Знали бы они, к чему это приведет…

Через пару кварталов Костин приткнул автомобиль к обочине в тени огромной шелковицы и помотал головой, словно стряхивал с себя паутину.

— Ты видел этот сброд? Они называют себя «слугами Аллаха». Говорят, еще те мясники. Но видно, дела и в самом деле плохи, если этих шакалов выпустили на улицы. Я слышал, их держат в резерве на всякий поганый случай. Это что-то вроде «черной сотни» Арипова. Иноверцев режут, как баранов…

— Вполне возможно, что этот поганый случай действительно наступил. — Максим приоткрыл дверцу автомобиля и многозначительно посмотрел на Костина. — Чуешь?

Они явственно различили глухой рокот, шедший откуда-то с гор. Костин наклонил голову, прислушиваясь, потом посмотрел на абсолютно чистое небо.

— Похоже на гром. Но на небе — ни тучки.

— Ты прав, — вздохнул Максим. — Это только похоже на гром. И по-моему, кто-то из них нашел друг друга. Арипов Рахимова или наоборот. Тебе не кажется, что там вовсю лупят ракетные установки?

— Это война, — обронил угрюмо Костин.

Максим, как эхо, повторил следом:

— Это война! — и сжал виски ладонями. Впервые он вдруг понял, что ему очень хочется закричать во весь голос от отчаяния и полной безнадеги…

Глава 9

Уже смеркалось, когда они подъехали к «Мургабу». К этому времени уличные фонари окончательно погасли: вероятно, весь персонал электростанции тоже разбежался. Трижды их останавливали патрули и с подозрением осматривали автомобиль, один из немногих на пустынной улице. Спасало их одно: номера и флажок миссии Красного Креста и Красного Полумесяца. Время от времени в разных концах города вспыхивали перестрелки. Звуки выстрелов гулко отдавались на пустых улицах, отражаясь от стен домов и мостовой. Патрули нервничали и готовы были стрелять в любой движущийся объект.

И над всем этим властвовали очень характерные звуки — обстрел городских окраин и дорог велся из ракетных установок «Град».

Максим посмотрел на затемненное здание гостиницы и внутренне содрогнулся, представив вдруг, что встретит сейчас в баре Ксению. И хотя желал этой встречи до умопомрачения, больше всего он не хотел выслушивать сейчас ее объяснения. Просто он сильно устал, и прежде всего устал злиться на обстоятельства, вынудившие его прибегнуть к тем своим умениям и навыкам, о которых предпочитал не вспоминать, как и о прежней своей жизни.

Костин тем временем обошел вокруг машины, поднял капот и, повозившись в моторе, вытащил распределительный ротор. Теперь в любом случае автомобиль останется на месте, разве только стекла выбьют, в надежде найти что-нибудь стоящее в салоне…

В вестибюле гостиницы тоже было темно, за стойкой администратора — никого, и лишь из бара шел слабый свет. Максим и Костин направились туда, но внезапно остановились: за их спинами кто-то уронил стул.

— Кто там? — спросил Костин настороженно.

Послышался шорох. Темный силуэт мелькнул на фоне окна, со стуком закрылась дверь черного хода, и опять все стихло. Со стороны бара донесся голос.

Спросили по-русски и без акцента:

— Кто идет?

— Свои, — хмуро ответил Максим.

— Свои дома сидят, — неожиданно похоже изобразил кота Матроскина Костин, — а чужие по улицам шастают…

Максим усмехнулся и толкнул дверь бара.

Навстречу им бросилась Анюта и повисла на шее у Костина, но Максим отметил про себя, что сейчас его это никоим образом не задело.

— Юрий Иванович, Максим, — наконец-то она удосужилась посмотреть на своего бывшего приятеля, — я так рада, что вы вернулись. — Это что за маскарад? — Она окинула взглядом ватный халат и чалму Максима, но, не дождавшись ответа, тут же перекинулась на Костина:

— Что с машиной? Мы сможем доехать до миссии?

— Машина цела, — успокоил ее Костин, — но едва ли получится добраться до миссии. С минуты на минуту начнет действовать комендантский час.

В городе полно патрулей. Так что вряд ли пробьемся. И думаю, не стоит до утра даже пытаться покинуть гостиницу. Нас в лучшем случае перестреляют как мух, в худшем — попадем в руки «слуг Аллаха».

— Может, попробуем связаться с российской военной базой? — раздался чей-то робкий голос.

Максим обнаружил, что за его спиной сгрудилась небольшая кучка людей: писатель Ташковский, коллега Анюты итальянский врач Джузеппе и грузная женщина средних лет, которую он прежде не встречал. Сзади за стойкой виднелась фигура уже знакомого ему бармена.

— Это не страна, — взволнованно восклицала женщина, — а сплошной бардак! Я даже не успела отметить командировку. Теперь мне не утвердят финансовый отчет… — Тон ее был обиженным и агрессивным, а в речи присутствовал явный украинский акцент.

Анюта заметила недоумение, промелькнувшее на лице Максима.

— Познакомься, это Галина Ивановна Казаченко из Николаева. Вчера вечером она прилетела сюда из Ташкента.

Ну и вляпалась же ты, Галина Ивановна, подумал Максим, глядя на озабоченное лицо хохлушки, но вслух достаточно вежливо произнес:

— Значит, вы тоже оказались за бортом?

Женщина жалобно скривилась и махнула рукой, ничего не ответив. В разговор вмешался Ташковский.

— Когда мы с Джузеппе, — кивнул он на итальянца, — добрались до гостиницы и увидели, что она практически пуста, то зашли в бар и стали думать, как поступить дальше. К несчастью, у меня забарахлила машина, и, если бы не Джузеппе, вряд ли мне удалось бы добраться до гостиницы живым.

— Si, si, — закивал итальянец и продолжил на сносном русском:

— Мы с синьором Ташковским пропустили по стопочке и вдруг услышали телефонный звонок из кабинета администратора. Оказалось, что звонили с вашей военной базы. Они проверяли, не остался ли кто-нибудь из русских в гостинице, и сказали, что пришлют за нами грузовик, но тут, прямо посередине фразы, связь оборвалась.

— Вероятно, перерезали линию. Солдаты явно нервничают и не в себе от страха, — пояснил Костин.

— Когда это произошло? — спросил Максим.

— Часа два назад.

Максиму это не понравилось. И, судя по тому, как посмотрел на него Костин, он тоже был не в восторге от подобного сообщения. Но оба промолчали, понимая, что нет смысла пугать остальных.

Ташковский взял со стойки бокал, наполненный светло-коричневой жидкостью, но не выпил, а сжал его в ладони и нервно произнес:

— Грузовик с базы будет здесь с минуты на минуту, и нас обязательно заберут отсюда. — Он махнул рукой с бокалом в сторону Максима:

— Я думаю, вы не откажетесь выпить.

Он, видно, намеренно проигнорировал Костина.

И Максим усмехнулся про себя. Писатель не забыл свою угрозу никогда больше не пить с человеком, который посмел усомниться в его профессиональных достоинствах.

— Да, это будет кстати, — согласился Максим, — сегодня у меня был крайне тяжелый день.

Ташковский повернулся и, перегнувшись через стойку, буквально в последний момент успел схватить за шиворот бармена, пытавшегося улизнуть в заднюю дверь.

— Эй, куда это ты направился?

Бармен отчаянно барахтался в его руках, пытаясь вырваться, но Ташковский держал его крепко и в секунду водрузил на прежнее место.

— Знаете, он еще и кассу прихватил, — сварливо произнесла мадам Казаченко.

— Оставьте его в покое, — устало произнес Максим, отметив краем глаза, что Костин и Анюта устроились за крайним столиком и тихо переговариваются, склонившись друг к другу головами.

— И правда, какое нам до него дело, — торопливо проговорила Галина Ивановна. — Все равно весь персонал разбежался. А у него такая отвратная рожа!

Ташковский пожал плечами и, разжав хватку, выпустил бармена. Тот незамедлительно воспользовался дарованной свободой. Проворчав под нос несколько слов на родном языке, он злобно сверкнул глазками в сторону Ташковского.

— Действительно, ну его к черту! — проворчал писатель, вытер носовым платком руку, которой только что удерживал бармена, и заметил брезгливо:

— Что он такой липкий, этот елдаш? — Затем окинул бар оценивающим взглядом и добавил с довольным видом:

— Честно сказать, самообслуживание нравится мне гораздо больше.

Галина Ивановна нервно оглянулась на темные окна и решительно произнесла:

— Нет, все-таки нужно самим выбираться отсюда, пока не поздно.

Максим устало вздохнул. Он уже понял, что имеет дело с истеричкой на грани паники, которая вряд ли прислушается к его доводам. Но все-таки попытался быть как можно более убедительным:

— Сейчас это совершенно неразумно. Молодчики Арипова стреляют без предупреждения. Причем они стреляют прежде, чем что-то спрашивают. Да и после вопросов — где гарантия, что они не убьют нас?

Ташковский вручил Максиму и Джузеппе по полному стакану коньяка и с досадой произнес:

— Черт, но мы же не лезем в их дела!

Джузеппе усмехнулся:

— Италия тоже не вмешивается в дела Баджустана, но эти бандиты, — кивнул он на окна, — без сожаления отрежут мою кудрявую голову.

— Да, мы с вами не лезем в местные проблемы, и Джузеппе не лезет. Мы даже знаем, что наша дивизия пока не проявляет излишней активности. — Максим сделал несколько глотков и скривился от отвращения. Теплая жидкость была чем угодно, только не коньяком. Тем не менее он выпил свою порцию до дна и угрюмо добавил:

— Но Арипов считает, что Россия снабжает мятежников ракетными установками — слышите грохот — и что генерал Катаев только и ждет момента, чтобы ударить в спину.

— Я думаю, — отозвался с другого конца бара Костин, — что Арипов так же, как и возле нашего посольства, сосредоточил вокруг базы приличные силы. Поэтому машина за нами вряд ли придет.

— Но у Катаева могут быть неприятности, если он оставит нас на произвол судьбы, — пробурчал Ташковский и вновь наполнил всем стаканы.

Костин смерил его взглядом и жестко ответил:

— У генерала Катаева сейчас столько забот, что ему не до горстки славян, оказавшихся здесь по собственному желанию. Он думает прежде всего о безопасности базы.