Сьюзен Джонсон - Стихия страсти

— Черт тебя возьми, скажи что-нибудь! Расскажи мне о твоей новой и очень удобной двойной позиции. Скажи мне, почему ты не злишься на их вопиющую дерзость, ведь надо мной совершили насилие. Ты все еще молчишь, подонок? — задыхаясь от переполнявших ее переживаний, спросила она. — Может быть, оружие развяжет тебе язык!

Она схватила шпагу, лежавшую на соседнем столе, повертела ею над головой и с размаху опустила вниз.

Шпага рассекла воздух в нескольких миллиметрах от его лица, но он перехватил ее, в ярости вскочив на ноги.

— Не смей! — прорычал он. — Это шпага моего отца.

Они стояли друг против друга тяжело дыша, с взбешенными от ярости лицами, их обоих трясло от напряжения.

— Хоть что-то заставило тебя подняться со стула! — резко бросила она.

— Раз уж я встал, то намерен пожелать тебе спокойной ночи, — сквозь зубы процедил он, с трудом сдерживая порыв что-нибудь разбить или сломать.

— В таком случае я говорю тебе «прощай», — со злобой ответила она.

— Сейчас середина ночи.

— Ты заботишься о моей безопасности? — В каждом произнесенном слове слышалась горькая обида.

Он подумал, что уже достаточное количество раз спасал ей жизнь.

— Больше уже нет, — уставясь в пол, произнес он.

— Если когда-нибудь окажешься во Флоренции, загляни ко мне. Возможно, я сумею подыскать тебе там целомудренную женщину на ночь. — Ее улыбка напоминала дьявольский оскал. — Ты же этого теперь хочешь, правда?

Резко повернувшись, она вышла из комнаты, оставив после себя чудесный запах благовоний.

Он ничего не сказал в ответ и даже не пошевелился, после того как за ней закрылась дверь. Полный ревности, желчи и осуждения, он оказался во власти неопределенности, которая вмещала обоюдные оскорбления, влекущие более серьезные последствия, чем простая любовная соpa. Его переполняла обида на самого себя из-за сильно развитого в нем чувства собственничества, причины которого он сам не понимал. А если бы и понял, то все равно такое чувство было недостойно одобрения.

Джо ошибалась, думая, что он обвинял ее. Он обвинял самого себя за то, что не знал, как поступить в подобной ситуации, как пережить, по его мнению, безвозвратную утрату.

Он чертовски устал и, возможно, выпил лишнего. Но причиной усталости была жестокость, которая сопровождала его всю жизнь, и он не знал, имеет ли еще право называться человеком.

Сегодняшний день стал для него своеобразным Армагеддоном. Джо была спасена, военная кампания прошла успешно, англичане мертвы. Куда же подевались его ликование и ощущение победы? Где чувство удовлетворения? Наоборот, он зол как никогда прежде.

Скрип открывающейся двери оторвал его от неприятных раздумий. Он поднял глаза и увидел миссис Бекворт в ночной рубашке и тапочках, которая смотрела на него осуждающим взглядом.

— Она уезжает, — с укором произнесла она. — Сейчас самая темень.

— Я знаю. — Он наконец-то встал и направился к двери. — Нужно найти ей сопровождающих.

Это все, что он мог для нее сделать.

Флинн не мог разговаривать с ней, просто потому, что ему нечего ей сказать. Но, разбудив людей Хэзарда, он не пошел спать, а наблюдал за приготовлениями к отъезду Джо из темного угла своего кабинета словно призрак.

Когда они уехали и через некоторое время превратились в размытую черную точку, едва заметную при лунном свете, он подошел к барной стойке и налил еще один бокал виски.

Утопая в мягком кожаном кресле, он долго разглядывал маслянистую жидкость, стекающую со стенок бокала, будто ирландское виски содержало в себе ответ на важные вопросы.

Никаких ответов, конечно же, не последовало, вместо них в голове проносились хаотичные, противоречивые вопросы, которые беспощадно напоминали обо всех недостатках и промахах и о том, как он только что ужасно поступил с Джо Аттенборо, потому что ничего другого ему теперь не оставалось.

Хэзард не удивился, когда Джо приехала домой одна. Она объяснила ему, что сама изъявила желание уехать из ранчо Флинна. Поверил он ей или нет, не важно — она настоятельно подчеркивала, что сделала это по собственной воле.

Возможно, он оставил Флинну своих людей из-за предчувствия плохого исхода или просто понимал, насколько деликатными и непростыми могли быть последствия пережитого кошмара.

Блейз пришла в ярость, сразу же после того как увидела Джо, не поверив ни единому ее слову.

— Она очень сильно расстроена. По ее лицу видно. Не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным. Ее кто-то обидел.

Хэзард не стал спорить с Блейз. Он решал, чем лучше всего помочь Джо.

— Давай сделаем для нее все, что в наших силах, — предложил он. — Дай ей немного времени оправиться от ужаса, который она пережила. А с Флинном мы разберемся позже.

— Я очень надеюсь на это! Он такой же бесчувственный, как и жалкие англичане! Я не потерплю его присутствия в своем доме! И я отвечаю за свои слова, Хэзард, не смотри на меня так. Никто не сможет меня переубедить!

— Сомневаюсь, что он в скором времени окажется в Хелене.

— Если он все-таки приедет и тебе нужно будет с ним увидеться, то встречайся с ним вне стен нашего дома. Джо доведена до отчаяния, и виноват в ее состоянии этот легкомысленный Казанова. — Она недовольно поморщилась. — Что, кстати сказать, напоминает о необузданных развлечениях нашего сына. Его амурные похождения могут очень печально закончиться. Нам следует поговорить с ним и напомнить о серьезных последствиях многочисленных флиртов.

— Я поговорю с ним, — пообещал Хэзард, хотя знал, что женщины, которые толпами преследовали их сына, никогда не остановятся, пока не достигнут желаемого.

А на ранчо Сан-Ривер Флинн вызвал Макфи в свой кабинет. Флинн выглядел ужасно. Он не спал всю ночь и был небрит.

Макфи знал, чем объяснить подобный вид Флинна, и если бы у него спросили совета, то он настоятельно рекомендовал бы Флинну ехать за дочерью Хэзарда и привезти ее обратно. Думая так, он тихо произнес:

— Вы бы лучше поспали, босс.

Флинн что-то проворчал в ответ, провел рукой по волосам и взглянул на Макфи из кресла, в котором провел почти всю ночь.

— Ты можешь присмотреть за хозяйством, пока меня не будет?

«Отлично, — подумал Макфи, — он едет за ней».

— Наверное, смог бы.

— Я ухожу в горы.

«Вот черт».

— Надолго?

Флинн пожал плечами:

— Не знаю. С «империей» все покончено, по край ней мере до тех пор, пока в Англии не решат, что им делать дальше. Не думаю, что кто-либо нарушит наш покой в ближайшее время. Я уверен, ты справишься. У тебя должно получиться лучше, чем у меня.

Макфи работал на ранчо с самого начала, поэтому не оспаривал свои способности управляющего, но его взволновало решение Флинна.

— Находиться все время одному — плохо, я думаю. Почему бы вам не отправиться на юг и задать там всем жару. Такому молодому парню, как вы, нужно развлекаться.

Флинн попытался улыбнуться:

— Спасибо за совет, но я не в настроении. Я буду на Блэк-Маунтин, если понадоблюсь.

Макфи знал: это означает, что его можно тревожить только по очень важным вопросам. Флинн был прав: ближайшие месяцы пройдут относительно спокойно.

— Когда вы уезжаете?

Флинн тяжело поднялся с кресла.

— Через пятнадцать минут.

— Не оставайтесь там надолго, босс, иначе сделаетесь угрюмым и молчаливым.

На лице Флинна появилась вымученная улыбка.

— Я и без того стал таким, но, может быть, свежий горный воздух освежит меня.

Спустя некоторое время он уехал, взяв с собой сменную одежду, несколько книг, бумагу, чернила, кисточки и немного еды, чтобы питаться в промежутках между охотой и рыбалкой.

— Он обозлился на всех в последнее время, — чуть слышно проговорила миссис Бекворт, стоя на крыльце рядом с Макфи. — У него наверняка были причины, чтобы вдруг отпустить ее.

— Он поедет в свою пещеру и будет жить там, как монах, — со вздохом вторил ей Макфи. — Никак не могу понять, что он там делает.

— Я думаю, то же самое, что и невидимые боги племени абсарока. Некоторым людям необходимо разговаривать с теми, кто больше их. Моя мать всегда говорила мне: «Никого никогда не слушай, девочка, иди своей дорогой».

Макфи улыбнулся, считая миссис Бекворт живым доказательством такой философии. В те времена только что рожденная независимость стала главным идеалом тех, кто расширял границы необъятного материка.

— Думаю, я поехал на Запад по тем же причинам, — заключил Макфи.

— Половина населения сделала то же самое, а другая половина все еще никак не может решиться.

Макфи кивнул головой в сторону удаляющегося Флинна.

— Как ты думаешь, сколько он там продержится?

— Он ужасно по ней скучает, — покачала головой миссис Бекворт, — это заметно по тому, сколько он выпил. Вообще он непьющий человек. Поэтому я думаю, что он вернется через две-три недели. Его одолеет сильное желание.

— Может, он испытывает такое желание к любой женщине?

Миссис Бекворт категорично поджала губы.

— О нет, мистер Макфи, любая другая женщина его совершенно не интересует. Он по уши влюбился, но, похоже, сам еще не понял этого.

Макфи улыбнулся с неподдельным облегчением.

— Ты меня успокоила. Тебе виднее, ведь ты воспитывала его с пеленок.

— Помяни мои слова, Макфи. Три недели, и мы снова увидим нашего милого мальчика.

Следующие две недели Браддок-Блэки старались изо всех сил развлекать Джо. Они очень часто устраивали званые обеды, балы, литературные вечера, ставили мюзиклы. Каждый раз в список приглашенных вносилось несколько имен знатных холостяков, интересовавшихся их дочерью. И, надевая длинные перчатки, чтобы скрыть синяки на запястьях, Джо делала все, чтобы заинтересоваться происходящим. Она улыбалась до тех пор, пока у нее не начинали болеть скулы, танцевала, пока не начинали гудеть ноги, разговаривала со множеством мужчин, которые наперебой осыпали ее комплиментами и сладкими речами. В какой-то момент Джо начинала верить, что и в самом деле самая красивая женщина в мире — она. Джо постоянно ела и переедала, так как Блейз считала, что пища лучше всего успокаивает нервы. Не желая показывать неуважение к своей новой семье, она старалась выглядеть счастливой и довольной на каждом устраиваемом ими мероприятии.