящего, и неизвестность будущего… Как же ей не хотелось разрывать этого контакта, как не хотелось прекращать эту сладкую, томительную пытку… а потом в голове набатом начал бить разум  –  жена, жена, у него жена… Только было собралась с силами, чтобы отстраниться от него, но он ее опередил…

Мучительно застонал, возвращая ее на место, но все еще целуя. Громко выдохнул, оторвав, наконец, свои губы от ее и, приложившись к ее лбу, прошептал…

– Я люблю тебя… – прохрипел, ожидая ее реакции…

Она молчала в ответ… Ей нечего было ему сказать… Ее ответ останется там, глубоко в сердце…


Они разошлись по своим комнатам сразу, как добрались обратно… В голове Валерии все еще крутились слова того маленького мальчика… Она видела его глаза, полные пережитой боли и надежды… Он потерял самых близких… а когда – то она обрекла своих близких на такую же боль… И сердце невольно скукожилось от пронзительного сожаления и стыда… Как можно было страдать и считать себя несчастной, когда в мире столько боли?! И когда только она стала столь эгоистичной! Завтра же она переговорит с Корсаном, если б только он разрешил им видеться с малышом Абедом… А сейчас пойдет и расцелует родителей, обнимет до хруста в костях Адама… И поблагодарит Бога за свое счастье, за то, что она имеет…


После теплого вечера с родителями и сыном ужасы увиденного за день немного отступили, но стоило вернуться в свою комнату, оставшись с собой один на один, перед глазами снова заиграли шокирующие кадры из памяти о сегодняшнем дне… Заснула, вся поглощенная этими мыслями, напряженная и разбитая… И впервые за долгое время не боялась преследовавшего ее во сне кошмара, хотелось забыться от кошмара реальности… Сегодня сон стал облегчением… Он накрыл лаской и страстью… Все подавляемые эмоции в реальности теперь вылились в болезненную негу между ног там, в иллюзиях… Сегодня в своих мечтах она, наконец, была с Ним… Чувствовала его горячие руки и язык, его мощное тело, нависающее над ней, жаждала ощутить внутри себя… Она так отчетливо помнила его ласки, хотя так отчаянно мечтала забыть…

– Нур… – шептали ее губы, как когда – то, изнемогая от страсти и голода по нему… – Нур… –  все тело извивалось в экстазе…

Ее словно вырывают из блаженной неги. Девушка неохотно размыкает глаза, все еще наслаждаясь той сладкой иллюзией, которую ей дал сон, и с растерянностью распахивает глаза…

Перед ней, в кромешной темноте Он, такой горячий, такой взволнованный, что дух захватывает… Его белоснежная рубашка распахнута на груди, рукава закатаны… Он все еще в деловом костюме… Работал допоздна… а еще он пьян… И в руках у него опять бокал… Глаза горят даже сквозь тьму… Взгляд девушки невольно опускается ниже… Она видит его возбуждение, подтвержденное порывистым дыханием…

Смотрят в темноте друг на друга… Не шевелятся.

– Что тебе снилось, Валерия?  – хрипло спрашивает он, разрывая тишину…

А она только дышит тяжело… Грудь через пеньюар просвечивает, он невольно пожирает ее глазами и облизывается…

– Что ты делаешь в моей спальне, Корсан?  – спрашивает с опаской, а он словно и не слышит ее…

– Ты шептала мое имя во сне, Златовласка… –  отвечает за нее на свой же вопрос, от чего ее взгляд смущенно опускается вниз…

Боится смотреть на него, не смеет. Слышит, как расстегивает порывисто молнию. Невольно снова поднимает глаза и видит, как он высвобождает свой каменный член и накрывает его своей рукой…

– Ты вообще понимаешь, какая это мука, Златовласка… –  говорит и ритмично двигает рукой по стволу, шипя и скалясь,  –  какой соблазн… С ума схожу от этого стояка…Изнемогаю… Думать ни о чем не могу… Как избавиться от этого сумасшествия, а? Сколько еще мне придется передергивать, как малолетке  –  в душе, в спальне, за рабочим столом! Я больше не могу так! Я ведь мужчина, в конце концов, не робот… Это самая страшная пытка, Златовласка! А ты сделала из меня идиота – маньяка, который ночью прокрадывается в твою спальню, чтобы сидеть, как пес, у твоей постели и считать дыхание…