Валерия собрала все силы в кулак и посмотрела в глаза женщине, отрицательно покачав головой, в которой все это время звучала лишь одна фраза –  «это для тебя, мой малыш, это для тебя…»

– Это была рутинная экспедиция… Мы занимались отслеживанием зимних маршрутов синих китов… Это не имеет никакого отношения ко мне и Курцу… О его деятельности я узнала несколько раньше…

Да, она придумала идеальную легенду… Случайно подслушанный разговор Ричарда с неким информатором, найденные бумаги странного содержания… Последовавший жесткий разговор с ним, страшное его признание… шантаж и угрозы со стороны Курца…

Поняв, что русские и вправду не знают о ней и Корсане, решила скрыть любое упоминание о нем… Не хватало еще его сюда приплести… Сейчас у нее был маленький шанс выйти из игры… Узнали бы они, что она как – то связана с самым опасным пиратом в мире, наверняка бы сами втянули в какую – то очередную игру, а с нее хватит уже…

– Хорошо,  –  прихлопнула снова деловито женщина в ладоши, –  в таком случае даю Вам три дня, чтобы, так сказать, попрощаться с той жизнью, а потом… – сняла очки, повертев их в руках, представ на удивление Валерии без них гораздо менее строгой и более молодой, –  а потом Вы попадете в смертельную аварию, Валерия… Уж простите меня… Изящнее смерти придумать времени нет…

Глава 14

Спустя девять месяцев

Валерия стояла у окна и смотрела на то, как касаются серого асфальта заплаканные снежинки и тут же исчезают в мутных лужах, сливаясь с унылым мрачным пейзажем. Стекло было холодным, настолько, что ладонь, которую она уже несколько минут не убирала с его поверхности, почти закоченела… И вроде бы не мороз, а холодно так, что до костей пробирает… Зябко, ветрено… Она не любила это межсезонье – еще не отступила затянувшаяся зима, еще не передала полномочия ранней весне. Это время в народе называли «апрельбрь», намекая на совсем не весенние настроения, но разве малыш ее спрашивал, когда выбирал время своего рождения… Она уже неделю здесь. Палата давила своими белыми стенами, моральная усталость давала о себе знать… Но врачи сказали, так надо… Плод большой, есть обвитие, да и у нее все время давление подскакивает… Так что пришлось лечь в стационар за неделю до предположительной даты родов, ждать появления малыша под врачебным надзором…

Почему же так холодно, так промозгло… Все дело в Балтийском море… Зимой оно приносит ветра с севера… Как говорили местные –  большая зима от большой воды… Большая вода… Когда – то большая вода приносила ей только зной, только страсть, только блаженство… Теперь все это казалось каким – то далеким сном… Чуть уловимым дыханием той, старой жизни, о которой пришлось забыть…

После того, как операцию привели в исполнение и вместо Валерии в такси после взрыва бензинного бака сгорела не она, а труп другой девушки, какой – то несчастной бездомной, которую так и так должны были кремировать, она поняла, что забыть придется не только людей, которые были дороги, не только, свой привычный уклад жизни… Чтобы выжить и не сойти с ума, она должна была забыть даже свои воспоминания… Кто – то из великих сказал, что человека можно лишить всего, кроме воспоминаний… Как же горько он ошибался… Иногда воспоминания нестерпимы… Они разъедают, как кислота… Подтачивают все то зыбкое и хрупкое, что ты кое – как пытаешься возвести на новом песчаном фундаменте… Так было у нее… Поэтому она приказала себе не думать, не вспоминать… Все время приказывала… Но память предательски то и дело выдавала ей картинки прошлого, заставляя сердце биться в агонии боли одиночества…

Вот, очередной приступ… Очередная картинка прошлого… Здесь, в чужих белых казенных стенах, их стало слишком много… Она вспоминала их расставание, вспоминала свою боль, вспоминала родителей, вспоминала угрозы Ричарда, вспоминала то, как впервые попала сюда, в Калининградскую область… Странно было здесь, среди холодов Балтики, смотреть на жемчужно – серую поверхность пенистого моря и вспоминать ту воду, изумрудную, всегда теплую, всегда гостеприимную… И как киты любят северные воды… Почему не остаются навечно там, на юге, у экватора… Она вспоминала все это, но как только предательница – память вела ее дальше по закоулкам разума, подбрасывая все более сокровенные картинки, она включала красную кнопку… Нет… Она не будет вспоминать его руки, его губы, его горячее дыхание, жар его тела… Он остался там, на том свете… Вместе с той, сгоревшей в такси Валерией… Он ее и сжег… Еще тогда на острове, в тот проклятый день, когда сказал, что в его жизни ее больше не будет… Когда – то Балкис выплюнула ей в лицо, что его лава когда – нибудь ее сожжет… Ведьма была права… Чертовски права…

– Как у нас дела?  – спрашивает бодрый женский город позади, возвращая к реальности.

Сердце наполняется теплом… Поля… Единственный ее близкий человек здесь, в этой новой жизни… Полина, а вернее, Полина Сергеевна,  –  акушер – гинеколог, заведующая отделением, хотя ей не больше сорока… Высокая статная брюнетка феминистических взглядов… Они сразу сблизились с Валерией, как только та пришла к ней на консультацию по поводу родов. Сблизились во многом потому, что обе были одиноки…Обе были сиротами… На глазах у девушки невольно проступили слезы… да, теперь она тоже была сиротой… Как тяжело было привыкнуть к этой мысли… Не только ей, но и родителям, наверное,…

Она помнила каждую секунду того последнего дня в жизни себя прежней… Помнила свою детскую комнату с плакатами на стене, помнила аромат маминой выпечки, помнила скрип деревянной лестницы, ведущей на второй этаж их милого уютного дома… В тот, последний день перед гибелью Валерии, она сидела за ужином и впитывала каждую секунду… Вглядывалась в немолодые уже лица матери и отца, запоминала их морщинки  –  и сердце нестерпимо щемило, хотелось разреветься, броситься в теплые родительские объятия, признаться во всем, чтобы пожалели, чтобы нашли выход… Да вот только детство закончилось, теперь уже она должна решать их проблемы, а не они ее… Мама не поднимала больше тему беременности Валерии, может быть, тактично ждала инициативы от девушки. Разговор за ужином шел о незначительных, праздных вещах. По традиции, после попив чай с конфетами и обсудив последние сплетни их городка, каждый разошелся по своим интересам… Папа  –  смотреть футбол, мама –  хлопотать на кухне, а она… Вышла во двор, вдохнула свежий аромат хвои, вздрогнула от внезапного порыва ветра, утерла предательскую слезу, скатившуюся по щеке… Снова поднялась к себе, чувствуя себя уже приведением, а не человеком в этом доме…

Внезапно сердце ударило пронзительной судорогой боли… Нет, нет, она просто не могла так с ними! Не могла сделать так больно родителям! Схватила бумажку с ручкой со стола и, вопреки здравому смыслу, начала писать… Писать о том, что с ней все будет хорошо, чтобы они  –  мама и папа  –  не верили тому, что будет перед их глазами, чтобы знали, что она жива, что на исторической родине, просто ради нее и малыша нужно было пойти именно на такой шаг… а еще чтобы они ни за что не слушали Ричарда и вообще ничего не боялись… Перечитала. Сердце пропустило несколько ударов… В ее руках была бомба замедленного действия… Если бы русские узнали, что она только что сделала, сразу бы отказались предоставлять какую – либо помощь… Ее письмо перечеркивало все их усилия по заметанию следов…. Если кто – то другой найдет это письмо… На секунду возник порыв схватить спички и сжечь его, но остановилась… Нет, она просто не могла допустить страданий ее родителей, просто не могла допустить, чтобы они поверили, что она действительно мертва, просто не могла свыкнуться с ужасной мыслью, что больше никогда не увидит их вживую… Дрожащей рукой снова взяла ручку. Дописала предложение: «Я найду возможность увидеться с вами снова и показать внука… Обязательно… Только верьте мне и верьте в меня… И … пожелайте мне удачи» … Сложила письмо в тонкую трубочку… Спустилась вниз… Куда спрятать послание так, чтобы оно нашлось в нужное время? Слишком рано –  нельзя… Первое время после ее гибели за родителями наверняка будут «приглядывать» … Их горе, как бы ни было обидно это говорить, должно было быть натуральным… Актерскими талантами в их семье никто не блистал… Все всегда было написано на лице… Зашла в папин кабинет… Отыскала свой детский альбом… Идеальный вариант… Фора в пару месяцев… Они всегда пересматривали его на ее дни рождения… Вряд ли эта традиция изменится, что бы ни произошло… Аккуратно вложила записку в середину… Убрала альбом обратно в шкаф. Выдохнула… Снова огляделась по сторонам напоследок… Здесь все было пропитано энергетикой ее отца – процессора… Папа, ее милый добрый папа, уютный, спокойный, умный… Ей будет не хватать бесед с ним… Ей и ее малышу… Снова вытерла катящиеся из глаз слезы, схватила небольшой, заранее приготовленный рюкзак и побежала на улицу, не прощаясь…


– Валерияяя, ты где витаешь? К тебе обращаюсь… Совсем вы, беременяшки, на последних сроках блаженные… Где – то в облаках постоянно… – голос Подины вернул из воспоминаний.  – А это что еще за сырость ты развела?  –  подошла к ней, увидела слезы на глазах, –  не надо мне тут сырости, и так в приемном отделении какой год не можем вытравить плесень из коридора… Просто беда какая – то… Эта влажность и холодрыга вечные с моря… Ненавижу этот климат… Если бы не наше красивое лето и золотая осень, давно бы свалила из Кёнига1…

– Прости, Поль… Я, так, просто… Гормоны, наверное,… Боюсь, если честно…

– А что бояться – то? Все равно родишь, понимаешь? Никто беременным всю жизнь ходить не сможет… Так что страхом тут особо – то и не поможешь… Выдохни лучше… – утешила подруга.  – Как там наш богатырь? – нежно провела по животу подружки,  –  крестничек, сегодня встретимся с тобой или еще посидишь у мамы в животике? Блин, Лер, вот каждый раз смотрю на тебя и диву даюсь –  ты вообще не поправилась, и это, знаешь, плохо… Поэтому тебя так и колбасит… Умеренная прибавка в весе при беременности нужна, понимаешь? А то ощущение, что у тебя живот искусственный… Просто приставлен муляж к худышке… Поэтому и спина так болит, и давление скачет…