Изабель Вульф - Стеклянная свадьба

– Начните новую жизнь!

– Я слышал, что неверность еще не конец света.

– Да, люди могут все простить и забыть.

– Простить и забыть? – эхом повторила я, ощущая во рту привкус слез. – Простить и забыть? Нет! О Питер! – прорыдала я, протягивая руку за сумочкой. – О Питер, я была так счастлива сегодня вечером, но теперь все погибло.

– Не люблю хвастаться, – заявила Лили в субботу утром. – Действительно не люблю хвастаться, но я была права!

– Да, – хрипло ответила я. – Ты права.

Полуголые – облаченные только в толстые бумажные панталоны – и покрытые густой зеленой слизью, мы лежали бок о бок на кожаных скамейках в лечебнице в Найтсбридже, а женщина-физиотерапевт в белом халате шлепала темно-зеленую пасту нам на ноги. Затем она завернула нас в подогретые одеяла и притушила свет над головой.

– Ну а теперь, дамы, – любезно сказала она, – я оставлю вас на двадцать минут, столько потребуется, чтобы морские водоросли оказали свое действие – очистили ваш организм, придали гладкость коже и удалили из тела токсины. – Я поймала себя на том, что не возражала бы, если б они удалили токсины и из моих мыслей. – Мне хотелось бы, чтобы вы расслабились, – ворковала она. – Закройте глаза и спокойно подумайте о чем-нибудь приятном.

– Он просто ублюдок! – злобно бросила Лили, как только дверь закрылась и мы смогли говорить. – Как он мог так поступить с тобой!

– Не знаю, – прошептала я, глядя в потолок. – Единственное, что я знаю, – это причиняет мне боль. – Первое потрясение прошло, осталась жгучая боль.

– Когда мы впервые обсуждали все это, я ни на секунду не могла предположить, что все окажется правдой, – продолжала Лили. – Мне просто хотелось, чтобы ты немного остерегалась, дорогая, потому что ты такая доверчивая душа.

– Уже нет.

– Но в то же время, – продолжала она, – все это не складывалось в целую картину. А теперь сложилось. Боже мой, как эта дрянь воняет рыбой, – сморщив нос, сказала она. – Мы будем пахнуть, как Биллингзгейт.[61] «Охотница за головами»! – вдруг возмущенно воскликнула она. – «Охотница за головами»! Подумать только! Она охотилась не только за его головой.

– И получила, что хотела, – согласилась я.

– Так вот почему Питер прислал тебе эти сказочные розы четырнадцатого.

– Я их выбросила, – прорыдала я.

– На самом деле это не были цветы ко Дню святого Валентина, – продолжала Лили. – Он прислал их, потому что чувствовал свою вину.

– Что ж, – с тяжелым вздохом продолжала я. – В конце концов, ты можешь взять у меня неплохое интервью. Но это просто кошмар, – простонала я, ощущая, как сжимается горло. – Как жаль, что нельзя повернуть часы назад.

– Это невозможно, – решительно заявила Лили. – Все это слишком серьезно. Такого рода вещи часто приводят к разрыву.

Покачав головой, я посмотрела на нее и прошептала:

– Но я не хочу разрыва. Я еще так далеко не заглядывала.

– Фейт, дорогая, я считаю, что тебе следует подумать. Печальный факт неверности Питера будет иметь самые тяжелые последствия – ты никогда не забудешь об этом. – При этих ее словах я почувствовала дурноту. – И, конечно же, это повторится опять.

– Повторится? – переспросила я. – Но, может, это была всего лишь единственная ошибка. Он последнее время был сам не свой.

– Не будь такой идиоткой, Фейт! – заявила она. – Неверность – это скользкий склон. Если уж мужчина ступил на него, то все. Какое-то время они могут сдерживаться, но потом откажутся сидеть на привязи. О да, – со знанием дела подчеркнула она, – первая измена – это всегда начало конца. У тебя есть хороший юрист?

– Да, наш семейный юрист, Карен. Но, Лили, расходы на развод просто разорят нас.

– Дорогая, – терпеливо продолжала она, словно объясняла что-то умственно отсталому ребенку. – Питер получил замечательную новую работу, так что он сможет теперь себе это позволить.

– Но он не разбогатеет, просто будет получать немного больше, чем на прежней работе, – возразила я. – Послушай, я еще не приняла окончательного решения о разводе. Единственное, что я знаю, – я не готова простить.

– Как у вас дома? – поинтересовалась она.

– Мы избегаем друг друга, – со вздохом призналась я. – Я почти не видела его со Дня святого Валентина. К счастью, дети не приезжали на этот уикенд, у них были какие-то дела в школе.

О боже, Лили, – пробормотала я, и мои глаза снова наполнились слезами. – Я просто не знаю, что делать.

– Фейт, – сказала Лили. – Сколько лет мы знаем друг друга?

– Двадцать пять.

– Точно, – заметила она. – С девяти лет. Так что, думаю, я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Я знаю тебя даже лучше, чем Питер. И я искренне верю, что это происшествие станет в конце концов самым лучшим из того, что происходило с тобой в жизни.

– Как это? – прохрипела я.

– То, что не убивает человека, делает его сильнее, – объяснила Лили. Она протянула руку, сжала мою ладонь и ободряюще улыбнулась. – Это укрепит тебя, Фейт. Это поможет тебе наконец-то вырваться из твоей провинциальной скорлупы и стать сильной, независимой женщиной. Между прочим, я заглянула в «Харви Никс» и купила тебе аметистовые бусы, они наделяют силой и придадут тебе мужества.

– О, спасибо.

– И еще я позвонила «Самаритянам».

– Ты сделала это?

– Я позвонила «Самаритянам» вчера вечером и сделала вид, будто бы я – это ты. Но не беспокойся, – заверила она, увидев мое испуганное лицо. – Я не назвала им твоего имени – просто сказала, будто мой муж признался, что у него роман, и стала говорить об испытываемых чувствах боли, унижения, страха и т. д. и т. д. И они стали нести всякий вздор о советах, медитации, примирении и прочую пустую болтовню, но всякий знает, что это пустая потеря времени.

– Разве? – чуть слышно спросила я.

– Да, конечно. Потому что неверность невозможно исправить. Это непоправимое зло. Ты можешь попытаться соединить вместе и склеить куски своего брака, но трещины все равно будут видны.

– Все в порядке, дамы?

Это вернулась врач-физиотерапевт, и мы сменили тему разговора. Она взяла у нас одеяла, потом мы смыли зеленую слизь. Я уже одевалась, когда Лили вдруг сказала:

– Пожалуй, мне нужно почистить кишечник. А ты, Фейт?

– Что?

– Промывание кишечника, – объяснила она. – Хочешь?

– Нет, спасибо, – отказалась я.

Мысль о подобной экзекуции казалась мне просто невыносимой.

– А я верю в эту процедуру, – радостно заявила она. – Мне нравится быть чистой и изнутри, и снаружи. Если это было хорошо для древних египтян, значит, хорошо и для меня. Дай мне сорок пять минут, а потом пойдем пообедаем.

Я сидела в приемной, пытаясь отвлечься от мыслей о Лили, лежащей на столе со шлангом в заднице, и стараясь не вслушиваться в голоса, доносившиеся из-за двери.

– О-о, мисс Джейго, – услышала я фразу физиотерапевта, – вам следует лучше прожевывать пищу – я только что видела, как проскочила оливка!

Чтобы как-то отвлечься и не рисовать в воображении содержимое прямой кишки Лили, я стала просматривать журналы, которые словно колода карт лежали на низком стеклянном столике. Здесь были «Я сама», «Татлер», «Мари Клэр», а также издания попроще. Честно говоря, я предпочитаю более демократичные журналы. Манекенщицы там не так угнетающе великолепны, к тому же там больше конкурсов. Так что я просмотрела «Вуманз оун» и «Вуманз уикли», затем взяла «Беллу» и «Бест», а потом мой взгляд упал на обложку журнала «Чат», и я затаила дыхание. Пристально смотрела я на провокационный заголовок и прислушивалась к тихому голоску, нашептывающему мне на ухо. Затем почти непроизвольно я протянула руку и взяла журнал. Заголовок призывал: «ВЫИГРАЙ РАЗВОД!»

Когда ты вступаешь в брак, то говоришь «да», зная, что делаешь. Теперь же я постоянно ловила себя на том, что все время твердила «что мне делать?». Я повторяла эти слова снова и снова, как заклинание, в надежде, что на меня снизойдет озарение.

– Не делай ничего, – дружески посоветовала Карен, наш семейный юрист. Она сидела в своем офисе и что-то строчила в блокноте, пока я печально рассказывала ей свою историю. – Мой совет – абсолютно ничего не делать, – снова сказала она.

– Ничего? – переспросила я.

– Ничего, – подтвердила она. – Прошло еще немного времени, чтобы подумать.

– Но это так больно, – сказала я, дотронувшись левой рукой до груди. – Словно у меня открытая рана. Здесь. Прямо здесь. Боже мой, Карен, такая боль.

– Тем больше оснований подождать.

– Я ничего не могу делать, у меня все валится из рук, – прохрипела я. – Единственное, что я знаю, произошло что-то слишком серьезное.

– Да, неверность – это очень серьезно, – согласилась она, протягивая мне бумажный носовой платок. – Так что ты должна немного подождать, пока пройдет эмоциональный шок, а потом уже решиться на какие-то действия.

– Я ощущаю такую злость, – сказала я. – Такое унижение.

– Ты почувствуешь еще большую злость, еще большее унижение, если решишься идти до конца и развестись. Развод – это ужасно, – просто объяснила она. – Это чрезвычайно болезненная, унизительная, неприятная и дорогостоящая процедура. Для некоторых это оборачивается эмоциональной и финансовой катастрофой, от которой они никогда не могут оправиться. Со времени признания Питера прошло всего две недели. Тебе следует дать себе побольше времени.

– Я просто не знаю, смогу ли… быть с Питером снова, – прорыдала я. – Мысль о том, что он спал с другой женщиной, невыносима для меня. У меня такое ощущение, будто все мое будущее разбилось вдребезги.

– Фейт, – мягко сказала Карен. – Ты пока не знаешь, что ожидает тебя в будущем. Так что я еще раз повторю то, что постоянно твержу всем своим клиентам, – не предпринимай необдуманных шагов. Особенно если есть дети. И если после долгих и основательных раздумий ты все же решишься дойти до конца, тогда можешь начинать судебное дело, – продолжала она. – Но ты должна быть абсолютно уверена, что действительно этого хочешь, – с серьезным видом добавила она, – а не используешь развод для того, чтобы наказать Питера. Потому что стоит колесам закрутиться, Фейт, и будет очень трудно повернуть назад. Так что, пожалуйста, подожди, – повторила она, когда я уже встала, собираясь уйти.