Судьба Галины Ивановны была ему безразлична.

Эта женщина не вызывала у него никаких положительных эмоций, даже сострадания. Временами ему хотелось, чтобы эту гнусную ведьму унес грязный поток. Она измотала им нервы и, словно вампир, высосала все силы.

Тут на Джузеппе обрушился очередной водяной залп, дыхание сбилось, и все мысли, кроме одной — надо выжить, — вылетели из головы…

Так тянулась эта ночь, этот многочасовой кошмар, состоящий из громовых, умноженных эхом раскатов, зловещих сполохов синеватого огня, налетов ветра и ударов воды. Но к утру ветер почти стих, воды в гроте убавилось, и Анюта, вытягивая ноги, первый раз за последнее время подумала, что они, вероятно, выживут. Она сказала об этом Джузеппе, и итальянец с ней согласился.

— Главное — снова увидеть солнце, а остальное ерунда, — сказал он довольно весело, но серые губы и потускневшие глаза бывшего любимца женщин и признанного весельчака выдали его. Утро не принесло ему облегчения, но Джузеппе тщательно скрывал боль за показной бодростью. И Анюта, догадавшись об этом, не стала спрашивать его о самочувствии.

— Господи, как хочется выбраться из этой чертовой западни. — Она расправила плечи и потянулась, коснувшись пальцами скользкого от влаги потолка их убежища. — Не знаю, правда, смогу ли я встать на ноги. Кажется, я разучилась ходить.

— Мы что, уже выходим? — оживилась Галина Ивановна.

Она прижала к груди свою сумочку и смотрела на Джузеппе, как на икону Пресвятой Богородицы. Видно, окончательно признала его главенство.

— Нет, — ответил ей Джузеппе довольно строго, — остаемся здесь. Надо подождать, пока полностью не рассветет и не прекратится дождь.

— Да, — сказала Анюта, высовывая голову из грота, — еще темновато, и дождь поливает вовсю.

Можно запросто загреметь куда-нибудь и переломать ноги.

И они продолжали сидеть в своем тесном убежище до тех пор, пока в сером свете не проступили ближние скалы и отвесные стены расселины, дно которой превратилось в русло бурной и грязной реки.

Тогда они покинули грот — сначала через водяной занавес водопада проскочила Анюта, затем — Галина Ивановна и, наконец, Джузеппе. Он двигался медленно, с трудом. Поврежденное колено отказывалось служить, ноги словно одеревенели и с трудом совершали движения, которые им следовало совершать.

Галина Ивановна торопливо отошла в сторону и принялась рыться в сумочке, переступая ногами от нетерпения. Что она там искала и с какой целью, так и осталось тайной, потому что от неловкого движения туфля соскользнула с ее правой ноги, и тут же водный поток унес ее вниз.

— Моя туфля, — завопила хохлушка и бросилась к краю обрыва, затянутого жидкой грязью. — Моя туфля! Я потеряла туфлю!

— Отойдите от обрыва! — прикрикнула на нее Анюта. — Хотите свалиться вниз?

— Как я спущусь к озеру? — Галина Ивановна страдальчески скривилась. — Я же и пары шагов не пройду!

Джузеппе молча покосился на нее, затем уселся на камни и снял с себя промокшую насквозь куртку. Перочинным ножом он отделил от нее рукав. От подола юбки Галины Ивановны оторвали две полоски, превратив рукав в своеобразный опорок, который хохлушка с усилием, но натянула на свою отекшую в тесных туфлях ногу.

— Ну как? — спросил деловито Джузеппе, пряча нож в карман. — По-моему, неплохо получилось? До озера доберетесь, а там что-нибудь придумаем.

Галина Ивановна, вместо ответа, пробурчала нечто маловразумительное, но, если судить по тону, это бормотание не слишком походило на благодарность. Она отошла в сторону, огляделась и скрылась за камнями.

— Осторожнее! — крикнула ей Анюта, но хохлушка даже не повернула головы в ее сторону. Эту женщину ничем нельзя было пронять, заботу о себе она принимала как должное, нисколько не думая о том, что Джузеппе из-за нее остался с голой рукой.

Анюта выразительно посмотрела на Джузеппе и пожала плечами. Тот махнул рукой и скорчил забавную гримасу. И девушка не выдержала и рассмеялась. Этот смех прозвучал так неожиданно и чужеродно, что даже эхо испугалось и увязло в клубах тумана, который поднимался из расселины, постепенно заволакивая ближние скалы и вход в их убежище. Из-за камней появилась Галина Ивановна. Она не шла, а, казалось, плыла по облакам, и лицо ее было значительно и серьезно. Анюта отметила для себя, что физиономия у хохлушки стала чище, а волосы не торчали в разные стороны. В отличие от нее Галина Ивановна не забывала об утреннем туалете. Но девушку гораздо больше волновали другие проблемы, чем собственная внешность.

Она посмотрела вниз.

— Интересно, что там, у озера? Надо бы узнать, что к чему, прежде чем совать нос на турбазу.

— Если мы сумеем вскарабкаться на те скалы, оттуда можно разглядеть Темирхоль, — сказал Джузеппе.

Но выбраться из расселины оказалось гораздо труднее, чем спуститься. Почва превратилась в жирную и скользкую грязь, напичканную острыми обломками камней. С огромным трудом, оступаясь, скользя и падая, они карабкались вверх, цепляясь за корни деревьев и колючие ветки кустарника. Вскоре их ноги покрылись новыми синяками, а руки — порезами и царапинами.

Многие деревья стояли со сломанными вершинами и оголенными корнями, а некоторые и вовсе были повержены на землю, а то и переломаны, как спички.

На месте оторванных сучьев виднелись глубокие белые раны, хорошо заметные на бурой коре, — буря отгуляла по полной программе.

Они миновали чадящий слабым дымком почерневший ствол дерева без вершины, которая валялась рядом.

— Молния, — кивнул в его сторону Джузеппе. — Хорошо, что мы спустились вниз. Здесь было раздолье для молний.

Он протянул руку и показал на триангуляционный пункт, чья пирамида возвышалась чуть левее и выше их. Его металлическое навершие скособочилось и сплавилось.

Наконец они выбрались наверх. Озеро внизу закрывала плотная облачная пелена.

— А вдруг там солдаты? — обеспокоенно спросила Анюта. — Или дезертиры? Там же очень удобно скрываться? Домики наверняка не пострадали?

— Кто его знает, — неопределенно ответил Джузеппе. — Плохо, что у нас нет оружия, и главное — негде его достать. У Кузьмича, думаю, кое-что имеется, но вряд ли он захочет поделиться. В такое смутное время каждый ствол и патрон на учете.

— Но что здесь держит Кузьмича? Разве у него нет семьи?

— Семья у него погибла в Карабахе. Лет десять или чуть больше назад. Он сам русский, а женат был на армянке. Всех вырезали в одночасье. Он был в командировке, вернулся на пепелище. С тех пор не расстается с оружием.

— Господи, — Анюта зябко поежилась, — горе-то какое. Кажется, я его понимаю. Видно, он теперь выпивает? — Выпивает, и крепко, но голову не теряет.

Джузеппе знал и о других пристрастиях сторожа турбазы. Кузьмич отслужил более четверти века в десантных войсках прапорщиком, был хитрым и ловким малым. И в свои пятьдесят с приличным хвостиком лет мог дать сто очков вперед тридцатилетнему городскому оболтусу. Он очень быстро оценил плюсы своего отшельничества. Зимой турбаза не функционировала, но с советских еще времен была перевалочным пунктом для контрабандистов. Вблизи проходила конная тропа, по которой из Афганистана в Киргизию и другие среднеазиатские республики раньше везли заморский ширпотреб, а в последние годы наловчились переправлять анашу и гашиш и чуть позднее героин.

В зимнее время Кузьмич торил дорогу на снегоходе, но имел свой солидный барыш и от летних перевозок наркотиков, которые чуть ли не в открытую переправляли в непромокаемых мешках на катерах и лошадях турбазы и сгружали в неприметных, заросших тростником бухточках и заливах северного, принадлежащего Киргизии берега. На турбазе догадывались о побочном промысле сторожа, но в занятия его не встревали, опасаясь, что это может сказаться на безопасности туристов и сохранности их имущества. Гости бывшего десантника, которые то и дело появлялись в его домике, вид имели неприветливый, в глаза не смотрели и старались лишний раз на глаза не попадаться. Обслуга и инструкторы базы и вовсе старались их обходить стороной.

Джузеппе догадывался, что директор турбазы и его заместитель тоже замешаны в темных делишках сторожа, возможно, были главными вдохновителями и организаторами. И как доказательство таких предположений — имели по несколько квартир на каждого, богатые особняки в престижных окрестностях Ашкена, пять или шесть, одна другой краше, молоденьких наложниц, наличие которых ни тот ни другой не скрывали, как и тот факт, что их сыновья учатся в престижных университетах Европы. И все это на более чем скромную зарплату…

Джузеппе трижды бывал на озере. Кузьмич катал его на катере, показывал форелевые речки, вместе они охотились на горную индейку — улара и на фазанов… Привыкший жить одиноким волком, старый десантник проникся вдруг доверием к живому, черноглазому «итальяшке» и по пьяному делу рассказал ему такое, чего не позволил бы себе в трезвом виде даже при угрозе скормить его собакам. Правда, Кузьмич так и не узнал, кем был на самом деле итальянский доктор, который вылечил его от ломоты в спине, равно как и о том, что благодаря этим доверительным беседам был захвачен большой груз героина — его пытались провезти в Италию албанские беженцы, а в конечном итоге был перекрыт еще один весьма полноводный канал, по которому афганские наркотики проникали на Апеннинский полуостров.

А агент Хирург в благодарность за вовремя добытую информацию получил от своего итальянского начальства существенную прибавку к пенсии. И теперь это позволяло ему обзавестись женой, детьми и жить припеваючи в любом уголке земного шара…

— Боже мой, Джузеппе, — прервала его мысли Анюта, — смотрите, что творится с озером!

Занятый приятными воспоминаниями, он не заметил, как над водной гладью расступились облака, но не ушли, а повисли над ней, цепляясь рваными лохматыми краями за вершины высоких серо-свинцовых волн, длинные валы которых перекатывались по озеру и разбивались о скалы, оставляя на них мусор и полоску грязной желтоватой пены. Озеро напоминало сейчас переполненный ушат с помоями, чье мутное содержимое всколыхнулось вдруг от неловкого толчка. На некотором расстоянии от берега виднелись купы стоящих в воде, большинство по самую вершину, деревьев. Видно, вода поднялась так высоко, что затопила все отмели и острова.